— Почему?

— За незаконное проживание в стране с просроченной визой, дорогуша! Вот твой полюбовник, вернувшись в Новосибирск, и начал искать сообщника…

— Представляете, Владимир Иванович, а ведь когда мы с Серегой познакомились, он не был женат. И мне совсем недавно снилось, что восхожу с ним на гору к монастырю, — всхлипнула я, — но о деньгах я ни сном ни духом!.. Мне нужен только мой Серенький.

— Ну и дура, — заключил Барбос. — До чего же вы, русские бабы, влюбчивые. Точно кошки! Одно на уме — как бы мужика заарканить. А того не разумеете, что мужчинам главнее деньги и свобода.

— Деньги — это и есть свобода, — поддержал брата Филипп Филиппович и вдруг воскликнул: — О!

Это называется, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — Иоакимис обнаружил над окном, надежно укрытым тяжелыми портьерами, неприметную кнопочку. Нажал на нее, и металлическая пластина с тихим щелчком открылась. А за ней обнаружился другой металл — стальная дверца сейфа. Эх, глупые вампиры, вам тоже надо было сначала мозгами пораскинуть, осмотреться, а не молотками и топориками орудовать!.. Впрочем, ничего сразу не получилось — хранилище, вмурованное в стену, было снабжено кодовым замком. Кто бы, кроме Сереги, знал шифр?!

Братки пыхтели, стараясь совместными усилиями выкорчевать из стены тяжеленный сундук. А я мысленно сопоставляла факты, изложенные младшим Иоакимисом. Серый познакомился с Эгемом на тренировках по айкидо, пообещал, что клад станет стартовым капиталом их совместного бизнеса. Мастер спорта поехал на международные соревнования, проходившие в Салониках, и совершил невозможное — спрятал монеты в багаже спортивного клуба, который никто толком не досматривал… Волков изначально, по законам своего любимого боевого искусства, задумал обернуть превосходящую силу противника против него самого. Одного не предусмотрел — того, что общим у него с Эгемом будет не только бизнес, но и жена — маленькая беленькая куколка Лялька…

Надо же, какое совпадение! Греки не сразу вычислили координаты Сергея, но приехали именно в тот день, когда между ним и Эгамбельды произошла крупная ссора, выяснение отношений. Они прослушивали его сотовый и телефон в квартире, удостоверившись, что скоро грянет буря. Чемпион наконец решился жениться на модели, потому требовал свою долю капитала — собрался поделить совместный бизнес. Ольга, в свою очередь, требовала у мужа развод. А Сережка хотел сохранить и семью, и фирму в собственном единоличном пользовании. Только я в его планах никогда не фигурировала… Зачем сунула голову в капкан? Меня пробила горючая слеза. Смотрела сквозь радужную пелену на братьев, пыхтевших над сейфом, и думала: вскочить бы, схватить пистолет и укокошить обоих!.. Однако разбитая голова укротила мою прыть — шевельнуться больно, не то чтобы скакать, да и оружием я пользоваться не умею… Подумала: кто же стрелял в Серегу? Кто его изувечил? Барбос не мог, он в тот момент гостил у меня. Неужели «правильный» Филипп Филиппович? Я озвучила подозрение, и дядька, косивший под извозчика, не стал запираться:

— Куда деваться, если Волков по-хорошему не понимал? Думал, я перед ним пугачом махаю… Выстрелил раз — он ржет мне в лицо. Шмальнул второй раз — тот же цимес. Верно, думал, что умрет героем. Не получится: подыхать ему теперь придется медленной, мучительной смертью. Но сначала предстоит сознаться про номер шифра!

— А как вы узнали, что Сергей в тот вечер направился ко мне?

— Эх, милочка, до чего же ты наивная, чисто дитя. Ты же засветилась со всеми потрохами в первый же вечер… «Как ты мог меня забыть?» да «Как ты мог меня оставить?». Неужто не чуяла, что мы прослушивали все ваши разговоры? Нельзя быть такой доверчивой к людям!

Душа моя занялась ненавистью, как пожаром. Как все гнусно, гадко, противно! Права Лидка: я — настоящая корова, неповоротливая и тупая… И Ольга права — мной все пользуются, как памперсом… Придумала себе какую-то замороченную любовь, променяла на нее покой, попала потравой в волчью стаю… Я крепко зажмурилась, чтобы не плакать. Некстати вспомнилось, что так и не отвезла одежду для Темы и Ксюши, заездивших моих ни в чем не повинных родителей. Ох, корова, ох, идиотка! Больная на всю голову…

— Готово! — возрадовался фальшивый Владимир Иванович и добавил смачную тираду на греческом языке.

— Помогай, держи крепче! — с той же бранной интонацией воскликнул не менее фальшивый Филипп Филиппович.

Он побагровел от надсады, едва удерживая тяжеленный стальной сейф, выкорчеванный из стены, а бобер помогать не спешил, вероятно, по жизни избегал трудностей, переваливая их на старшего брата. Филиппыч кряхтел и тужился, но не справился с весом — сейф с оглушительным грохотом сверзился на пол. Братья упали рядом, по обе стороны ящика, ползали на четвереньках, стараясь взломать, и выглядели очень комично, поскольку им мешали собственные объемистые животы и возраст, в котором уже пора подумать о душе. Небольшой продолговатый ящик согнул злодеев Иоа в бараний рог. Наконец они его приподняли и водрузили на пуфик. Филя отдышался, утер пот со лба и схватился за пистолет. Прицелился, намереваясь пальнуть по периметру кодового замка.

— Ты — баран, — нелицеприятно заверил его Барбос. — Сталь — пуленепробиваемая! Замок нарушишь, вообще хрен потом откроем.

— Может, автоген подогнать? — предложил баран.

Они перешли на язык родных осин или, скорее, маслин, — но без переводчика было ясно, что ругаются и оскорбляют друг друга на чем свет стоит. В ход опять пошли топорик, молоток и стамеска, а забытое огнестрельное оружие между тем очутилось совсем близко от меня — на краю поля для гольфа. Зачем оно меня постоянно искушает?.. Я схватилась за голову, гудевшую, как топка паровоза, в очередной раз пожалев, что пороху в моих пороховницах для мокрого дела явно недостаточно.

— Везите сейф как есть! Дома с замком разберетесь, — посоветовала преступному сообществу в количестве двух человек.

— Заткнись, лахудра! — оскалился владелец «жигулей».

— Пошла отсюда! — вызверился клиент и припечатал меня такой тирадой, в сравнении с которой «лахудра» воспринималась нежнейшим комплиментом.

— Молчу, молчу! Нема как рыба… — Я поперхнулась и попятилась, чуть и вправду не проглотив язык от страха. Вжалась в постель, замерла и внезапно поймала взгляд псевдо-Владимира Ивановича, устремленный на оружие. Его черные, как беззвездная греческая ночь, глаза сверкнули недобро. Он что-то сказал брату, тот опять нагнулся над сейфом. В то же мгновение бобер схватил пистолет и направил дуло на Филиппа.

Чпок! Чпок! Выстрелы прозвучали не громче удара ракетки, лупившей по теннисному мячику. Но еще раньше, чем они нарушили тишину, я скатилась под кровать и зажала уши ладонями. Это конец! Кранты! Каюк! Час твой последний приходит, Катерина Макеева! Прощай, Серый Волк! Прощайте, папа с мамой! И все остальные люди добрые — прощайте… Простите, если в чем была перед вами виновата… Эх, лучше б я сама перестреляла бандитов!

Глава 13

— Вылезай, — скомандовал Владимир Иванович.

Он возвышался надо мной, нетерпеливо попинывая мое вусмерть перепуганное бренное тело носком ботинка.

— Не могу, голова болит, — как всегда глупейшим образом ответила я.

— Это хорошо, что болит. Свезу тебя в клинику, получишь первую помощь, а заодно разузнаешь у полюбовника шифр, раздобудешь, так сказать, золотой ключик. Ха-ха-ха!

Каин, убивший Авеля, ничуть не сожалел о содеянном и не думал раскаиваться.

— Ага, угу, ох-х, ух-х. — Я стонала и скрипела, как несмазанная телега, выползая из-под кровати. Нестерпимо хотелось в туалет, и я по-пластунски поползла в направлении ближайшего санузла.

— Куда? — грозно спросил гадский клиент, хватаясь за полуоторванную оборку на подоле Лялькиного платья. — Хочешь, чтобы я начинил тебя свинцом, как Попандопулоса?

Я оглянулась, отчего голову пронзили гром и молнии боли. Клиент сдвинул кустистые брови к переносице, его шары, налитые кровью, страшно выпучились. Прямо на меня было направлено смертоносное жерло пистолета. Мявкнула полузадушенным котенком:

— Нет, не надо, прошу вас. Я очень писать хочу…

— Так встань и иди!.. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях! Запомни это, Катерина, — глумился зверюга. — Так и быть, провожу тебя до клозета.

Сама не знаю, какая сила меня приподняла, — наверное, та, что таилась в вороненом дуле. Держась за стенку, заверила гада, что провожать не надо, я стесняюсь.

— Кого стесняться? Все свои! — Раскатистый смех братоубийцы вогнал меня в дрожь. В коридоре, завидев связанного интерна и риелторшу, этот воплощенный сатана спросил, поигрывая оружием: — Как думаешь, может, заодно и их шлепнуть, чтобы не возбухали? Не путались под ногами?

Белые коконы извивались, точно дождевые черви. На полу возле Лидки образовалась лужа. Я сама чуть не поступила подобным позорным образом. Крепко сжав ноги, пискнула:

— Они не возбухают! Они смирно лежат! — и засеменила к туалету.

— Как скажешь, дорогуша. — Бдительный Барбос распахнул дверь, не преминув проконтролировать процесс. Впрочем, может, он вовсе не бдительный, а обыкновенный извращенец? Бывают же такие отморозки, кажется, вуайеристами называются?..

— Одевайся, — махнул он пушкой. — Где твоя шуба?

— Да мне бы еще и платье надо сменить. Не могу же я в рваной одежде… Еще подумают…

— Сойдет! Кому ты нужна, чтобы еще думать про тебя? А ну, пошла за шубой!

— Владимир Иванович, вы на машине? — тянула я резину, сжимая кружившуюся голову. — На какой, если не секрет?

От страха мой голос стал тонким, писклявым. Бобер же, наоборот, басил иерихонской трубой, угрожая:

— Тебе придать ускорения? Сейчас выпишу пенделя!

Натягивая свою засаленную трамвайно-троллейбусную куртку, клиент на миг выпустил оружие, положив его на калошницу. Того мгновения мне хватило, чтобы, отбросив шубу, схватиться за оружие. С пистолетом, зажатым в обеих руках, я дико, отчаянно завизжала:

— Ни с места! Стрелять буду!

Лучше бы этого не делала… Окаянный Иоа таки выписал мне пенделя — резким пинком выбил оружие из рук, в придачу саданул кулаком по носу. Я увидела салют в честь его триумфа: из глаз брызнули разноцветные искры, рот заполнился соленой, как волны Эгейского моря, кровью, которой я едва не захлебнулась. И рухнула ниц под стать застреленному Филиппу Филипповичу…

— Довыеживалась?! — спросило седое чучело, тыча мне в щеку носком ботинка. Увы, он не дождался ответа — я потеряла сознание. Не знаю, долго ли, коротко валялась в отключке, в полном мраке. Очнуться заставила холодная вода, которую Владимир Иванович выплеснул мне в лицо, скомандовав: — Вставай, быстро!

— А-а-а… А, дайте, пожалуйста, полотенце. — Я потряхивала ничего не соображающей головой, с удивлением рассматривая розовые капли, падавшие с волос на пол и на без того мятое, рваное платье. — Как же я в таком виде?..

— Кому ты нужна? — Клиент повторил гадкие эпитеты.

— Маме с папой нужна… — возразила я.

— Если они тебя когда-нибудь увидят, — заржал садист, но все-таки принес и бросил мне кухонное полотенчико.

Перед глазами расплывались радужные круги, кровотечение из носа не прекращалось — я зажимала его, а поднять голову вверх не могла. Владимир Иванович так и не позволил мне переодеться, лишь накинул на плечи шубу, с которой вода скатывалась, как с гуся. На ватных ногах, служивших никудышной опорой, я одолевала короткие два метра до входной двери, наверное, так же долго, как черепаха ползла бы на пик Коммунизма. Трясло то ли от холода, то ли от осознания того, что жить осталось всего ничего. От силы пару часов, а может, и того меньше… Барбос в подтверждение моих худших предположений ткнул мне в шею ледяным стволом. Примеривался…

— Посторонись, инфузория!

Он открыл дверь и шагнул на лестничную площадку, проверяя, все ли спокойно снаружи. А мохнатая лапа с зажатым в ней пистолетом осталась внутри. Это был мой последний шанс! Отпрянув, я толчком, со всей силы саданула по двери, заставляя ее захлопнуться. Запястье клиента, зажатое между косяком и тяжелой дверью, хрустнуло. Кажется, я его сломала. Ура! Так тебе и надо, мерзкое животное! Не одной мне любоваться салютом! Оружие выпало, послышался злобный рык:

— Убью, сука!

Обещание прибавило мне сил. Рывком открыв дверь, я ответно пнула бобра под зад и успела ее захлопнуть прежде, чем он поднялся на ноги. Задвинула щеколду, поочередно щелкнула еще двумя замками.

— Катюха, открой, а то пожалеешь, — послышалось из-за двери.

Я прислонилась спиной к стене и съехала по ней вниз, как с горки на санях. Неужели спасена?.. Ой, даже не верится!.. Тупо смотрела, как по меху шубы стекали розовые капли, и думала: розовое на лиловом — прекрасное сочетание…