— Послушай, я вовсе не лишал ее невинности, если ты подумал об этом, — пытаюсь я защититься. — Большинство женщина хочет, чтобы их первое свидание состоялось в кафе, а первую близость иметь в обычной позиции, это безопасно и удобно. Конни же предпочитала коктейль-бары и не чуждалась смелых ласк. Поверь мне, мы друг друга стоили.

— Не могу представить миссис Бейкер в таком виде, — вспыхнув, говорит Крейг, а я чувствую себя негодяем, только что сказавшим ребенку, будто Санта-Клауса не существует.

— А она была такой, — говорю я, отхлебнув большой глоток пива.

— Да, была, — подтверждает, усмехаясь, Том.

— О боже, не может быть, чтобы ты тоже?

Бывали случаи, когда Том после меня подхватывал «товар из вторых рук».

— Нет-нет, я не хочу сказать, что знаю по собственному опыту, просто Джон тогда рассказывал мне.

С Томом я делился всеми грязными подробностями. Том знал, что я познакомился с Грини на работе. С самого начала она представляла собой клубок противоречий. С одной стороны, она казалась добродетельной и немного натянутой, постоянно протестовала: «Я замужем, оставь меня в покое». С другой стороны, она прямо заявила, что ее тошнит от всего этого. Нам было весело вместе. Том знает, что мы трахались в парках, на столах, в моей квартире и в номерах отелей. Я обо всем ему рассказывал. Возможно, он даже знает, что какое-то время я считал ее обворожительной, хотя об этом я никогда ему не говорил. Но мы старые друзья, и он, наверное, догадался. И сейчас Том смотрит на меня очень внимательно, а я чувствую себя неловко под его пристальным взглядом.

— Здесь действительно очень жарко или мне так кажется? — спрашиваю я.

— Тебе кажется, — говорит Крейг.

— Грини была твоей последней девушкой перед тем, как ты женился на Андреа, не так ли? — спрашивает Том.

— Нет, дружище, я переспал со множеством девиц после того, как расстался с Грини, и до того, как совершил грехопадение с Андреа.

— Да, ты спал с ними, но Грини была последней, с которой, ну, ты сам знаешь…

Знаю, но надеюсь, что он не станет зондировать дальше, надеюсь, его северное происхождение и Y-хромосомы заставят его заткнуться.

— Это была Та Единственная, Которая Ушла? — спрашивает Крейг, не в состоянии скрыть волнения. Наш Крейг немного старомодный романтик. Он верит во всю эту ерунду с «единственными», в которую обычно верят девицы. Он такой наивный.

Я фыркаю в свое пиво.

— Дружище, в конце концов я прогнал ее.

— Почему? — Он выглядит разочарованным.

— Все это приняло слишком напряженный характер.

Здесь действительно слишком жарко. Я почесываю ухо и снимаю пиджак. Том, этот ублюдок, не говорит ни слова, но не отводит от меня взгляд.

— Ты любил ее? — спрашивает Крейг.

Я снова смеюсь и расплескиваю пиво по столу, это неловко и к тому же убыточно. Что за чертовски глупый вопрос?

— Любовь? Любовь? — скептически переспрашиваю я. — Никогда не думал об этом.


Глава 17 ЛЮСИ

Вторник, 26 сентября 2006 года

Я звоню Конни в надежде встретиться с ней и пообедать. Когда у нас не было детей, мы с Конни регулярно ужинали вместе. Для нас было делом чести посетить те рестораны, о которых давалась информация в газете «Ивнинг стандард», прежде чем высохнут чернила написанной статьи. Мы часто позволяли себе удовольствие насладиться шампанским, устрицами, гусиной печенкой или трюфелями. В те дни у нас было много времени и денег. Теперь Конни чаще извиняется и объясняет, почему не может отправиться со мной выставлять мнимое богатство напоказ. Она стала зарабатывать значительно меньше, чем прежде, к тому же Льюк часто работает допоздна, а ей, похоже, трудно найти падежную няню. Я стала называть про себя Конни «маленькая мисс Прокол» и записывать ее имя в ежедневнике карандашом, поскольку процентов на восемьдесят нам не удастся встретиться. На этот раз она изумила меня, немедленно согласившись пообедать со мной.

Может, она почувствовала настоятельную необходимость, прозвучавшую в моем голосе?

Мы встречаемся в чрезвычайно модном индийском ресторане в новом стиле в Уэстбурн-Гроув. Еда просто поразительная, а декор из бирюзы и серебра хорошо сочетается с моим цветом волос. Это только наполовину шутка, даже во времена кризиса не следует позволять стандартам снижаться.

Конни обнимает меня и смачно целует в щеку. Обычно я стараюсь высвободиться и позволяю ей посылать только воздушные поцелуи, но сегодня мне приятна ее теплота.

— Ну, как Нью-Йорк? — с широкой улыбкой спрашивает она.

— Очень утомительно, — механически отвечаю я. — С ног сбилась от усталости. Клиент оказался очень требовательным. Он не оставлял меня в покое. — То же самое я заявила и Питеру. А затем ставлю на стол маленькую коричневую сумочку, которую купила в «Блумингсдейле». — Я купила тебе подарок.

Конни запускает руку в пакет и с довольным видом находит там набор косметики от «Мас». В течение нескольких минут она изливает поток благодарностей, затем недоверчиво спрашивает:

— Если ты была так занята, как нашла время, чтобы походить по магазинам?

Подзываю официанта и выбираю вино, прежде чем ответить на ее вопрос.

— Я соврала. Это было сплошное удовольствие. Мы почти ничего не делали, — под влиянием порыва признаюсь я. — Прилетели мы в четверг днем и отправились в «Лаундж», где засиделись допоздна. Давненько я не бывала в подобных первоклассных барах. На следующий день у нас состоялась деловая встреча с клиентом за завтраком, и к 10.30 утра он уже подписал контракт.

— «Мы»?

— С Миком Харрисоном, он тоже там был. Разве я не упоминала об этом?

— Нет. — Конни делает глоток воды, изучая меню, затем задает вопрос: — А почему ты осталась на уик-энд? Как же твоя семья?

Я воздерживаюсь от того, чтобы открыто рассмеяться.

— Питер и Ориол всегда прекрасно проводят время без меня. К тому же должны были прийти близнецы, а я всегда ощущаю себя лишней в их присутствии.

Мы делаем заказ, и нам подают вино. Я почти слышу, как в мозгу Конни прокручиваются винтики. Хорошо. Я рада этому. Мне даже хочется, чтобы она бросила вызов и подвергла меня перекрестному допросу. Мне необходима дисциплина. Я ничуть не огорчена.

Конни задумчиво потягивает вино, затем спрашивает:

— У вас с Питером сейчас все в порядке?

— Нет. Не вполне.

Так уж сложилось, что я не принадлежу к типу женщин, склонных пускаться в откровения. Подобная роскошь не для любовниц, особенно в моем случае, когда я спала с мужем подруги Конни. Но теперь я жена и имею все права жаловаться, роптать и истощать терпение подруги. Может, мне следовало бы поговорить с Питером. Я поговорила бы, но не могу. Или он не стал бы. Или не смог бы. Как бы то ни было…

Я начала несколько туманно:

— Это оказалось совсем не так, как я думала.

— Что не так?

— Замужество.

Конни открывает рот от изумления. Я бросаю на нее предостерегающий взгляд. Боже милостивый, похоже, я не первая, кто пришел к подобному выводу. Она закрывает рот, а я продолжаю:

— Замужество заставляет меня ощущать себя такой… — Мне хотелось сказать «старой», но я не могла выдавить это слово и попыталась подойти с другого конца: — Жизнь замужней женщины такая… — Мне не хотелось говорить «скучная», Питер совершенно нескучный. Обычно я красноречива, но сейчас мне приходилось довольствоваться неточным объяснением. — Я просто не ожидала, что жить с мужчиной настолько несексуально. — Усмехнувшись, я попыталась пошутить: — Бесконечная стирка носков.

— Тебе же не приходится стирать. У вас стирает Ева.

— Мне приходится следить, чтобы осуществлялся цикл, не так ли? Цикл за циклом: приготовление еды, уборка и расчеты.

Чувствую, что мне не удалось убедить Конни. У меня такой штат служащих, что его вполне можно сравнить с королевским. У меня есть Ева, уборщица, садовник, не говоря уже о подсобном рабочем и о даме, специализирующейся на чистке серебра. Я поняла, что недостаточно ясно выражаю свою мысль.

— У нас произошел… инцидент. — Я избегаю слова «скандал». Оно кажется мне вульгарным и излишне эмоциональным. — Я замужем за Питером уже пять с половиной лет, дольше, чем Роуз, и все же я вечно на втором плане.

— Но они были вместе в течение шести лет, прежде чем поженились, Люси.

Я бросаю злобный взгляд на Конни, но не удостаиваю ее замечание прямым комментарием.

— Я была так взволнована, когда обнаружила, что наш брак продолжается дольше, чем ее. Для меня этот день можно было приравнять к национальному празднику! Но когда я упомянула об этом Питеру, он практически обвинил меня в незрелости и заявил, будто жизнь и любовь не соревнование. Чепуха! Все в мире — соревнование, особенно жизнь и, безусловно, любовь.

Я вдруг обнаруживаю, что, несмотря на охвативший меня словесный понос, все еще очень дозированно сообщаю правду. Я не рассказала Конни о том, как в бешенстве убежала из ресторана. Теперь я рассматриваю этот эпизод как опрометчивый. Я замолкаю и смотрю на Конни. Она исполнена беспокойства и сочувствия. Совершенно спонтанно и необъяснимо я испытываю порыв выбить ее печальные маленькие глазенки. Я не хочу ее сочувствия. Мне не нужно ничье сочувствие. Так чего же я хочу?

— Когда я уезжала в Нью-Йорк, мы с Питером почти не разговаривали, так что…

— А у этого парня, Мика, язык хорошо подвешен.

Я слегка морщюсь на выбранное ею грубоватое выражение, но должна признать его меткость. Мик весьма разговорчивый, забавный и любит делать сдержанные комплименты.

— Разве это преступление — немного развлечься? — требовательно спрашиваю я. — В Нью-Йорке я почувствовала себя беспечной и беззаботной и не ощущала потребности поскорее возвращаться к повседневной рутине, где каждый предыдущий день похож на последующий.

— Как именно ты проводишь дни, Люси?

— В бесконечных трудах в офисе, а затем приезжаю домой к пластмассовым игрушкам и продолжительному молчанию.

— У тебя роман с этим Миком? — спрашивает она.

Конни смотрит мне прямо в глаза. Смелый ход. Не каждый осмелился бы метнуть впрямую такой снаряд. Мы всегда были подругами, и, что бы ни сказала одна из нас, это не может шокировать другую, но многое может огорчить.

— Нет.

Я слышу ее вздох облегчения.

Нью-Йорк доставил мне много радости. Уже одна Пятая авеню заставила меня сиять от удовольствия. Как и следовало ожидать, Мик оказался хорошим спутником — просто великолепным, не стану отрицать. Он был забавным и обаятельным, я флиртовала с ним, но очень осторожно, почти незаметно, а он льстил мне. Я не позволила нашим отношениям развиться во что-либо серьезное и отпустила его. Вот как приходится поступать, если ты связан узами брака, — упускать другие возможности.

Я всегда чрезвычайно беспристрастно, без каких-либо иллюзий относилась к сексу и своим связям. Я рассматривала каждого мужчину, врывавшегося или вплывавшего в мою жизнь, за исключением Питера, как предмет потребления — как нечто, что я могу купить или продать и использовать так, как мне удобно. Жизнь проста, если вы признаете, что внешний вид, деньги, ум и секс — всего лишь орудия обмена, которые используются для того, чтобы добиться удовлетворяющих друг друга взаимоотношений. Питер изменил мои взгляды. Он нашел способ заставить меня поверить в любовь, преданность, уважение, страсть и верность. Волшебный коктейль. Вопреки всему я радовалась, по крайней мере тогда. Но теперь осталось не так уж много волшебства. Возможно, все, что Питер сделал, — это ввел более сложную систему предметов потребления.

— Мик заставил меня почувствовать себя молоденькой девушкой, одерживающей победы и желанной, впервые за длительный период времени, наверное даже годы. — Произнеся эти слова, я чувствую, как плохо, банально говорю. — Я испытала легкое, мимолетное чувство, но достаточно хорошо разбираюсь в подобном, чтобы не рассматривать эти отношения как нечто более серьезное. Просто некий инструмент, направленный на то, чтобы поддержать собственное самолюбие. Проводить с ним время — все равно что сходить в спа-салон. Не беспокойся, Конни, я не собираюсь заводить с Миком роман. Пофлиртовать, пококетничать и получить порцию легкой лести перед бокалом чрезвычайно сухого мартини имело некоторый пьянящий эффект, но это меня не слишком интересует. Я просто немного развлеклась. Он стал для меня чем-то вроде игрушки.

— Ты уже не в том возрасте, чтобы играть в игрушки, — с раздражением бросает Конни.

— Большое спасибо, — бормочу я. — Именно потому, что сознание этого причиняет мне такую боль, я почувствовала необходимость пофлиртовать с Миком. Неужели ты не понимаешь?