Хорошее настроение свернулось, как молоко, из которого так и не успели сварить кашу. Саша, накануне вполуха выслушавший ее сбивчивый рассказ про несостоявшуюся встречу у метро, даже не позвонил, чтобы выяснить новости. И самое странное, что новостей не было. Незнакомец тоже не звонил.

– Катя! – в приемную вышел довольный и сияющий Крягин. Катерина тут же подобралась и постаралась смотреть на шефа с чувством и экспрессией, косясь на букет, подтверждающий смену ее статуса. Но Крягин, похоже, радовался чему-то своему: – С сегодняшнего дня у нас появится человек, для которого я есть всегда. То есть даже если я умер, меня соединять. Зовут человека Юрий Вениаминович Иванов. Запомнили?

– Конечно, – протянула Катя неожиданно грудным низким голосом. Но и это прошло мимо его внимания.

– Запишите себе куда-нибудь. Сегодня в четыре он приедет. Всех вон, Иванову зеленую улицу. И кстати, возможно, сегодня нам придется задержаться. Вы как?

– Я – за, – Катя томно поправила челку и не мигая уставилась на шефа, телепатируя ему массу не относящихся к работе сигналов. Судя по выражению лица, приемник у Леонида Викторовича сломался. Во всяком случае, начальник перешел в кабинет Клейстера, предварительно заказав кофе для себя и юриста, а на Катины посылы не отреагировал.

«Если задержатся, то, наверное, он меня потом подвезет!» – догадалась она и начала формулировать свои возможные ответы на его возможные предложения, игнорируя звонки, распиравшие телефон.

– Как работается? – ворвался в приемную Никольский. – Я тебя не разбудил?

– Для этих целей у меня уже есть мужчина, – огрызнулась Катя.

– Для каких – этих?

– Чтобы будить.

– Даже мужчин нужно использовать по назначению, строго соблюдая инструкцию, иначе они выходят из строя, как и любая бытовая техника, – зло проинформировал ее Антон.

– Иди, работай. – Букет самым волшебным образом повлиял на ее мироощущение и сместил Катерину на оси координат вверх. Она уже чувствовала себя особой, приближенной к императору.

– Я бы пошел, только мне нужны секретарские услуги! – рявкнул Никольский. – У тебя тут где-то замылился владивостокский факс. Отдай документ, и я с радостью прерву наше неконструктивное общение.

В пачке пришедших документов, венчая ее, действительно наблюдался листочек с жирной надписью: «Для г-на Никольского».

– Он только что пришел, – тут же сказала Катя. – И вообще, мог бы просто позвонить и спросить. Не царское это дело – по секретарям бегать.

– Да я звонил. И не один я, – ядовито усмехнулся Антон, многозначительно кивнув на надрывающийся телефон.

– Кому надо, тот дозвонится, – Катя презрительно отвернулась и взяла трубку.

– Я огорчен, – прошипел сквозь помехи мерзкий голос, который она моментально узнала по дурашливо-ненатуральной интонации. – Ты не пришла, а у меня были планы.

– Я была, я искала, – Катя рухнула на стул, едва не разрыдавшись от ужаса. – Я вообще не понимаю, что вы от меня хотите! Я там всех спрашивала!

– Зачем всех? – из голоса незнакомца на мгновение пропала дурашливость. – Ты что, забыла, как я выгляжу?

– Да я понятия не имею, кто вы такой! – взвизгнула Катерина. – Я новенькая, я здесь всего пару дней работаю!

– Это что, новая игра? – понимающе протянул неизвестный. – Принято. Ты новенькая, а я твой шеф, деспот! Отлично. Сегодня же явишься ко мне с документами, будем готовить доклад.

– У меня уже есть один шеф. И похоже, что сегодня работать я буду с ним, – с тихой ненавистью просвистела Катя, предположившая, что ее донимает какой-то психопат и ничего серьезного ей не грозит.

– Уже есть? – разочарованно пробормотал собеседник. – Тогда давай ты будешь Красная Шапочка, а я волк. Идет?

– Нет, не идет! Я не хочу быть Красной Шапочкой! Лучше я буду охотником! – Катерина едва не застонала от облегчения и злости, поняв, что по ошибке влезла в личную жизнь предыдущей секретарши. Но поскольку сама Катя за это время едва не поседела от ужаса, стыдно не было. Однако люди вокруг жили не в пример веселее и разнообразнее, чем она в своей библиотеке!

– Охотником? Это уже извращение какое-то, – расстроился несостоявшийся волк. – Давай что– нибудь более традиционное.

– Тогда – три поросенка! – Катерина яростно крутанулась на стуле и наткнулась взглядом на любопытного Антона, который забыл про срочную работу и с упоением подслушивал.

– Три? – не поверил незнакомец. – Это вообще уже ни в какие ворота не лезет! А кто третий?

– Третий? – Катя задумчиво смерила Антона взглядом и спросила: – Никольский, третьим будешь?

Покрутив пальцем у виска, он вышел.

– Лучше быть поросенком, чем свиньей, – глубокомысленно заявила Катя в закрытую дверь и пояснила ревниво вздыхавшему оппоненту: – Ваша Екатерина уволилась, так что звоните ей домой.

– Я тебе просто надоел?

– Не то слово! Ищите свою Катю и объясняйтесь с ней.

– Неужели у тебя не хватает смелости просто сказать мне правду?

– Я уже сказала.

– Вот так просто?

– Слушайте, мне работать надо, – хорошее настроение и уверенность в себе наполняли ее, как бочку, притулившуюся в дождь под водосточной трубой. Еще немного, и положительные эмоции начнут переливаться через край.

– А мне как быть?

– Я не та Катя, – терпеливо повторила она, опасаясь разрушить чужое счастье.


– Твоя фея увлекается эротическими играми и групповухой, – оскорбленно выпалил Никольский, вернувшись в кабинет. Он даже не знал, что его уязвило больше: то, что новенькая оказалась настолько морально неустойчивой, или то, что предложила ему поучаствовать. – Она позвала меня быть третьим, представляешь?

Игорь не представлял.

– Если она так развлекается в свободное время, то это как раз объясняет величину букета. Если каждый из их компашки скинулся на цветочек, то так и получилась целая охапка, – предположил Антон. – Надо же, а с виду не скажешь. Красная Шапочка, елки-палки!

– Почему Красная Шапочка? – не понял Чудиков.

– Да так. Не обращай внимания. И вообще, лучше забудь про нее.

– Ты что-то перепутал, – уперся Игорь. – Я не верю.

– Да ради бога! Иди, они как раз третьего ищут. Скажи, что будешь Наф-Нафом. Она обрадуется.


Удивительно, как быстро рождается между людьми непонимание и отчуждение. Каждый слышит только себя, а когда оппонент пытается достучаться до нас, мы тщательно продумываем реплики и доводы в пользу своей точки зрения. Который час – хорошая погода. И мало кто находит в себе силы вернуться к исходной точке диалога.

Став невольной участницей чужих отношений, Катерина уже чувствовала ответственность за свое, пусть и невольное, вмешательство и пыталась выправить ситуацию. Мужик попался на редкость тупой и упертый. Он зациклился на мысли, что его хотят просто послать, а Катя уже с трудом сдерживалась, чтобы не оправдать его худшие подозрения.

– Ты же знаешь, я ради тебя готов на все, – нудил он. – Зачем ты так жестоко поступаешь?

Катя уже начала чесаться от раздражения и бессилия.

– Если хочешь, пусть будут три поросенка. Видишь, я готов на жертвы! – гнул он свое. Видимо, парень был из разряда тех, кому проще отдаться, чем объяснить, что он герой чужого романа.

– Я готов быть Наф-Нафом! – выпалил, зажмурившись, ввалившийся в приемную Чудиков. Он понимал весь идиотизм предложения, но ему было жизненно необходимо выяснить, правду ли сказал Антон.

– О, – обрадовалась Катя. – Ниф-Ниф, прием, тут твой братан нарисовался. Сейчас я вас соединю, обсудите детали.

Ей уже порядком надоел непонятливый чужой воздыхатель, а Чудиков, возомнивший себя Наф-Нафом, стал последней каплей. Вокруг происходило нечто невообразимое, чего никак не могло быть в нормальной жизни. Во всяком случае, в жизни простой библиотекарши. И еще неизвестно, что было хуже: всю жизнь покрываться пылью среди стеллажей в компании склочной Аллы Михайловны или разбираться с обилием посыпавшихся, как горох из дырявого мешка, ухажеров. Но едва Катя мысленно сформулировала свой вопрос, как немедленно признала: второе, безусловно, лучше.

Не дожидаясь окончания беседы, она схватила кофейные чашки и удалилась их мыть. Сама по себе необходимость мыть посуду удручала, но в данном случае эта повинность оказалась как нельзя более кстати.

Когда Катерина возвращалась назад с полным подносом чистой посуды, навстречу ей попался абсолютно деморализованный Чудиков.

– Я ухожу в сторону, – пафосно оповестил он оторопевшую секретаршу.

– А что, есть варианты? – заинтересовался неизвестно откуда появившийся в коридоре Вихров. – Ты собирался с ней бодаться за право пройти узкое место первым.

– Надо было сразу сказать, что у тебя с ним все так серьезно, – шмыгнул Игорь, даже не глянув в сторону Вихрова.

Технический директор жеребцом погарцевал в приемную, снедаемый любопытством, кого именно имел в виду Чудиков. Обнаружив пустое помещение, он быстро заглянул в кабинеты и с разочарованием констатировал, что Крягин с Клейстером сидят вместе.

– К кому Игорь приходил? – с деланым безразличием спросил Андрей.

– Ко мне, – вздохнула Катя, чувствуя себя крайне неловко. Перед Чудиковым было неудобно.

Неудовлетворенный Вихров еще некоторое время покрутился около ее стола и ушел восвояси, так и не выяснив, с кем из шефов у новой секретарши «серьезно». Единственное, что он вынужден был констатировать, – не с ним. Андрей даже начал немного жалеть, что дела обстоят именно таким образом.


Лиза сидела в учительской, бездумно листая журнал. Надо было срочно что-то менять. В себе, в окружающих, в жизни. Небольшое зеркало около стола упрямо притягивало взгляд, с удовольствием климактерической сплетницы демонстрируя Елизавете ее недостатки. Сильные женщины не плачут, но Лизе сейчас хотелось именно заплакать. И чтобы кто-нибудь пожалел. Может быть, со слезами вылилось бы все разочарование, обиды и стало бы легче. Но жалеть ее здесь было некому, а плакать – неудобно.

Она была уверена, что Толик позвонит с какими-нибудь объяснениями или оправданиями. Поэтому выключила звук мобильника, предвкушая, как будет возмущаться и не брать трубку, а он будет названивать и названивать… Женская душа – потемки, а мужская – Хабаровский край времен энергетического кризиса. Кавалер исчез по-английски, не прощаясь. Почему он даже не попытался как-то оправдать наличие жены и обелить себя перед обманутой Лизой, осталось загадкой.

На душе было тяжело и муторно. Новое знакомство с разведенным Витей, назначенное на пятницу, абсолютно не радовало. Елизавета была уверена, что нормальный мужик ищет женщин сам, без помощи мамы, а посему ожидала, что в гости к ней приволокут лысеющее недоразумение, вступившее в пору кризиса среднего возраста. Во всяком случае, у тощей, вертлявой, низкорослой тети Аллы никак не могло уродиться что-нибудь путное.

Тоска тяжелым колесом накатила на Лизу, хрустнув остатками надежд.

– Леночка, а завтра? – донесся игривый голос географа.

– Не знаю, не знаю. Надо подумать, – хохотнула в ответ Леночка.

Лиза почувствовала себя неуютно. Во-первых, не хотелось присутствовать при столь пикантной сцене, а во-вторых, когда-то давно Лиза и сама положила глаз на молодящегося бородача, но он слыл примерным семьянином и к женской части коллектива относился с подчеркнутым уважением. Елизавете плевать было на его уважение, ей хотелось чувств и эмоций, поэтому Максим Владимирович был не без сожаления вычеркнут из списка возможных кавалеров. И вот теперь он приплясывает вокруг новой учительницы биологии, Лены, которую сразу невзлюбили в коллективе за смелые наряды, яркий макияж и возмутительную самоуверенность. Лиза категорически не понимала, чем она хуже биологички, но факт оставался фактом. Географ распушил хвост именно перед Еленой, а не перед ней.

Отделавшись от смущенного кавалера, ретировавшегося, едва он обнаружил в учительской Елизаветино присутствие, Лена упала в кресло и расхохоталась:

– Вот старый пень. Скоро внуки в школу пойдут, а он туда же!

– Куда – туда же? – нехотя поддержала беседу Лиза.

– За юбкой. Кобели – они и есть кобели. Мой такой же. Свое даром не надо, а на чужое – слюни до пупа.

То, что у Лены был еще и какой-то «свой», окончательно подкосило Лизу. Ей вдруг стало чертовски обидно, и она молча поджала губы, отвернувшись к окну.

– Что надулась? – биологиня подобралась поближе.

Ее доброжелательный тон злил Лизу даже больше, чем сама женщина. Она не испытывала ни малейшего желания общаться и совершенно этого не скрывала.

– Я вот тоже все на судьбу пеняла. А потом сменила имидж – и все! Похудела, перекрасилась, собой занялась. Если хочешь, могу дать адрес хорошего визажиста. Он из таких, как мы, конфетки делает!

– Я и так конфетка, – злобно сообщила Лиза, у которой не было денег на визажиста, и вообще – ей не шли никакие прически, худеть не получалось, а косметика делала ее невыразительное лицо еще хуже. Несколько лет назад, когда у нее в друзьях был художник-авангардист, убедивший Елизавету в том, что он непризнанный гений, она попыталась кардинально сменить облик. Вышло нечто безобразное. Волосы были испорчены краской и превратились в свалявшийся парик, короткие юбки вызывали у общественности приступы веселья, а макияж размазывался по физиономии, делая ее похожей на девицу нетяжелого поведения. Гений запил, не успев оценить ее усилия, зато их очень емко оценила мама, сообщив, что теперь ей стыдно перед соседями. Еще несколько подобных попыток не увенчались успехом. Тенденция настораживала, но Лиза не унывала.