– Ты все моложе и моложе, Лизочка! Просто не налюбуюсь! – Тут она сообразила, что такие комплименты обычно отпускают дамам за сорок и добавила: – Такая юная, такая свежая, как…

Тут фантазия Аллы Ивановны иссякла, но сын любезно ей подсказал:

– Апельсин.

У большинства женщин апельсин ассоциируется только с одним – с целлюлитом. В крайнем случае – с диатезом. Лиза исключением не была.

– Такая же сочная, – Алла Ивановна с остервенением ткнула отпрыска в бок. – Яркая!

«Издевается, что ли? – озадачилась Елизавета. – Или просто дурак?»

– Я, кстати, апельсиновый сок люблю, – виновато пробубнил Виктор. – Только там жмыха много. Хотя смотря какая соковыжималка.

– А пойдемте к столу, – Яна Игнатьевна с опаской глянула на дочку. – Лизочка готовила. Она такая мастерица.

«Ясно, – тут же сообразил Витя. – Она же только пришла. Значит, девка вообще готовить не умеет, а мамаша прикрывает. А если я женюсь, все ж раскроется. Нет, все-таки тетки – бестолковые существа».

– Это в женщине самое главное, – сладким голоском пропела Алла Ивановна. – Чтобы домовитая, хозяйственная, чистоплотная. Я давно такую ищу.

– Посмотрите в газете «Работа для вас», – предложила Лиза, ехидно улыбнувшись. – Там домработниц пруд пруди, есть из чего выбрать.

– Лизка, – одернула ее мама, стрельнув взглядом в Витю. – Алла говорит про невестку.

– Да?! – Елизавета очень ненатурально округлила глаза и изобразила раскаяние. – Извиняюсь – не дошло сразу. Вы прямо так расписали, я думала, тетку на хозяйство ищете.

– Ищем, ищем, – хмыкнул Витя, решив с самого начала не разочаровывать девушку, чтобы потом не объясняться и не отбрыкиваться от ее притязаний. – Жена – это и есть тетка на хозяйстве.

– Витя шутит, – прошипела Алла Ивановна.

– Ха-ха-ха, – с выражением проговорила Лиза. – Какой он у вас остряк!

– Да, я такой, – подтвердил Витя, причем было совершенно неясно, шутит он или на самом деле считает себя остроумным.

– Как они смотрятся, – шепнула Алла Ивановна, глядя в широкие спины детей. Они шагали по коридору, как два гренадера, затмевая дверной проем.

За столом гость налег на водочку, с аппетитом уплетая и салаты, и горячее.

– Я смотрю, вы выпить любите, – напряглась Лиза, у которой отношения с пьющими мужчинами не складывались. Мужик, конечно, что и говорить, – фактурный, видный, но если любит заложить за воротник, то такой ей не подойдет. Даже не стоит тратить силы на укрощение и обтесывание под себя.

– Я много чего люблю, – невнятно прочавкал Витя. – Я – личность многогранная.

– Как стакан?

Витя не ответил, и вопрос повис в воздухе, создав атмосферу легкого отчуждения.

– Лизочка, а как тебе в школе работается? Как зарплата? – нервно поинтересовалась Алла Ивановна, не зная, как склеить хрупкий мир между молодыми.

– Хреновая, – односложно ответила Лиза, вдруг подумавшая, что Виктор чересчур активно питается на халяву. Как будто собирается отъесться на неделю вперед. И она решила не отставать от кавалера, вывалив себе на тарелку полмиски салата с крабовыми палочками. Салат был ее любимый, и его было откровенно жалко.

С ужасом наблюдая, как девушка торопливо заталкивает в рот полные ложки еды, словно у нее вдруг случился приступ булимии, Алла Ивановна робко продолжила тему:

– Зато там дети. Ты, наверное, детей любишь?

– Да, особенно в супе.

Мама злобно пнула дочурку под столом, но Лиза была как скала. Она выпила одним глотком водку, которую сама же себе налила, и прокомментировала свой людоедский пассаж:

– Если бы вы каждый день шоколад дегустировали, то у вас даже от слова «батончик» начиналась бы изжога. А представьте себе стадо бешеных мартышек, которые визжат, носятся и ничего не соображают. Представили?

Алла Ивановна машинально кивнула, подумав, что лучше пожизненно холостой сын, чем такая невестка.

– Вот. А по вечерам к вам заявляются их родители, макаки и орангутаны, которые бьют себя в грудь и орут, что их обезьяныш – самый умный, самый одаренный и самый талантливый. Да вы после этого зоопарк за километр обходить будете!

– В каком смысле? – выдавила наконец явно не состоявшаяся свекровь.

– Мам, Лиза имеет в виду, что если у тебя и будут внуки, то только в супе, – сделал вывод уже порядком поднабравшийся Виктор.

Сватовство не состоялось. Это было ясно всем участникам смотрин, но Алла Ивановна постеснялась уходить сразу, а Витя решил дождаться десерта, раз уж вечер все равно потрачен впустую. Сладкое он любил.

– Может, останетесь? – дрожащим голосом сделала последнюю попытку сбыть дочь кавалеру Яна Игнатьевна. – Поздно уже.

– Да уж. Не ровен час, пристанет к нам кто-нибудь! – сыто хохотнул Витя и по-гусарски щелкнул пятками. Потом задумчиво посмотрел на Елизавету и мурлыкнул: – Позвольте к ручке приложиться.

Елизавета медленно сжала руку в кулак и сунула Вите в физиономию. На нее водка тоже подействовала, поэтому даже сама девушка не смогла бы точно ответить на вопрос, что это значило: дружеский жест или угрозу.

Ночевать гости не остались. Мама еще долго зудела, что Лиза своими руками разрушает собственную жизнь, счастье и будущее.

Сама разрушительница горестно уткнулась в подушку, но пожалеть себя не получалось. В голове носилась приятная пустота, а в груди теснилось предчувствие счастья, которого не может не быть. Виктор совершенно явно ею пренебрег, причем в откровенно хамской форме, но ощущения потери не было, только непонятно откуда заползшее в сознание удовлетворение: она тоже в грязь лицом не ударила. Показала этому солдафону, что российские училки не лыком шиты и на первого попавшегося не бросаются. Даже если он весь из себя! Наверное, так же гордятся собой пьяные мужики после драки: фингал, голова болит, но зато как врезал!

Лизе стало смешно, и она затряслась в конвульсиях еле сдерживаемого хохота.

– Дура ты моя, – вздохнула мама, выключая свет. – Не реви. Все еще будет.


– Витя, ты очень грубо себя вел. – Алла Ивановна даже не знала, как отнестись к тому, что сватовство не удалось. Скорее ее это обрадовало, но следовало воспользоваться возможностью повоспитывать великовозрастного балбеса.

– Ну и барышня не особо рафинированная попалась. Как она мне в рыло кулачком, – уважительно хохотнул Витя. Как раз это ему понравилось. Настоящая офицерская жена. Но именно на таком фоне выигрывала ласковая и маленькая Ириша.

«Просто Дюймовочка и Трехдюймовочка!» – сострил про себя Виктор.

– Что ты улыбаешься? – одернула его мать. – Обидел же девушку. И перед Яной неудобно: жениха привела, называется.

– А им удобно женихов так откровенно зазывать? Да эта Лиза без труда себе мужиков насшибает и на завтрак, и на ужин. При ее-то подходе. Спасибо, что в глаз не дала, невеста!

– Перестань. В твоем возрасте вредно без женщины. Потом набегаешься по врачам!

– Кто сказал, что я без женщины? – горделиво расправил плечи Виктор.

– Как это? – растерялась Алла Ивановна. – У тебя кто-то есть? А почему не сказал? Зачем потащил меня сегодня позориться?

– Это не я потащил, а ты меня выволокла, – напомнил сын. – И там не все просто. У меня есть женщина, но не невеста.

– Это как?

– Это так. Когда женщина есть, а жениться на ней нельзя.

– Замужняя, – осуждающе кивнула мать. – Где у тебя голова? Что, нормальных мало?

– Ириша нормальная…

– Ах, Ириша! И сколько твоей Ирише лет? Запомни, хорошая женщина по чужим мужикам от своего мужа не бегает! Одному рога наставила и тебе вырастит. Будешь как олень – гордый и красивый! И мне позор на старости лет, и тебе приключения обеспечены!

– А если муж козел? – заступился за любимую Витя.

– Значит, жена – коза!

– Ну вот ты сама и ответила, почему я тебе не рассказал. Теперь сказал – что-то изменилось?

– Да. Я хочу с ней познакомиться, – безапелляционно заявила Алла Ивановна таким тоном, словно вызывала неведомую претендентку в невестки на дуэль.

– Упаси бог! – искренне стукнул себя в грудь Виктор.


За окнами сгущалась ночь, свежая и по-весеннему прозрачная. Ирина смотрела на полосы света, ровной зеброй распластавшиеся по потолку, и думала. Пора было принимать какое-то решение, поскольку вечно так тянуться не могло.

В восемнадцать лет она выскочила замуж за самого красивого, самого умного и самого потрясающего мужчину. Познакомились они случайно, на пляже в Сестрорецке. Ира с подругой Тоней хотели подрумяниться, чтобы соответствовать летнему сезону и иметь возможность оголять все шоколадные части тела. Зеленовато-голубые ноги и плечи еще никого не украшали. Поездка была целенаправленной, знакомиться они ни с кем не собирались. Для нужного знакомства еще следовало должным образом подготовиться. Тоня спала, подставив солнечным лучам крепкую спину и плотные ножки, а Ира читала. Рядом с подругой она немного комплексовала, поскольку была очень миниатюрной и худенькой. Сама по себе Ириша была хорошенькая, но рядом со спелой и наливной Антониной казалась крохотным заморышем. Даже купальник у нее был детский.

У самой кромки воды в волейбол играла молодежная компания. Изредка Ира вскидывала глаза и следила за игроками. Особенно выделялся высоченный широкоплечий красавец. Он играл с позерством, но имел на это право. Даже смотреть на него было приятно.

Неожиданно по спине что-то больно шлепнуло, Ирина подняла взгляд и увидела, что вся компания смотрит в ее сторону, а красавец, эффектно поигрывая мускулами, движется к их с Антониной лежбищу.

– Прошу прощения, это я с подачей ошибся. Готов искупить вину!

– Ничего страшного, – пролепетала Ириша, остро ощущая нехватку выпуклостей на теле.

Потом он скажет, что специально бросил в нее мяч, чтобы найти повод для знакомства. Потом будет пронзительное счастье, свадьба, долгожданная дочка. А потом жизнь, словно лопнувшая струна, погрузится в беззвучную пустоту, когда близкий человек становится чужим, когда все – под откос, а начать с чистого листа – поздно.

Антон спал в соседней комнате. Они давно уже были посторонними, почти врагами. Но это не была вражда соседей по квартире, все было острее, глубже и больнее.

Ира даже не могла сказать, когда наступил тот переломный момент. Когда он впервые пошел на вечеринку без нее? Или когда он вдруг сказал, что функция женщины – обслуживающая? В тот раз Антон был пьян и чем-то расстроен. Ира не спрашивала, так как все равно ничего не понимала в его делах. Он сидел за столом, она суетилась, накрывала, а муж мрачно рассуждал, что есть основная линия жизни – это работа, а есть вторичная – это семья. Тогда тоже было больно. Или нет. Все началось, когда он сказал, что надо следить за фигурой. У нее и правда начал резко прибавляться вес, Ира бегала по врачам, те ничего вразумительного сказать не могли. Стало страшно. А потом все прошло, но внутренняя готовность к предательству близкого человека, который не соизволил поддержать в трудный момент, осталась. А может, все началось, когда она нашла на мобильном эсэмэску фривольного содержания? Тогда был страшный скандал, они оба наговорили друг другу гадостей, но запомнились только его слова. Все, что Ира кричала в истерике, уже забылось. Это было не от сердца, а от обиды. Но то, что сказал Антон, выдало его мысли: все, что он скрывал, а в запале выплеснул, как ушат помоев.

Виктор в ее жизни появился неожиданно. Когда Ирина уже решила смириться и оставить все, как есть. Ужины, когда вилки и ножи позвякивают в напряженной тишине. Выходные, когда Антон без комментариев куда-то исчезает, а возвращается уже под вечер. Объяснения с подругами, которые зовут на семейные торжества – «мы не сможем, у Антона работа». Ночевки в разных комнатах и взгляды, скользящие мимо, лишь бы не наткнуться…

Она ехала в маршрутке и пыталась понять, почему вдруг так все перевернулось в ее жизни с ног на голову. Выхода не было. Развод – это дележка квартиры, «воскресный папа», вываливание грязного белья в суде… А в итоге – вероятное одиночество. Безвыходность выматывала и доводила до слез, только плакать было нельзя, да и не помогло бы это. Напротив сидел военный. Он просто смотрел на печальную пассажирку, углубившуюся в дебри собственных проблем, и улыбался, но улыбка у него была такая теплая, что Ира непроизвольно улыбнулась в ответ. Вышли они вместе. В ее жизни, как в темной промерзшей комнате, вдруг зажегся свет и заполыхал уютный камин. Ирина боялась спугнуть свое счастье, поэтому не торопилась сама и не торопила Витю. Все было справедливо. Каждая женщина имеет право на счастье, и она не исключение. Никакого стыда перед Антоном неверная жена не испытывала, только неудобство, что приходится скрываться. Скандала ей не хотелось, и еще не хотелось оказаться виновницей распада семьи. Одно дело развестись с формулировкой «несходство характеров», другое – уйти к другому мужчине. Дочь может и не простить. Возможно, поймет, но много позже. И она терпеливо ждала, пока Антон не выдержит первым. Муж оказался то ли совершенным рохлей, то ли ему было наплевать на себя, но так или иначе со спокойствием удава он индифферентно полз по ситуации, предоставив все решать Ире.