Адель Паркс - Жена моего мужа

— Привет, дорогая, что это вы тут затеваете?

Я отступаю от красиво упакованных подарков, чтобы Питер мог в полной мере оценить результат моих усилий, потраченных на завязывание бантов.

— Только что закончили упаковывать подарки мальчикам, — улыбаясь, говорю я. — Возьмешь их прямо сейчас?

— Да, пожалуй. А ты не хочешь поехать с нами?

Еще месяц назад я не задумываясь ответила бы: нет, я не хочу ехать к Роуз и не хочу смотреть, как ее отродья будут с жадностью распаковывать свои подарки. Я сказала бы ему, что мне совершенно безразлично, понравятся ли им подарки или нет, результат обычно один и тот же: близнецы тотчас же отбрасывают один подарок и переходят к другому. Мне противно на это смотреть. К тому же ни один день рождения не проходил без того, чтобы Роуз не пустилась в воспоминания о том, как она рожала с помощью всего лишь эфира и воздуха и что близнецы весили более восьми фунтов. Я ненавижу, когда она пристает к Питеру с разговорами на тему «А ты помнишь?», словно пытаясь вступить с ним в тайный сговор. Однако теперь я делаю глубокий вдох и принимаюсь обдумывать, как лучше ответить. Так, чтобы это было лучше для всех.

— А ты хочешь, чтобы я поехала? — спрашиваю я.

— Да, — решительно отвечает Питер.

Сердце мое замирает.

— Думаю, Роуз предпочла бы, чтобы я не приезжала, — замечаю я, поскольку совершенно уверена, что она расценит мой приезд как попытку досадить ей. В итоге она будет раздражена, а я — расстроена. Ситуация, когда оба в проигрыше. Все мои усилия последних нескольких недель могут рухнуть в результате одного непродуманного предложения.

— Ориол будет рада, если мы поедем всей семьей, — говорит Питер.

Хитрая уловка. В прошлом я всегда старалась ограничить время, проводимое Ориол в обществе Роуз и мальчишек, так как считала, что она сможет там научиться только печь печенье и вышивать крестиком, что, по моему мнению, для нее совершенно не обязательно. Однажды, когда Питер был в особенно раздраженном настроении, он заметил, что, возможно, она научится у Роуз уважению к людям и способности быть любезной. Его оскорбление не было прямо нацелено против меня, но достаточно очевидно, и я пришла в ярость. Теперь я готова признать, что будет неплохо, если Роуз немного повлияет на Ориол. Я никогда не произносила этого вслух, но нельзя сказать, что Себастьян и Хенри всегда ведут себя как маленькие нахалы. Они могут составить вполне приличную компанию, если она не подстрекает их взбунтоваться против меня.

— Хорошо, я поеду.

Питер выглядит взволнованным. Он заключает мое лицо в ладони и целует меня.

— Ты действительно замечательная.

— Я знаю.

По каким-то непонятным для меня причинам у нас уходит еще минут сорок на то, чтобы собраться и выйти из дому. Я заметила, что, имея ребенка, невозможно мгновенно собраться и куда-то пойти или даже просто поменять направление. Я постепенно учусь принимать это как данность, но мне по-прежнему от этого не по себе. Опоздания — проявления лени. Пока Питер и Ориол бегают по квартире, собирая ключи от машины и любимых кукол, без которых невозможно обойтись, я пользуюсь свободными минутами, чтобы проверить электронную почту. Сокращение моего рабочего дня привело к тому, что стало накапливаться много непрочитанных писем, так что мне приходится просматривать их дома, что добавляет три-четыре часа к моему рабочему дню после того, как уложу Ориол спать. В четверг произошло нечто невообразимое, что прежде никогда не пришло бы мне в голову, — я провела весь вечер, покупая через Интернет игрушки для Ориол, вместо того чтобы просматривать письма, а в пятницу мы с Питером отправились в «Нобу» и вернулись оттуда поздно. Теперь я знаю, что меня ждет, наверное, более двухсот писем, и я не могу оставить их без внимания до следующей недели.

Его письма я увидела тотчас же. Имя его выскочило, словно струп на язве: «Джоу Уайтхед». Мне хочется удалить их, не читая, но всегда существует незначительная возможность, что он хочет сообщить что-то по работе.

Вначале шла целая петиция, направленная против всего нашего этажа. Он ворчит по поводу того, что люди, собирающиеся около бачка с охлажденной водой, слишком громко разговаривают и это его отвлекает. Идиот! Я никогда не подхожу к этому бачку, так как он стоит слишком близко к столу Джоу. Я с чувством облегчения нажимаю на клавишу «удалить».

Второе сообщение представляет собой одно из этих нелепых писем, которые рассылают по нескольким адресам с тем, чтобы получатель разослал его другим адресатам. Письмо было посвящено таким качествам, как уверенность и индивидуальность. В инструкции в конце письма предлагалось переслать его десяти лицам, которыми вы восхищаетесь за наличие этих качеств. Вижу из адресного листа, что Джоу отослал его только шести, двое из которых, судя по фамилии, его родственники. У него нет десяти друзей, не говоря уже о десяти друзьях, обладающих уверенностью и индивидуальностью. Меня это не удивляет. Возможно, более добрый человек пожалел бы его, я же только испытываю стыд из-за того, что мое имя попало в его адресную книгу. Нажимаю на «удалить».

Третье письмо вселяет большее беспокойство. Я единственный адресат.

«Прекрасная Люси, ты выглядишь сексуально в своем голубом костюме. Он новый? Ты стараешься произвести на меня впечатление?

Твой, должным образом впечатлившийся, Джоу».

Я нажимаю на «удалить».

Четвертое письмо сходного содержания.

«Привет, Красотка, работаешь? Твои ножки выглядят просто сказочно. Мне хотелось бы как-нибудь в ближайшее время снова попотеть с тобой.

Твой жаждущий Джоу».

Нажимаю на «удалить». Пятое и шестое письма выдержаны в том же духе. Там темой стали мои волосы и рот. У нас в «Гордон Уэбстер Хэндл» есть защитные устройства, так что Джоу не может использовать непристойные выражения, но его письма носят опасный, угрожающий характер. Их количество способно довести до отчаяния.

Пока я сомневаюсь, стоит ли называть его преследователем, мне хочется верить, что он слишком смешон, чтобы претендовать на такое пугающее звание. Но факт в том, что стоит мне пойти в туалет или к фотокопировальному устройству, как он тотчас же возникает из ниоткуда и оказывается рядом. Я пытаюсь убедить себя, что это всего лишь совпадение, и нахожу способы избегать его — не хожу в туалет и посылаю Джулию купить мне ленч. Получив огромное количество CMC-сообщений и телефонных звонков, я заявила, что потеряла мобильник и поменяла номер. Это причинило мне массу неудобств, но привело к тому, что Джоу больше не может мне звонить. Я избегала его взглядов, не поддерживала разговоров, его шутки никогда не казались мне смешными, так что не составляло большого труда не смеяться его остротам. Я надеялась, что он получил вполне понятный ответ. Он воспользовался моментом, но повторного представления не будет.

Почему он не отстает?

— Все в порядке, дорогая?

Я поднимаю глаза — в дверях стоят Питер и Ориол. Они оба уже в пальто и готовы выходить. Они выглядят такими красивыми, что кажется, будто кухня в их присутствии начинает сиять. А послания Джоу по контрасту выглядят такими мрачными! Стыд раздирает мне горло.

— Да, все в порядке, — поспешно говорю я и заставляю себя улыбнуться.

— Какие-то проблемы на работе?

— Нет. Почему ты так подумал?

— Потому что ты выглядишь озабоченной.

Я целую Питера и поспешно выпроваживаю их за дверь.

— Ничего такого, с чем я не смогла бы справиться, — заверяю я.

Воскресенье, 3 декабря 2006 года

Не могу понять, почему Питер постоянно мучает меня. Я принялась размышлять о глубине его жестокости, когда открыла дверь и увидела, что он привел Люси на день рождения близнецов. Признаю, что Ориол должна быть среди гостей, но почему он так настойчиво стремится все испортить?

Конечно же Люси выглядит просто ослепительно — она надела белые брюки и белую сорочку. На детский-то день рождения! Просто безумие или, по крайней мере, обернулось бы бедствием для простых смертных, но она, вполне вероятно, покинет праздник такой же безукоризненно чистой, как пришла. Я надела свой вишневый кардиган и была вполне довольна результатом до тех пор, пока не открыла дверь и не столкнулась лицом к лицу с ней. Что ж, годы, посвященные исключительно себе любимой, железная воля (когда дело касается углеводов или потребления богатой жирами пищи), красивая платиновая краска для волос и несколько часов, проводимых ежедневно перед зеркалом, дали свой результат. Я внимательно рассматриваю Люси и отмечаю, что она довольно хорошо переносит свой недавний адюльтер. Впрочем, ей это всегда было к лицу. Она, казалось, совершенно не изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз, в то время как мой мир полностью переменился.

Люси подарила мальчикам две огромные коробки, но сказала, что это всего лишь маленькие подарочки, а настоящие подарки ждут их дома, и они смогут открыть их, когда придут в следующий раз. Я не оставила без внимания то, что она использовала слово «дома», но, поскольку в их настоящем доме полно гостей, я сдержалась и не стала делать ей выговор.

Мальчики поспешно срывают оберточную бумагу, пока мы стоим в холле. Их явное волнение вызывает во мне непреодолимое раздражение. Я напоминаю себе, что они всего лишь дети, они знают, что у отца глубокие карманы, и ждут от него чего-то необыкновенного; их интерес к подаркам отца и Люси нельзя назвать предательством по отношению ко мне. Я стараюсь не переживать по поводу того, что мои более скромные, но продуманные подарки не вызвали у них такого безумного восторга. Я даже в какой-то мере рада, что их желание как можно скорее открыть подарки привело к тому, что они открыли их в холле и Люси лишилась возможности продемонстрировать свою щедрость при всех гостях.

— Круто! Вы только посмотрите на все эти игры! — кричат Хенри и Себастьян. Оба мальчика подпрыгивают и подскакивают и без подсказки расточают благодарности и фразы типа «это именно то, что я хотел» самодовольным Питеру и Люси.

Проходя мимо Питера, я вполголоса говорю:

— Каждый день я сражаюсь, чтобы ограничить время, которое они теряют за телевизором или компьютерными играми. Ваш подарок не улучшит ситуацию.

— Они же дети, Роуз. А дети любят такие вещи.

Я делаю глубокий вдох и размышляю, наступил ли подходящий момент, чтобы согнать с его лица это выражение высокомерия и превосходства? Наверное, будет забавно увидеть, как Люси съежится от стыда, когда я объявлю, что у нее появился новый любовник и мой муж, бывший муж — уже вчерашняя история. Я прикусываю язык. Они уже разрушили немало «особых событий» для детей и для меня. Им не удастся разрушить и этот вечер.

Помню, что Питер выбрал именно день рождения близнецов, когда им исполнялось по три года, чтобы сообщить мне о том, что они с Люси ожидают ребенка. Ориол — дитя медового месяца. По крайней мере, так утверждалось официально. По моим подсчетам, ее зачали за несколько недель до того, как произнесли клятвы. Хотя это теперь не имеет ни для кого большого значения, в том числе и для меня. Поэтому их попытка солгать кажется мне жалкой. Порой мне кажется, что лгать — это вполне естественное состояние для Питера и Люси и они просто не способны говорить правду. Многие женщины, испытывающие тайные опасения по поводу того, смогут ли они забеременеть, перестают пользоваться таблетками, как только им представляется благоприятная возможность. В этом нет ничего постыдного. Интересно, конечно, Люси никогда не признавалась, что испытывает какие-то тайные страхи, но, наверное, испытывала. Ничто человеческое ей, по-видимому, не чуждо. Подозреваю, что она ужасно хотела завести ребенка, по какой причине — не знаю. Возможно, чтобы доказать мне — все то, что я имела с Питером, доступно и ей. Она не могла не предполагать, что пятнадцать лет суровой диеты, жизнь, полная стрессов, употребление алкоголя, от умеренного до сильного, а также легкое баловство наркотиками для развлечения — все это могло свести к нулю все ее попытки зачать. Поэтому она перестала пользоваться контрацептивными средствами, как только Питер, покинув мой очаг, перебежал к ней.

Когда Питер заявился, чтобы сообщить мне хорошую новость, Люси находилась на шестнадцатой неделе, хотя это было, конечно, незаметно. Он знал о предстоящем прибавлении семейства уже одиннадцать с половиной недель, однако почему-то решил, что день рождения близнецов — самое подходящее время. Черт бы его побрал.

Вслед за столь несвоевременной новостью о беременности Люси Питер выбрал Рождество для того, чтобы прислать сообщение о том, что ребенок, которого носит Люси, — это «здоровая девочка», хотя я ни за что не поверю, будто они получили результаты УЗИ именно в этот день. В том же послании он просил меня «обнять за него мальчиков». Посылая текстовое сообщение с этими хорошими новостями и добрыми пожеланиями, он даже не подумал позвонить и поговорить с собственными сыновьями. Я не назвала бы его приверженцем традиций. Он попросил меня подписать документы на развод в День матерей, а каждую Пасху мне приходится спорить с ним, чтобы удержать мальчиков дома рядом с собой. Не знаю, чем вызваны его действия — злым умыслом или бездумностью, но это не имеет значения. Вдобавок все дни рождения, годовщины и праздники испорчены для меня, потому что, как человек с ампутированной конечностью, я ощущаю боль в том месте, где она когда-то была.