— Я знаю все, что здесь происходит, — ухмыляется она.

Черт!

— Во-первых, Дженни больше не работает здесь.

— О, ужас! — она щелкает пальцами в ложном негодовании.

— Во-вторых… — я опираюсь бедром о ее стол. — Даже если бы она делала мне минет, мне было бы совершенно неинтересно наблюдать за ее губами, обхватывающими мой член.

— Печально известный Ной Тейт не заинтересован в пикапе? Мне нужно вызвать скорую? — дразнит она. — Или ты просто получаешь слишком много удовольствия, доставая меня и отвлекая от работы?

Рассердившись, я стою на своем:

— Я считаю себя несвободным в настоящее время.

Ее брови взлетают вверх.

— Ты это серьезно? Ты действительно не собираешься ни с кем встречаться?

— Только с тобой, — говорю я ровно.

— Я… гмм… Итак, моногамия действительно является частью сделки? — бормочет она. — По средам я обычно встречаюсь с парнем из тренажерного зала. Должна ли я отменить следующую встречу с ним?

Мои ноздри раздуваются от ярости, и мне приходится сдерживать свой темперамент.

— Да, черт возьми, да, ты должна. Что касается меня, касается и тебя. Ты ни с кем не встречаешься, только со мной. Я не хочу даже думать о мужчине, трогающем то, что принадлежит мне, — наклоняюсь я и рычу последнюю часть близко к ее уху.

У нее сбивается дыхание, зрачки расширяются, но потом она берет себя в руки и говорит:

— До тех пор, как ты понимаешь, пока это работает для нас обоих. Если я что-то заподозрю, считай себя кастрируемым. Вспомни Лорен Боббит, но без всяких находок… той самой части. (Прим.: 23 июня 1993 года в городе Манассас, штат Вирджиния, Лорен Боббит отрезала ножом пенис своему спящему мужу из-за сексуального, физического и психологического насилия, после чего села в машину, выехала в поле, где и выбросила этот «отрезанный ломоть». После врачам удалось пришить «находку»).

На первый взгляд ее реакция не кажется многообещающей. Но я знаю, что в глубине души затронул ее. Я видел, как она смотрит на меня в те моменты, когда не подозревает, что я за ней наблюдаю.

— И для записи: я пошутила про парня из тренажерного зала, Ной.

Слава Богу, потому что я уже собирался пойти в этот тренажерный зал после работы и врезать мудаку в челюсть.

Я отхожу от ее стола, замечая, как глаза Оливии сужаются, разглядывая меня. Засовываю руки в карманы, натягивая ткань, и еле сдерживаю смех — ее взгляд следует за моим движением, перемещаясь вниз к промежности. Я вынимаю руки, и Оливия разочарованно фыркает.

— Если ты так уверена в себе, может, заключим пари? — спрашиваю я.

— Назови свои условия.

Она ухмыляется, притворяясь равнодушной. Слишком плохо, поскольку я точно знаю, какой эффект произвожу на женщин, когда включаю все свое очарование.

Я наклоняюсь ближе.

— Уже через четыре дня ты будешь умолять меня заполнить твое горячее маленькое влагалище, — шепчу я.

У нее отвисает челюсть, но она быстро приходит в себя.

— Даже не через четыре года.

— Я собирался сказать четыре часа, но не хотел быть дерзким, — дразню я ее.

— Поверь мне. Я могу продержаться в течение долгого времени, — Оливия откидывается на спинку рабочего кресла, ее поза непринужденная и уверенная.

— Период воздержания?

Она закатывает глаза.

— Вечно.

Блядь. От этого я хочу ее намного больше, зная, что она неудовлетворенная.

— Никаких парней на батарейках.

Ее взгляд темнеет.

— Прекрасно. Никаких «свиданий» с любыми руками.

Моя челюсть напрягается. Как бы я хотел, чтобы это произошло сейчас.

— Мы всегда можем осуществить пробный заезд, тот, что я предлагал ранее.

Она грызет ноготь на большом пальце.

— У меня не было времени подумать, но я буду держать тебя в курсе, когда приму решение.

Стук в дверь привлекает наше внимание. Это Фред.

— Эй, дети, время для встречи.

Оливия проверяет свои часы.

— Иду, папа.

Зная, что наш разговор еще не закончен, я протягиваю ей руку, чтобы помочь встать с места. Наши взгляды встречаются.

— Мы закончим это позже, Снежинка.

Она усмехается и выходит в коридор, оставляя меня позади. Ее великолепная круглая попка покачивается, сводя меня с ума.

— Через четыре дня, — кричу я Оливии вслед.

Глава 8


Оливия


На следующий день стук в дверь после полудня вырывает меня из рабочего транса.

— Входите, — говорю я автоматически.

Дверь открывается, и в проеме показывается папа.

— Привет, милая. Извини, если помешал, но можем ли мы поговорить? У меня.

Я смотрю сначала на него, потом на экран и встаю, закрыв ноутбук.

— Конечно, папа. Что случилось?

— Это хорошие новости, честно, — это все, что он говорит.

Я прохожу за отцом в его кабинет, где в одном из кресел уже сидит Ной. При нашем появлении он встает.

С подозрением я перевожу взгляд от него к папе. Что за чертовщина еще произошла?

Папа берет со стола бумаги.

— Во всей этой суматохе, дети, я совсем забыл рассказать о своем свадебном подарке, — с гордой улыбкой он вручает мне документы.

Я просматриваю первую страницу, и мое сердце останавливается. Он подписал договор аренды на меблированные апартаменты в пентхаусе, в самом центре города. Залог уже внесен, а также арендная плата. И там только одна спальня.

Ни в коем случае.

Понимая, что нужно что-то ответить, а не стоять в полнейшем шоке, я говорю:

— Ох. Эмм… Ничего себе, папа. Это щедрый подарок.

Отец посмеивается и сжимает мое плечо.

— Все для моей девочки. Я предполагал, что у вас двоих не будет достаточно времени, чтобы заниматься поиском жилья. Так что я все сделал сам.

— Большое спасибо, сэр. Я уверен, что мы полюбим это место, — вставляет Ной.

Придурок. Он всегда знает, что сказать, как сгладить ситуацию. А я тем временем пытаюсь вспомнить, как дышать.

Я натянуто улыбаюсь моему любимому будущему мужу.

— Да. Ной, мы можем поговорить об этом у тебя в кабинете? Еще слишком много мероприятий, о которых стоит позаботиться.


***

Как только мы оказываемся одни, я позволяю эмоциям вырваться наружу.

— Какого черта мы будем делать? Он уже потратил столько денег, что, кстати говоря, «Тейт и Кейн» действительно не может себе позволить. И папа ждет, что мы сблизимся и… какой кошмар! — я хватаюсь за волосы, не заботясь о своей идеально уложенной прическе, которая теперь находится в совершенном беспорядке.

Ной останавливает меня взмахом руки.

— Эй, эй, успокойся. Жить вместе не так уж и страшно, это ведь не катастрофа, не так ли?

— Конечно, катастрофа. Я не хочу с кем-либо жить, особенно с тобой.

Он прищуривает глаза.

— Что это значит?

— Ох, приди в себя. Я уверена, что и ты не хочешь жить со мной и с кем-либо вообще.

— На самом деле хочу.

Я смотрю на него в недоумении.

— Почему? Разве это не будет мешать твоим гулянкам?

— Я уже говорил тебе, что не собираюсь этого делать, — Ной в раздражении пробегается пальцами по волосам. — Хорошо… послушай меня секундочку. Даже если мы проигнорируем тот факт, что ты сексуальная штучка, и любой нормальный мужик отдал бы свое левое яичко за ночь с тобой…

Мой смех звучит немного истерично.

— Ты что, флиртуешь со мной сейчас? Это твой единственный метод общения с женщинами?

— Даже если мы проигнорируем тот факт, — рычит он, — нам следует подумать еще и об имидже «Тейт и Кейн». Насколько плохо то, что мы даже не живем под одной крышей, как думаешь?

Я потираю лоб, чтобы немного приземлить себя, а заодно и скрыть выражение лица. Я не могу расплакаться перед Ноем. Я не плачу, никогда.

Почему я вообще так расстроилась? Я же знала, что рано или поздно нам нужно будет съехаться. Я это предвидела с первого дня. Именно поэтому я и не хотела подписывать тот идиотский договор. Да, я по-прежнему оптимистично отношусь к нашей с Ноем дружбе, зарождающимся отношениям. Я не в восторге от того, что снова придется делить свое личное пространство с соседом, но я выживу. Черт, это может быть даже весело. У меня осталось много замечательных воспоминаний из жизни с Камрин.

Действительно, Ной прав. Это не катастрофа. Но по какой-то причине это раздражает меня. Как будто я теряю частичку себя.

Ненавижу сюрпризы. Свадебный подарок папы взорвал мое хладнокровие и забрызгал все ненужными эмоциями. Мне нужно время, чтобы склеить себя, собраться.

— У нас нет выбора, Снежинка, — говорит Ной. — СМИ, наши сотрудники, конкуренты, наши акционеры — все они должны видеть нас вместе. Самая романтичная пара, готовая возглавить одну из крупнейших компаний страны. Вот, кем мы должны быть.

Я опускаю глаза, покусывая губу. Наконец, я признаю:

— Да, я знаю. Ты прав… Наши руки связаны. Я сорвалась, сожалею.

Я ожидала от Ноя какой-нибудь извращенной шутки в ответ. Но вместо этого он мягко касается моего подбородка, как бы говоря: Эй, встряхнись.

Я встречаюсь с ним взглядом, поскольку он притягивает мое лицо к своему. Может ли он понять, какой глупой и разбитой я себя чувствую? Почему мне не удается скрыть от этого человека свои чувства? Почему я не могу перестать показывать свои слабые стороны?

Сочувственное выражение лица Ноя и успокаивает, и оскорбляет. Я разрываюсь между желанием расслабиться, позволить ему поддержать меня и желанием ревностно беречь свою независимость.

— Я тоже сожалею, — говорит Ной гораздо мягче, чем раньше. — Я знаю, тебе тяжело, но мы что-нибудь придумаем. Вместе мы справимся со всеми трудностями, как всегда говорили наши отцы, да?

Я делаю глубокий вдох, затем медленно выдыхаю, начиная приходить в себя. На обратном пути к своей холодной собранной личности.

— Ты прав, — говорю я. — Мы должны это сделать, чтобы наши отношения выглядели правдоподобно. Так мы убьем двух зайцев — это позволит нам соблюсти приличия и узнать друг друга получше.

Ной склоняет голову с непристойной ухмылкой.

— В самом деле? Ты передумала насчет…

— Я не это имела в виду, так что перестань бредить, — говорю я раздраженно. Только позволь бабнику понять тебя неправильно. — Я имела в виду, что есть определенные вещи, которые мы должны знать друг о друге. Пустяки, забавные факты, ситуации, которые могут пригодиться в разговоре, — хоть мы и росли вместе, но точно не тратили много времени, чтобы получше узнать друг друга.

— Как, например, вчера, когда ты просто предположила, что я пью кофе, — Ной приподнимает брови в притворном негодовании.

— Правильно. Если бы кто-то наблюдал за нами, то решил бы, что мы друг другу не знакомы, — пытаюсь я пошутить, — Хотя я до сих пор думаю, что это было разумное предположение с моей стороны. Я имею в виду, кто пьет только чай? Чай для отдыха, кофе для пробуждения.

— Извини, Снежинка, — усмехается Ной моей попытке. — Ты предпочитаешь, чтобы я стал дерганым наркоманом, как ты? Я видел, какую дрянь ты пьешь. Черную, как деготь… как твое сердце.

— Это не так, — отвечаю я спокойно. — Я брала сахар. Если ты его не видел, то это не значит, что его не было.

— Правильное замечание. У нас обоих есть несколько вещей, которые нужно узнать друг о друге, — он засовывает руки в карманы и на секунду отводит взгляд в сторону. — О чае… Моя мама была англичанкой, и она действительно жила с этим стереотипом. Она любила хорошую чашку чая, — он подражает ее мелодичному акценту. — Так что я пью чай… Чтобы почтить ее память. Да, можно и так сказать. Так я вспоминаю о ней каждое утро, хоть и на одно короткое мгновение.

Моя челюсть почти падает. Его мама умерла, когда ему было всего десять. Боже, я помню тот год, словно это было вчера. Это было мрачное время. Так темно и так тихо, словно вся жизнь была высосана из Ноя и его отца в одно мгновение.

Я открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Я знаю, что его мама была британкой, но почему-то мне никогда не приходило в голову, что он может иметь особую связь с ее родиной.

Ной качает головой, глядя немного смущенно, и обходит меня, чтобы устроиться на краю своего стола. Я чувствую себя стервой.

Закусив губу, я снова поворачиваюсь к нему.

— Мне так жаль. Я не хотела смеяться над тобой. Я считаю твой маленький ритуал чаепития… очень милым.

Он пожимает плечами.