Мэри Бэлоу - Жена на время

Трудно сосчитать, сколько раз отец бил его палкой. И он не смог бы вспомнить, сколько раз отец проявил к нему свое расположение. Этого не было ни разу.

Энтони, наверное, простил бы отцу жестокость по отношению к нему самому. Но герцог не проявлял любви ни к кому, даже к своей жене, родившей ему тринадцать детей и пережившей четыре выкидыша. Герцог только раздраженно отмахнулся, когда после смерти герцогини старший сын попытался уговорить его посмотреть на новорожденную дочь.

Это была одна из причин, почему маркиз покинул родной дом.

Он стал ненавидеть свое сходство с отцом, как во внешности, так и в характере. Он стал ненавидеть себя самого. Он стремился стать свободным. Теперь он свободен и приехал домой, когда его позвали, но явился на своих собственных условиях. Герцог Уитингсби больше не имел над ним власти.

«Но черт бы все побрал, – думал маркиз Стаунтон, быстро поднимаясь наверх, – эти потолки снова начинают давить на меня».

Для маркиза приготовили апартаменты, которые он занимал с того времени, как покинул детскую. Наверное, их держали для меня все это время, подумал он. Его заявление о том, что он уезжает и никогда не вернется домой, всерьез тогда не приняли – и вот он снова здесь. Энтони думал, что эти апартаменты отдадут Уильяму и Клодии. Но, похоже, этого не сделали. Они, наверное, живут в комнатах поменьше.

Свою жену маркиз нашел в гостиной. Она стояла лицом к окну, но обернулась, как только он открыл дверь. Комната, которой маркиз никогда раньше не пользовался, выглядела неожиданно милой, обжитой и женской. Хотя здесь ничего не изменилось, кроме того, что здесь была его жена.

Вдруг Энтони показалось странным присутствие женщины в этой давно знакомой комнате.

Впервые с тех пор как они познакомились, на ней не было коричневого платья, которое он привык видеть на ней. Маркиза Стаунтон переоделась в легкое муслиновое платье с завышенной талией. Было заметно, что оно перенесло много стирок. Волосы у Чарити были гладко зачесаны назад и стянуты на затылке в узел. Они были светлее, чем ему казалось раньше. Она выглядела как бедная родственница. Очень бедная родственница. Но выглядела удивительно юной и хорошенькой. У нее была на редкость стройная фигура, довольно соблазнительная, подумал он, вспомнив ночь, когда лишил ее девственности.

– Вид из окна просто великолепный, – сказала жена.

– Да, – согласился маркиз и подошел к ней. Дом всегда как-то угнетал его. За пределами дома он чувствовал себя свободным. Косые лучи вечернего солнца освещали озеро, превращая его в тусклое золото. Лес за ним – место его детских игр и волшебная страна – выглядел таинственным и влекущим.

– Вы очень похожи на своего отца, – сказала она, посмотрев на его профиль.

– Да, – сухо сказал маркиз.

– И вам не нравится походить на него, – спокойно продолжила Чарити. – Сожалею, но это очевидно.

Ему совсем не понравилась ее проницательность, ее попытки понять его характер и прочитать мысли. Он никогда не делился своими мыслями ни с кем. Даже с самыми близкими друзьями-мужчинами. Она должна понять, что у нее нет права вторгаться в его жизнь. Ему претила даже мысль об этом. Нужно напомнить ей, что между ними существует лишь деловое соглашение.

– Я женился на вас и привез сюда, как вы знаете… – начал было маркиз и посмотрел на нее. Она взглянула ему прямо в глаза своими необыкновенными синими глазами. Помолчав, он продолжил:

– …чтобы доказать его светлости, что могу сам распоряжаться своей собственной жизнью. Никому не позволено решать за меня, как мне жить, и никому не позволено вмешиваться в мою личную жизнь. Я -наследник герцога Уитингсби, и только моя смерть может изменить это обстоятельство. Но во всем остальном я сам по себе. Вас я привез в поместье, чтобы доказать всем, что и впредь буду поступать только так, как сочту нужным.

– У вас не хватило бы мужества просто заявить им об этом? – спросила маркиза Стаунтон.

– Вы позволяете себе вольности, сударыня, – заметил маркиз.

Жена хотела что-то возразить, но промолчала. Она смотрела на него своими широко открытыми синими глазами. У маркиза появилось странное чувство, будто стоит ему только заглянуть поглубже в ее глаза – и он увидит ее душу. Если она будет и дальше так открыта для других, то рано или поздно жизнь ранит ее очень больно.

– Вы очень хорошо начали исполнять свою роль. Продолжайте в том же духе. Пусть вас не смущает отсутствие модного платья. И не смущайтесь, если вы не сможете поддерживать беседу. С членами моей семьи разговаривать нелегко. Но нас уже ждут в гостиной. Держитесь поближе ко мне и предоставьте разговоры мне. Вам не нужно производить хорошее впечатление ни на кого.

Чарити слегка улыбнулась мужу.

– Огаста, наверное, была совсем маленькой, когда вы уехали из дома? – спросила она.

– Ей была всего неделя от роду, – сказал маркиз. – Я остался здесь только на похороны матери.

Он не плакал по матери, но горько всхлипывал, держа на руках ребенка, перед самым своим отъездом. Это было последний раз, когда он плакал. Последний раз в его жизни.

Жена только сочувственно ахнула. Маркиз готов был поклясться, что она снова прочитала его мысли и поняла, что так он попрощался с любовью. Со слабостями для него было покончено.

Больше ей не удастся заглянуть в его мысли. Вообще он ее к себе больше не подпустит.

– Наше знакомство до свадьбы было очень коротким, – быстро сказал маркиз Стаунтон. – Вы были гувернанткой в семье моих знакомых. Там я встретил вас, мы полюбили друг друга и отбросили все условности. Мы поженились вчера, прошлую ночь провели вместе и сегодня испытываем глубокие и страстные чувства друг к другу.

Чарити покраснела и на мгновение отвела глаза. Но потом снова взглянула мужу в лицо.

– В таком случае, сударь, вы должны научиться улыбаться, – заметила она.

Маркиз удивленно поднял брови.

– Вы выглядите как человек, который женился на незнакомой женщине с единственной целью досадить кому-то, – сказала жена, оглядывая его. – Вы выглядите как человек, который испытывает чувство злобного удовлетворения, но при этом несчастен.

Энтони прищурился. Было ли достаточно короткого разговора два дня назад, чтобы узнать ее характер? Или как ему тогда показалось, понять, что у нее нет характера? Но возможно, она права.

– Я буду вам улыбаться, сударыня, – сказал маркиз. – Но только в гостиной, в присутствии остальных. Наедине нам совершенно не нужно притворяться.

– Да, – спокойно согласилась маркиза.

– Возьмите меня под руку, – предложил он. – Мы уже опаздываем. Его светлость терпеть не может, когда опаздывают.

– Так именно поэтому мы задержались здесь? – спросила Чарити. В ее глазах мелькнула веселая искорка.

Маркиз ничего не ответил, ожидая, пока жена возьмет его под руку.

Семейство герцога Уитингсби из холла направилось прямо в гостиную. Хотя в другое время в такую хорошую погоду некоторые члены семьи предпочли бы погулять в парке до чая, сейчас они испытывали желание держаться вместе и подальше от ушей прислуги.

– Можно было бы догадаться, – начал лорд Уильям Эрхарт, как только за ними закрылась дверь в гостиную, – что перед возвращением в Инфилд Стаунтон приготовит парочку сюрпризов. Я посоветовал бы его светлости не писать письма, если бы он считался с моим мнением.

– Ах, Уильям, – укоризненно сказала Клодия, отпуская руку мужа и обнимая за плечи Огасту, – тебе и не нужно было этого делать. Ты ведь так же, как и мы, хотел, чтобы Энтони вернулся.

– О чем это ты говоришь? – возмутился муж, нахмурившись. – Может быть, ты жаждала его возвращения?

– Не могу поверить, – сказала виконтесса Твайнэм, грациозно опускаясь на диван. – Просто не могу поверить. Как он может? Одно дело сбежать из дома в Лондон на какое-то время. Могу себе представить, что многие молодые люди мечтают об этом. Одно дело прожигать там жизнь и приобрести репутацию… – Она посмотрела на маленькую Огасту. – Ну, это одно дело. И совершенно другое – жениться без разрешения его светлости и привезти жену в дом, никому предварительно не сообщив об этом. Ты видела ее, Клодия? Я умерла бы от унижения, появись моя служанка на людях в такой одежде.

Клодия, леди Уильям, подвела Огасту к окну и села вместе с ней на диван.

– Кстати, Марианна, – заметила она. – У них было трудное путешествие. Помнишь, какой дождь лил вчера весь день? Кто же надевает хорошую одежду в такую погоду?

– Но кто она такая, черт побери? – пробормотал граф Твайнэм, стоявший у бара и щедро наливавший себе в бокал виски, пока было время. (Во время чая крепкие спиртные напитки в Инфилде были запрещены.) – Что Стаунтон сказал? Наверняка сказал бы, если она что-нибудь собой представляет, будьте уверены. Положение будет очень щекотливое завтра, когда приедет леди Мария.

– Ах! – Марианна взмахнула платочком, как бы отмахиваясь от неприятного запаха, потом прижала его к носу. – Я этого не вынесу. И его светлость уже не успеет сообщить Марии, чтобы она не приезжала. И Тони знал, что она приедет. Должен был знать. Как он может так поступать с нами? Я не могу в это поверить. Он женился неизвестно на ком и привез эту женщину сюда, чтобы унизить нас. Она ужасно вульгарная особа, это сразу видно.

Лорд Уильям пригладил волосы рукой.

– Она назвала его светлость отцом, – сказал он, подмигнув. – Не пробыв в доме и пяти минут. Можете себе представить, чтобы леди Мария назвала герцога отцом? Она так никогда не поступила бы. Не хотел бы я быть на месте его светлости завтра ни за какие коврижки.

– Но у леди Стаунтон очень славная улыбка, – заметила Клодия. – Может быть, нам стоит подождать и познакомиться с ней поближе, прежде чем судить. Ты как думаешь, Чарлз?

Лейтенант лорд Чарлз Эрхарт стоял рядом с ней и Огастой, глядя в окно.

– Я не стал бы брать отпуск, если бы не приказ отца приехать домой, – сказал он. – Особенно если бы знал, что Стаунтона тоже пригласили. Мне нет дела ни до него, ни до его жены. Меня это не касается.

Он хотел произнести эти слова с холодным достоинством, но ему это не удалось. Его голос по-юношески дрожал. Клодия успокаивающе взяла его за руку. Чарлз руки не отдернул, но головы не повернул и не улыбнулся ей.

– А что ты думаешь о своем старшем брате, Огаста? – спросила девочку Клодия.

– Мне кажется, маркиз очень похож на его светлость, – сказала Огаста. – По-моему, он очень противный. И еще я думаю, что маркиза очень некрасивая.

Граф Твайнэм хихикнул. А его жена снова помахала платочком перед лицом.

– Устами младенца… – сказала она. – Ты права, Огаста. Маркиз выглядел отвратительно, как будто наслаждался этой ужасной сценой. А у нее нет и намека на красоту или обаяние. Не удивлюсь, если узнаю, что он нашел ее у кого-нибудь на кухне или в классной комнате. Сомневаюсь, что она вообще благородного происхождения. Очень сложно будет быть с ней вежливой.

– Будь уверена, его светлость будет с ней вежлив, Марианна, – сказал лорд Уильям. – И того же он ждет от нас. Как бы то ни было, она теперь леди Стаунтон, кем бы ни была до замужества.

– И в свое время она станет герцогиней, – сказала его сестра с глубочайшим отвращением. – Она станет старшей в семье, и будет командовать Клодией, мной, всеми. Это нестерпимо. В будущем мы с Твайнэмом будем бывать в Инфилде как можно реже. Ну, есть много способов быть вежливой, Уилли, Я буду вежлива.

Лорд Твайнэм снова хихикнул.

– Интересно, как Уитингсби справится завтра, – сказал он. – Тилден не обрадуется новости, попомните мои слова. И жена Энтони уже главнее тебя, Марианна. Она – маркиза Стаунтон.

– Сегодня мы все должны быть вежливы с ней, а что будет завтра – увидим, – сказала Клодия. – Энтони вернулся домой и привез жену, которую любит. Он ведь назвал ее любимой. Кто-нибудь еще слышал это? Я была очень тронута, честно сказать.

Ее муж пренебрежительно фыркнул.

– Герцоги Уитингсби и их наследники никогда не женятся по такой вульгарной причине, как любовь, – сказал Уильям. – И ты это хорошо знаешь, Клодия.

Она покраснела и, наклонившись, поцеловала Огасту в макушку. Ее мужу стало неловко за свои слова, он тоже покраснел, но возможности продолжить разговор уже не было. Двери отворились, и в гостиную вошел герцог. В воцарившемся молчании он прошел к камину и встал рядом, заложив руки за спину.

– Стаунтона еще нет? – зачем-то спросил его светлость. – Он опаздывает. Подождем.

Никто не отреагировал на его слова, произнесенные очень холодным тоном.

Семья ждала в напряженном молчании. Граф Твайнэм подумал: не допить ли оставшийся глоток виски? Но не решился и с сожалением незаметно поставил бокал на буфет. Клодия обняла Огасту, для которой возможность пить чай в гостиной вместе со взрослыми была редкой честью, и ободряюще улыбнулась девочке.

Чарити ожидала увидеть роскошь в Инфилд-Парке. Но, войдя в гостиную, она была просто обескуражена. У нее дома гостиная была скорее уютной комнатой, где можно было посидеть, где собиралась вся семья по вечерам, где принимали друзей и соседей. А эта комната походила на зал для приемов. Такое сравнение сразу пришло ей в голову. Высокий потолок расписан сюжетами из мифологии, хотя было не до того, чтобы разбираться, какими именно. На стенах висели огромные картины в золоченых рамах, в основном – пейзажи. Тяжелая позолоченная мебель свидетельствовала о богатстве и вкусе владельцев. Двери украшала великолепная резьба. Мраморный камин – настоящее произведение искусства.