— Папа, я вас оставлю наедине. Она всё слышит! Говори. Не буду вам мешать, — сказала официальным тоном Аня, будто находилась в здании суда, и дверь захлопнулась.


В комнате стояла тишина. Конечно, Леонид знал, что я всё слышу, но говорить со мной не было смысла. Послышались шаги в сторону окна.

Неожиданно пришла мысль воспользоваться ситуацией, поговорить и задать интересующие меня вопросы.

Открыла глаза. Взгляд уткнулся в широкую спину. Мужчина высокого роста с короткой стрижкой, в белой рубашке и серых брюках вживую выглядел даже круче, чем на фото. Руки лежали в карманах. Лица я не видела. И это к счастью. Значит, и он не узнает, что я подсматриваю.

Нет, мне не хватит духу с ним заговорить. Лучше покажу свой профессионализм и не буду импровизировать. Промолчали минут пять, и он вышел.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Когда вечером пришла Елена Павловна, я решила задать вопрос ей. Как правило, персонал обо всех всё знает.

— Елена Павловна, а что с Ольгой-то? Где она сама?

Она остановилась и смотрела на меня, будто хотела подловить в неискренности.

— Ты что?

— А что?

— Не знаешь, что ли?

— Нет, мне же никто ничего не говорит.

Подошла близко к кровати, наклонилась и сказала тихо-тихо:

— Умерла она уже больше месяца назад. Прямо накануне твоего здесь появления.

Меня охватили шок и паника. Я смотрела на медсестру и всё думала, когда она уже скажет, что это шутка. Но она была серьёзна как никогда.


— Правда?

— Конечно, — продолжая делать свои дела, ответила она.

— А зачем я тут?

— Ходят слухи, что Леонид Владимирович, хотел как-то сгладить известие о смерти. Но дочь упорно не хочет отпускать мать и всё ходит и ходит.

— Разве так можно?

Елена Павловна меня смерила взглядом, будто я несу какую-то чушь.

Решила пока на этом остановиться в расспросах, не уверена, что готова была услышать ещё какую-нибудь информацию.

Я словно выпала из реальности. Замкнулась и всё пыталась представить, как же так отец мог поступить? Обманывать надежды дочери и терзать её сердце. Ведь совершенно очевидно, это не может продолжаться бесконечно.

Что он планирует делать дальше?

Глава 15. Пробуждение

Анфиса


На следующий день я жутко переживала перед приездом Ани. Теперь всё было не так, почему-то моё отношение к ней и к ситуации вмиг изменилось. После того, как я узнала правду, уже не могла воспринимать всё равнодушно.


Встреча начиналась как обычно, но поразили её слова:

— Мама, я нашла сегодня твоё любимое платье, лиловое с глубоким вырезом на спине. Подаришь мне его, когда придёшь в себя?

Не могла сдержать слёз, представляя, что никогда-никогда этого не будет. Была бы возможность, ревела навзрыд. У девочки не будет настоящей мамы, её никто не сможет заменить, это я совершенно точно знала по себе. Если отец и решит устроить свою жизнь с какой-то женщиной, то не факт, что у мачехи и падчерицы сложатся отношения.


Слезы предательски текли, и уже пару раз я смахивала их, пока Аня была в другой части комнаты. Молилась, чтобы девочка ничего не заметила. Но это сложно было оставить без внимания.

Услышала топот детских босоножек, а потом они вошли вместе с медсестрой.

— Смотрите, она плачет! Это же хорошо?

Медсестра стояла и растерянно молчала.

— Деточка, это рефлекс. Всё нормально, — пыталась она её успокоить и мягко разуверить в том, что это какой-то признак живого существа.

Я перепугалась уже не на шутку и быстро взяла себя в руки. Тут уже было не до сантиментов.


Аня сидела ещё часа три, вообще не сводя с меня глаз. Я совершенно чётко ощущала её дыхание и взгляд. Это было очень тяжёлым испытанием. Постоянно что-то чешется, затекают конечности, и хочется совершить хоть какое-то, пусть самое незначительное, движение.

Выстояла и впредь решила: так опрометчиво впадать в сочувствие не стоит, всё же я нахожусь на работе.


****

Прошла неделя. Сердце наразрыв, и какая-то глубокая тоска от неизбежности. Моя душа страдает вместе с сердцем ребёнка. Ничего не радует, осознаёшь свою никчёмность и незначительность. Я ничего не могу изменить и ничем помочь. Опять. Меня даже здесь преследует это чувство.

Я не могу выносить страдания девочки, которая так упрямо не хочет отпускать маму! А мне ведь достаточно открыть глаза и улыбнуться, чтобы сбылась детская мечта. Так мало нужно для чуда. Мы же, как два одиночества. И глупо вот так лежать и мучиться, если можем подарить друг другу столько нерастраченной искренней любви. Я настолько привязалась к ней, что казалось, никого и никогда в жизни так не любила.


Всё настойчивее и настойчивее вертелась идея, и я упрямо не хотела думать о последствиях, отгораживалась от них. Всё чаще представляла, а что если…

Решилась. Будь что будет.

Пришла Аня, и сегодня в её голосе звучали нотки безнадёжности. Может, ей что-то сказал отец или доктор, может, они решили прекратить весь этот фарс? Я не знаю наверняка, меня, как всегда, не поставили в известность, но я почувствовала, это мой последний шанс.


Девочка взяла меня, как всегда, за руку и просто молчала, кажется, совершенно безнадёжно смотрела на меня.

Решила это сделать сразу, иначе потом не решусь. Открыла глаза. Несколько секунд Аня не понимала, что происходит, и, кажется, не верила своим глазам. Потом она вдруг бросила руку, испугавшись меня, словно я привидение. Встала и отошла.

Зря я это всё затеяла. Ну не может ребёнок не отличить свою мать. Верно, она поняла, что я не та, за кого себя выдаю, и сейчас поднимет крик. Мысленно приготовилась к самому ужасному исходу.


Вдруг девочка заплакала, вернулась и принялась меня обнимать.

— Мама, я знала, знала, что ты придёшь в себя!

Я улыбнулась и обняла её в ответ. И кажется, не было счастливее момента в моей жизни. Уже столько лет мечтала стать мамой! Это фантастически приятно, когда маленький человечек тебя так называет.

— Милая, теперь всё будет хорошо. Мы будем всегда вместе.

Детское сердечко билось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет.


‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 16. Саботаж

Леонид


Всё шло абсолютно не по плану.

Вместо того, чтобы немного забыть про мать, Аня была готова проводить в клинике целые сутки. Какой-то тупик. Я не видел выхода.

Прошло два месяца, и я уже был почти готов начать серьёзную тему.

— Аня, мне нужно с тобой поговорить.

— Да, папочка.

Она устремила на меня свои внимательные глазки.

— Доктор говорит, что если через две недели мама не придёт в себя, то в её организме начнутся процессы, не совместимые с полноценной жизнью.

Кажется, она не понимала, к чему я клоню, и всё с тем же выражением лица продолжала на меня смотреть.

— Лечащий доктор говорит, что они отключат её от аппарата, который искусственно продлевает ей жизнь, если, конечно, не случится чудо и она не придёт в себя.

Аня закрыла руками лицо и заплакала. Я приобнял её.

— Дочка, мы сделали всё, что могли, но мама получила слишком сильную травму во время аварии. Доктор сразу говорил, что шансов мало.

— Я не хочу, не хочу, чтобы вы её убивали, она живая, она дышит, и я с ней разговариваю.

Не собирался спорить, но был рад, что сказал ей то, что планировал. Она поплачет, а потом смирится. Через две недели мы отключим аппарат и прекратим это шоу. Если честно, я уже от него устал.


****


Сидел на совещании, и несколько раз на телефоне высветился номер Константина, это был бессменный сопровождающий Ани. На его вызовы я отвечаю всегда и везде, в любой ситуации. Всё бросил и вышел, для того чтобы поговорить.

— Добрый день, Леонид Владимирович. Тут такое дело…

Молчал в ответ, но, судя по тону, что-то нехорошее. Воображение уже рисовало страшные картины.

— Говори, что стряслось? Аня? — нетерпеливо спросил я.

— В общем… Ваша жена пришла в себя, и они с Аней там обнимаются. Я не знаю, что делать. Вообще, можно ли оставлять её наедине с этой женщиной?

— Что за бред?

— Вот так. Приезжайте побыстрее. Пока я даже не могу придумать ни одной более-менее правдоподобной причины и увести Аню из палаты. Спасает только то, что там, помимо них, куча людей.

На хрен бросил совещание, даже не предупредив, и помчался в клинику. Прикидывал варианты в голове. Нормальный был только один — изолировать шарлатанку, пока она не навредила моей дочери.


Ворвался в клинику. Был похож на разъярённого быка.

Навстречу как раз выбежала Аня, видимо, Константин предупредил её.

— Папа, я же говорила! — она прыгала от радости. — Тебе сказали?

— Да! — рявкнул я, совсем забыв от злости, что должен испытывать не меньший восторг, чем она.

— Ты что, не рад?! — спросила она с таким удивлением, будто наступил конец света, а я не в курсе.

— Милая, рад, конечно, просто недоволен, что меня не было рядом.

— А я говорила, с мамой надо разговаривать, тогда, может, она бы пришла в себя рядом с тобой, — возбуждённо тараторила она.

Вошёл в палату вместе с Аней. Там было много народу: медсестра, доктор, ещё какие-то люди, — все были в растерянности и с ужасом смотрели в мою сторону. Улыбались и радовались в палате только два человека — женщина на кровати и моя дочь.


Я кинулся обниматься к «Ольге».

— Милая, ты пришла в себя! А мы уже и не надеялись!

Актёр я ещё тот, поэтому она прочувствовала весь сарказм в моём голосе, и улыбка моментально сошла с её лица.

Она отстранилась, возможно, боясь, что я её нечаянно задушу «от радости». В общем, был очень близок к этому.

— А вы кто? — с опаской спросила она.

Аня, стоявшая рядом, пояснила:

— У мамы частично пропала память, тебя она не помнит. Но как только увидит, как ты её сильно любишь, уверена, память вернётся.

— Ах вот оно что! Могли бы все выйти? Я хочу остаться наедине с женой.

Все послушно вышли, казалось, они только и ждали этого момента. Аня удалилась вслед за всеми, весело подпрыгивая и многозначительно смотря в мою сторону.

Псевдосупруга рефлекторно схватилась за край одеяла, очевидно, предчувствуя бурю, которая сейчас хлынет.

Подошёл очень близко и увидел нешуточный испуг в её глазах.

— Ты, вообще, кем себя возомнила? Актриса погорелого театра. Да я даже не знаю, что с тобой сделаю! Но поверь, ты будешь всю жизнь раскаиваться в своём решении.

Женщина напротив хлопала глазами и пыталась держать себя в руках.

— А вы, вообще, вменяемый? Чтобы так обманывать дочь. Она мучается и страдает. Почему нельзя сразу было сказать, что мать умерла? — произнесла она удивительно тихим и спокойным голосом, что даже немного выбило из колеи.

— Кто ты такая, чтобы мне говорить, что делать? Я вижу таких продажных шлюх насквозь. Тебе нужны только деньги. Ты для чего согласилась на такую работу?

Мой голос звучал как гром средь бела дня на фоне её.

В ответ тишина. Кто бы сомневался. Таких женщин я раскусываю с первого взгляда.

Она начала плакать. Как всё предсказуемо. А мне было противно смотреть. Абсолютно безответственный человек, натворила дел, а теперь плачет от того, что её раскусили. Кому нужны её слёзы, она вляпалась в жуткое говно. И ничего ей теперь не поможет.

Искал выход. И не представлял, что теперь делать. Разве что закопать её сегодня ночью, пока не всплыли доказательства моей махинации. И уже покончить с этой историей, которая тянула камнем всё это время. Мне уже как-то было и пофиг на реакцию Ани.

Эта змея, очевидно, хочет пробраться в мою семью. И я должен от неё защищаться всеми силами.

Молча открыл дверь. Аня влетела стрелой:

— Мама, ты почему плачешь?

Не дал ей сказать и слова.

— Это от радости, кажется, она начинает меня вспоминать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Ушёл прочь из этого места. Не мог здесь больше находиться. Мой мозг дымился от злости.

Глава 17. Новые условия