Мэри Бэлоу - Жена на время

Сразу после завтрака герцог Уитингсби повел невестку в картинную галерею и принялся показывать ей семейные портреты, рассказывать, кто там изображен, а в некоторых случаях рассказывал и о художниках, написавших портреты. Гордость – и даже тепло, – с которым герцог демонстрировал картины, удивили Чарити. Никогда еще она не видела его таким.

– Люди, которых писал Ван Дейк, – сказала она, подходя к картине, на которой была изображена группа людей, – имеют сходство. И дело не только в бородах или закрученных усах. В локонах, которые в то время были в моде. Это проявляется в овале лица, в глазах, в покатых плечах. Его портреты всегда можно отличить.

– И все-таки, – сказал свекор, думаю, вы согласитесь, мадам, что герцог Уитингсби, изображенный здесь, очень похож на вашего мужа.

Так и есть. Она улыбнулась сходству.

– И на вас тоже, отец, – сказала Чарити. – Думаю, я раньше никогда еще не видела, чтобы отец и сын были так похожи.

«И чтобы они так любили и ненавидели друг друга», – подумала она.

– Про этого терьера, – герцог указал тростью на маленькую собачку, которую держал на руках мальчик с длинными локонами, одетый в шелковое платье, – расказывают, что он спас своего маленького хозяина, когда тот упал в реку. Собака лаяла до тех пор, пока не подоспела помощь.

– Кто этот мальчик, который держит на руках собаку? – спросила Чарити, подходя поближе к картине.

– Наследник герцога, мой предок, – сообщил ей граф.

– Ах, значит, вы тоже обязаны жизнью этой маленькой собачке, – улыбнулась она герцогу.

– А вы обязаны ей своим мужем, мадам, – ответил он, надменно подняв брови.

– Да, – согласилась Чарити и покраснела. Свекор, конечно, заметил ее смущение и не правильно его истолковал. На самом деле она покраснела, потому что обманывала старого герцога, потому что, несмотря на церемонию бракосочетания, женой маркиза не была. Ей не хотелось лгать. Лучше бы маркиз приехал в Инфилд-Парк один и убедил бы его светлость в том, что он будет жить так, как считает нужным и сам выберет себе невесту в свое время.

Герцог переходил от картины к картине, и, наконец, они оказались перед самой последней.

На портрете герцог выглядел гораздо моложе. У него были очень темные волосы и здоровый цвет лица, и сходство с сыном потрясающее. Маркиз Стаунтон – гордый, юный, красивый – стоял рядом с ним. Другой молодой человек, изображенный на полотне, был, должно быть, лорд Уильям. Хотя он выглядел не только моложе того человека, которого она вчера увидела, но и вообще мало походил на него. Он был такой солнечный и беззаботный, Марианна изменилась очень мало. Серьезный ребенок был наверняка Чарлз. Никто из них не улыбался, позируя художнику, только Уильям, казалось, прячет улыбку.

– Она, вероятно, была красавицей, – сказала Чарити, имея в виду герцогиню, сидевшую рядом с герцогом и смотревшую прямо на зрителя. Ее глазам художник уделил больше внимания, чем глазам ребенка, самого герцога или его гордого старшего сына. «Художник, – подумала Чарити, – был увлечен герцогиней». Красота ее увядала, хотя художник и попытался это скрыть. Но ее печальный взгляд он оставил.

– В свое время она была признанной красавицей, – сухо сказал герцог.

Значит, поэтому он на ней и женился? Из-за ее красоты? Но любил ли он ее? Она родила ему тринадцать детей. Но это ничего не доказывало. «Она была матерью Энтони», – подумала Чарити. Женщина, которую он до сих пор так обожал, что превратился в кусок льда, когда сегодня утром она заговорила о его чувствах к матери.

– Она была старшей дочерью в семье графа, – продолжал герцог. – И с детства знала, что будет моей женой. Она исполняла свой долг до самой смерти.

Когда рожала Огасту, вздрогнула Чарити. Любил ли он ее? И любила ли она его? Она исполняла свой долг…

Я дочь дворянина, хотелось сказать Чарити. Меня воспитывали как леди. Я знаю, в чем заключается мой долг и готова выполнять его до смерти. Но разве это правда? Она вышла замуж всего два дня назад и дала множество обещаний, которых никогда не выполнит. Она надсмеялась над таинством брака ради денег. Она возмутилась, узнав сегодня истинную причину его поспешной женитьбы, но муж был совершенно прав, напомнив ей, как она вела себя при заключении соглашения. Она почувствовала угрызения совести, и ей захотелось защититься, оправдаться перед этим надменным человеком, который никогда не улыбался и, казалось, не смог пробудить чувство любви в своих детях.

– Отец, – сказала она, беря его за руку. – Вы уже давно на ногах. Я искренне благодарна вам за то, что вы привели меня в галерею и познакомили со своей семьей, семьей Энтони. А теперь разрешите мне проводить вас туда, где вы сможете отдохнуть. Скажите, куда бы вы хотели пойти.

– Мне кажется, Стаунтон даже не предложил вам приобрести одежду, более подходящую к данному случаю.

Герцог молча разглядывал ее некоторое время. Чарити отчетливо представляла себе, как выглядит в своем поношенном платье, в котором ходила на прогулку. Ей, конечно, нужно было бы переодеться к завтраку и, конечно, для посещения галереи. Но у нее такой маленький выбор. Она продолжала держать его под руку.

– Мы поженились быстро, отец, – сказала она. – Энтони очень спешил домой. Его волновало ваше здоровье. У нас просто не было времени для покупок. Но я не обижаюсь. Одежда – не самое главное в жизни.

– Напротив, – возразил герцог, – внешность имеет первостепенное значение, особенно для женщины с вашим теперешним общественным положением. Вы – маркиза Стаунтон, мадам. Конечно, он женился на вас в спешке. Интересно, знаете ли вы, почему он на вас женился? Неужели вы так наивны и верите в его любовь только потому, что он ласково смотрит на вас, целует вам ручку и прошлой ночью воспользовался своими супружескими правами? Если вы мечтаете о любви и счастливой жизни, то, без сомнения, будете очень разочарованы.

Чарити проглотила комок в горле.

– Я верю, отец, – мягко, но твердо сказала она, – что мы с Энтони сами разберемся, каким будет наш брак и сколько любви будет в нем.

– Значит, вы глупы, – ответил герцог. – В вашем браке нет понятия «мы». Есть только Стаунтон. Вы – жена, мадам, которую он приобрел на нижней ступени социальной лестницы, чтобы показать мне, насколько он презирает меня и все то, что я олицетворяю. И он намеренно афиширует передо мной и перед всем светом ваше низкое происхождение.

Вот так мне приходится зарабатывать деньги. Для Фила. Для Пенни. Для детей. Чарити сильно задели слова герцога, но она продолжала держать его под руку. Ради достижения своей цели она будет терпеть. Как хорошо, что она оказалась такой предусмотрительной л ничего не сказала о своих братьях и сестрах.

– Вы чувствуете себя оскорбленным, отец? – спросила Чарити. – Вас задел брак Энтони со мной?

Герцог помолчал.

– Да, мадам, – наконец сказал он. – Но я никогда не доставлю Стаунтону удовольствия и не покажу ему этого. Вы увидите, что у меня есть свои возможности. Обычно игру ведут не только в одни ворота. И чаще всего игра интересна только тогда, когда игроки равны в силе и умении. Да, дорогая, я очень устал. Проводите меня, пожалуйста, в мою библиотеку и велите подать мне прохладительное. Вы можете почитать мне утренние газеты, пока я буду отдыхать. Вы обещали леди Уильям зайти к ней сегодня утром? Через час я вас отпущу, но не раньше. Вчера мой сын явился домой и привез мне невестку. Нужно познакомиться с ней поближе. Совершенно не исключаю, что смогу почувствовать к ней привязанность.

Голос у него был холодный, глаза тоже. «Не нужно быть гением, – подумала Чарити, – чтобы догадаться, какую игру собирается предложить его светлость». Конечно, ей с самого начала было известно: она – всего лишь пешка в игре. Однако она и не догадывалась, насколько серьезной может быть ее роль. Теперь с каждым часом Чарити все отчетливее понимала, во что ввязалась.

По ее мнению, она заслужила все случившиеся и все грядущие неприятности.

Маркиз Стаунтон ничего не ждал от сегодняшнего вечера и особой радости не испытывал. Но от этой поездки он и ждал не радости, а удовлетворения от одержанной победы. Это чувство еще не покинуло его, хотя во время утренней прогулки жена обвинила его в жестокости. В жестокости по отношению к молоденькой девушке, которую он помнил неприметной и неуклюжей девочкой, часто игравшей с Чарлзом.

Если бы он вернулся домой один, то, наверное, все-таки женился бы на этой девушке. Несмотря на восемь лет независимости и уверенности, что он свободен от влияния отца. Если бы он вернулся домой один, избежать помолвки, на которую все так рассчитывали, вряд ли удалось бы. Сказать «нет» было бы слишком жестоко.

Маркиз совсем не был жестоким человеком. Скорее он относился к тем людям, которые хотят, чтобы их оставили в покое и дали возможность жить своей собственной жизнью. Но наследник герцогского титула не принадлежит самому себе, если только не отважится на крайние меры для обретения своей независимости.

Энтони с женой шли по аллее к дому Клодии. Он пока не смог оценить свое отношение к этому визиту. Да и не собирался разбираться в своих чувствах. Интересно, будет ли дома Уильям. Хотелось бы знать, представят ли ему детей.

– Вы ходили сегодня в деревню? – спросила жена.

– Да, – ответил маркиз. – Я хотел поговорить с врачом его светлости. Человека пригласили сюда из Лондона, чтобы следить за здоровьем герцога, но, как он жалуется, его оскорбляют и его мнением пренебрегают на каждом шагу.

– Ваш отец очень болен, – сказала Чарити. – Он так быстро утомляется.

– Его светлость смертельно болен, – подтвердил маркиз. – Сердце у него настолько слабое, что может отказать в любой момент, если он не будет беречь себя. Но герцог не хочет следовать советам врача и передать управление имением кому-нибудь другому.

– Значит, мы должны убедить его.

Они вступили на мост и остановились, чтобы полюбоваться прекрасным видом на реку, лужайки и вековые деревья.

– «Мы?» Маркиз удивленно поднял брови. – Мы должны? – резко спросил он.

Испуганная его тоном, Чарити взглянула на мужа.

– Отец ведь позвал вас домой, – сказала она. – Ему нелегко было так поступить, сделать первый шаг. Ему – такому гордому человеку. Герцог хочет привести в порядок свои дела, сударь. Ему хотелось, чтобы вы женились на леди, которую он для вас выбрал, и взяли на себя управление имением. Тогда ваш отец смог бы отдыхать и встретить смерть в уверенности, что ваше будущее обеспечено.

– Он просто хотел снова ощутить свою власть надо мной, – резко возразил маркиз.

– Говорите, что хотите, – заметила Чарити. – Но вы приехали. Да, конечно, это произошло на ваших условиях, как вы постоянно уверяете меня и себя. Но можно было бы вообще не приезжать. У вас – своя жизнь, свое собственное состояние. Однако вы изменили свое решение – никогда не возвращаться домой. Вы вернулись. Вы даже сделали странный шаг и женились на совершенно незнакомой женщине, прежде чем вернуться сюда. Вы приехали.

У нее потрясающая способность раздражать его. Наверное, в ней говорит гувернантка, решил Энтони.

– Что вы хотите этим сказать, мадам? – спросил он.

– Что вы никогда не отрывались от семьи, – сказала Чарити. – Что вы все еще любите своего отца.

– Все еще, сударыня? – недоверчиво переспросил маркиз. – Все еще? Уверяю вас, вы – плохой наблюдатель. Разве вы не заметили, что для этой семьи, да и для вашего мужа, не существует такого понятия – любовь? Вы, как всякая женщина, принимаете желаемое за действительность.

– И отец все еще любит вас, – продолжала Чарити, не обращая внимания на слова мужа.

Энтони только махнул рукой и предложил ей продолжить прогулку.

– Вы можете облегчить последние дни своему отцу, – снова заговорила Чарити, – а заодно облегчить жизнь и себе. Сегодняшний вечер будет неприятным для всех. Союз, на который так надеялся ваш отец, не может быть заключен. Но все еще можно исправить. Вы можете остаться здесь. Думаю, вам незачем срочно возвращаться в Лондон. А ваш отец, может быть, признает меня и даже немного полюбит.

Маркизу много хотелось бы сказать в ответ, но он не смог сразу найти нужные слова.

– Вы думаете, что его светлость может полюбить вас? – наконец спросил он. Неужели эта женщина ко всему прочему страдает еще и манией величия?

– Герцог показывал мне галерею, – сказала Чарити, – и, конечно, очень утомился. Он позволил мне проводить его в библиотеку, поставить скамеечку для ног и подложить подушку ему под голову. И даже попросил меня почитать ему газеты, а сам сидел, закрыв глаза. Потом он сказал, что отпустит меня через час, не раньше, и только потому, что я обещала Клодии навестить ее.

Черт! От удивления маркиз лишился дара речи.

– Знаю, сюда вас привела только жажда мести, – сказала Чарити, – но остаться дома вы можете по более благородной причине, сударь. Мы можем сделать его светлость счастливым.