Адель Паркс - Жена моего мужа

Воскресенье, 18 сентября 2006 года

К моей досаде, друзья и родственники хорошо выбрали время для своей попытки нажать на меня, чтобы я вновь акклиматизировалась в обществе. Сейчас середина сентября, и я обнаруживаю, что занятия на тысяче курсов, на которые могла бы записаться, начинаются через неделю-другую. Я также выясняю, что большинство курсов недорогие, поскольку я получаю пособие одинокой матери, если же выберу занятия во время каникул, то смогу воспользоваться преимуществом бесплатных курсов для тех, кто хочет вернуться на работу. Я узнаю об этом из массы брошюр, присланных мне Конни и Дейзи. Когда я прихожу к мнению, что срубили целый лес для того, чтобы обеспечить меня необходимыми проспектами, вдруг является Саймон и настаивает на том, чтобы мы залезли в Интернет и принялись за поиски наиболее подходящих курсов. Я изо всех сил старалась не поддаваться ощущению, будто на меня давят и мне покровительствуют, и постоянно напоминаю себе, что они хотят добра.

Я приступаю к поискам нового хобби, перелистывая самый толстый проспект. Некоторые курсы отпугивают меня, другие кажутся никчемными или скучными, но некоторые, должна признаться, заинтересовали меня…

Однажды вечером у моих дверей появляется Льюк. Он приносит с собой бутылку вина и какие-то бумаги, которые, как потом выяснилось, были бланками для заявлений. Я замечаю, что, похоже, весь мир вступил в заговор против меня.

— За тебя! — настойчиво заявляет Льюк. — Можно я открою вино?

Ответственную миссию возложили на Льюка, поскольку, скорее всего, именно он смог бы заставить меня подписать документы, так как представляет собой интересную комбинацию качеств: безграничное терпение и способность проявлять решительность. А это мощная комбинация. К тому же я испытываю слабость к нему, все знают, что мне трудно отказать ему в чем-либо, поэтому я так часто готовлю шоколадный хлеб и масляный пудинг — его любимые лакомства.

— Итак, какие курсы привлекли твое внимание? — Если он и испытывает разочарование, то ему удается скрыть это. — Флористика, кондитерские изделия, первая помощь, каллиграфия, изучение этимологии. Должен признаться, у меня тут записка от Конни с просьбой отговорить тебя от флористики и от кулинарии. Как насчет того, чтобы выбрать какое-нибудь техническое направление?

По правде говоря, я была зубрилой, а подобный опыт никогда не покидает тебя. Я не боюсь применять полученные знания дома, меня не пугает необходимость писать рефераты и вовремя сдавать их. Я уверена, что смогу понять и запомнить то, что преподают. Мои страхи носят более глубинный характер.

Меня пугает мысль о том, что мне придется искать то место, где находится учебное заведение. Мысль о том, что придется вести машину или ехать в метро в незнакомое место, страшит меня. Мне придется выехать с большим запасом времени, так как я терпеть не могу опаздывать, но я не слишком хорошо разбираюсь в картах. Даже если я найду само учебное заведение, мне придется еще искать и класс, а коридоры в школах, как известно, похожи на лабиринт. Но, предположим, каким-то чудом я доберусь туда вовремя, но тогда, и это самое страшное, мне придется зайти в класс одной, и это будет ужасно.

Все уставятся на меня, станут разглядывать и оценивать мою одежду, манеры, размеры. Они быстро отнесут меня к определенной категории (это нетрудно — я выгляжу как типичная недалекая и скучная домохозяйка) и тотчас же потеряют интерес. Другие учащиеся будут моложе меня, или способнее, или стройнее, или по крайней мере увереннее. Это уж точно. Затем мне предстоит еще одно испытание: я вынуждена буду представиться. Кто я и почему здесь? Хорошие вопросы и требуют кратких ответов.

Может быть, мне зададут и другие вопросы. В классе это вполне можно вынести. Как я уже говорила, я склонна к теоретическим изысканиям и могу рассуждать не слишком глупо. Но отвечать на вопросы в перерыве, за кофе, что, безусловно, потребуется делать, — пугающая перспектива. Какая-нибудь энергичная блондинка пристанет ко мне, когда я стану наливать молоко в чашку с растворимым кофе, и станет настойчиво расспрашивать о моей семье. Могу себе представить, какому испытанию подвергнется ее веселое расположение духа, когда я признаюсь, что разведена. Она примется обдумывать, что же ей сказать: что-то доброжелательное, примирительное или остроумное, в зависимости от того, насколько она добра. Она пожалеет меня, но потеряет ко мне интерес. Меня никогда не пригласят на обед, поскольку я нарушу план рассадки гостей за столом.

Я поведала Льюку обо всем этом.

— Понимаю, — говорит он таким тоном, судя по которому он действительно все понял. Надо отдать ему должное, ибо он, безусловно, просто не может понять этого. Он не имеет ни малейшего представления, что значит быть одинокой неуверенной в себе женщиной средних лет. — Думаю, тебе следует пойти на курсы автомехаников, — предлагает он.

— Что?

— Они принесут тебе пользу. Ты сможешь разобраться в своей машине с чем-нибудь еще, кроме зажигания и фар. Конни и Дейзи отстанут от тебя, так как понадеются, что, посещая курсы автомехаников, ты познакомишься с мужчинами. Но в действительности ты встретишь там только парнишек-тинейджеров, которые часто бывают на редкость застенчивыми, возможно даже в большей степени, чем ты. Во всяком случае, они не представляют собой никакой опасности. Не обижайся, Роуз, но они будут относиться к тебе как к матери.

— Я не обижаюсь. По крайней мере, у меня есть опыт материнства. Меня очень удивило бы, если бы кто-то из них мог причинить мне неприятности.

Льюк добродушно улыбается:

— Тинейджеры — замечательные ребята. К тому же там будут женщины в таком же положении, как и ты. Да, одинокие независимые женщины.

Я никогда не думала о возможности встретить в подобных местах других одиноких мам. Я никогда не посещала этих групп поддержки, заполненных разгневанными женщинами, носящими брюки из хлопчатобумажной саржи и пьющими черный кофе. Мне кажется, что это стало бы потаканием своим слабостям. К тому же мне хватает своего собственного гнева, и у меня совершенно нет желания брать на себя раздражение других. В Холланд-Хаус все благополучно состоят в браке; даже второй, третий или четвертый брак считается более респектабельным по сравнению с положением матери, воспитывающей детей в одиночку. Может, Льюку больше известно. Может, я не там искала.

Вторник, 19 сентября 2006 года

Грини. Конни. Что в ней было такого, что заставило меня нарушить свои правила? Да, конечно, старая поговорка верна: никогда не стоит гадить у собственного порога. Если она и научила меня чему-нибудь, то именно этому. Странно, я не вспоминал Конни годами, но с тех пор, как случайно столкнулся с ней в пятницу, мысли постоянно возвращаются к ней.

В последний раз я думал о ней года два назад, когда наткнулся на ее работы на маленькой фотовыставке. Я не любитель такого рода претенциозных галерей, но моя тогдашняя дама сердца чрезвычайно увлекалась подобной ерундой, а мы поссорились (вполне естественная ситуация), и я решил сделать ей что-нибудь приятное, так что купил приложение к «Гардиан». Поскольку я совсем несведущ в этом деле, у меня совершенно не было оснований предпочесть ту выставку, а выбор был большой. Я обратил внимание на это объявление о выставке фотографий новых перспективных талантов, которая находилась неподалеку от метро, к тому же на нашей линии, так что выбрал ее.

Выставлялись работы шести фотографов. Все, по-моему, довольно хорошие, но по-настоящему приковали мое внимание только работы третьего мастера.

Фотографии демонстрировались под общим заголовком «Спальня», что само по себе не могло не привлечь моего внимания. На фотографиях изображены лежащие в постели женщины на разных стадиях одевания или раздевания. Женщины всегда пребывали в одиночестве, но у тебя возникало чувство, будто они только что наслаждались или предвкушали предстоящее наслаждение. Девушки дремали или лежали, уютно устроившись среди подушек, или бодрствовали и в ожидании прихорашивались. Одна из женщин выглядела утомленной до изнеможения, фотография была, несомненно, сделана после полового акта. Дамы — обычные женщины, которых ты встречаешь на главной улице каждый день, и все же фотограф изобразил их таким образом, что все они выглядят сногсшибательными и сексуальными или по крайней мере спокойными и удовлетворенными. Я просмотрел проспект, который взял у двери, меня настолько заинтересовали эти фотографии, что захотелось запомнить имя фотографа. Готов был держать пари, что это мужчина, но нет. Констанс Бейкер. Она предпочла воспользоваться фамилией мужа.

Меня словно подтолкнуло. Я подумал, что это, возможно, всего лишь совпадение и фотограф просто тезка и однофамилица моей бывшей любовницы. Но разве я не слышал, что она покинула «Петерсон Уиндлупер» и переквалифицировалась на фотографа? В проспекте не было фотографии автора, но пара строк биографии укрепила меня во мнении, что фотограф и моя Грини — одно лицо. Это хорошо для нее, подумал я. Она всегда говорила, что хотела бы стать фотографом, и, черт побери, она им стала. Странно и нелогично, но я ощутил прилив гордости за нее. Ее работы были действительно хороши, и я радовался за нее, даже несмотря на то, что она была слегка чокнутая.

Хотя художественные натуры часто этим отличаются, не правда ли?

Время от времени кто-нибудь из «Петерсон Уиндлупер» упоминал Конни. То видели ее работы в рекламе, то читали рецензии на какие-то выставки, но я не размышлял по этому поводу. Я не из тех, кто много размышляет. К тому же за последние шесть лет в моей жизни произошло немало событий. Женитьба, развод, продвижение по службе, новая машина, новый дом, путешествия, новые зарубки на ножке кровати. Жизнь течет.

Однако странно, что она мать, к тому же мать довольно большого ребенка, который уже ходит в школу, а не крошечного очаровательного малыша, которого можно носить подвешенным, словно модный аксессуар. Грини стала настоящей женщиной. Та девушка, которую я знал, исчезла.

Девушки время от времени так поступают. Скучная привычка.

Я звоню Тому и спрашиваю, не хочет ли он встретиться, чтобы выпить. Он говорит, что не может — они с Дженни собираются сегодня вечером проинструктировать фотографа, который будет работать на их свадьбе. Не только девушки исчезают. Я вздыхаю и насмешливо говорю:

— А не кажется ли тебе, дружище, что это женская работа? Ты никогда не застал бы меня за подобной свадебной чепухой.

— Конечно нет, но ты едва ли можешь послужить образцом счастливой семейной жизни, не правда ли?

— Крейг, может, тоже пойдет. Мы расскажем тебе, что запланировали для холостяцкой вечеринки, — пытаюсь соблазнить его я.

Четверг, 21 сентября 2006 года

Мы с Питером не стали обсуждать мой поспешный уход из ресторана или какие-то иные обстоятельства вечера. С одной стороны, я испытывала разочарование оттого, что инцидент тщательно замалчивается, в конце концов мы оба сделали весьма значительные признания, а я считаю — то, что произносится в гневе, в шутку или когда ты пьян, часто оказывается наиболее правдивым.

Проклятая Роуз!

Питер приехал домой минут через сорок после моего возвращения. Я притворилась, будто сплю, он притворился, будто поверил в это. На следующее утро мы осторожно обходили бочком друг друга. Мы принимали душ, одевались и ели завтрак так, словно были противниками на начальной стадии игры в шахматы. Мы уклонялись, кружились и тщательно избегали искреннего контакта.

И все же нет ничего лучше, чем большое количество работы, кульминацией которой стало сражение за Нью-Йорк, и тогда домашние проблемы ушли куда-то на задний план. Мы с Миком работаем вместе, разрабатывая план действий для нового бизнеса. Многонациональная компания, основанная в Нью-Йорке, ищет партнеров, способных умножить страховые суммы пенсионного фонда своих служащих. Речь идет об огромных деньгах, и это прямое предложение. Откровенно говоря, я считаю, что мы чрезвычайно компетентная и квалифицированная команда, любой из нас может справиться с этим делом. В действительности первоначально этот бизнес-план принадлежал Мику, затем Ралф обнаружил, что клиент внес уточнения, что предпочитает «этический подход к бизнесу».

— Кто бы возражал? — колко бросила я.

Но я понимаю, что это сообщение доводится до моего сведения только потому, что «этический подход к бизнесу», грубо говоря, означает, что заказчик хочет видеть различия внутри европейской команды менеджеров. Подобного рода вещи часто заставляют компании использовать меньшинства на не слишком ответственных постах. В штате «Гордон Уэбстер Хэндл» нет чернокожей лесбиянки-инвалида (наиболее предпочтительный выбор для этического подхода), так что наибольшее различие, которое они смогли раздобыть, чтобы приложить к белому мужчине англиканского вероисповедания, была я. По крайней мере, мне приходится сесть для того, чтобы пописать.