– Где их брать-то? – тоскливо вздохнула Катерина.

– Нет, ну у тебя совесть есть? Ладно, у меня в школе – дефицит, как зайцев в пустыне: физрук да географ, и те уже к рукам прибраны! Но у тебя полный офис женихов. Сама говорила, клеятся, рядом ходят.

– Ходят, – уныло подтвердила Катя. – Толку-то? Где любовь?

– Слушай, любовь – как икра. Сначала надо поймать рыбку, потом уже смотреть: есть икра или только пузыри.

– Да я заранее знаю, что пузыри!

– Ну и балда. Мысль материальна. На что настроишься, то и получишь, – Лиза хрустнула сушкой и начала вдохновенно расписывать: – Вот у меня будет молодой, красивый, богатый, заботливый, непьющий…

– Ага. Сейчас твоя мысль обязательно материализуется на моей кухне, – фыркнула Катя. – Таких в природе не бывает.

– Ладно, пусть некрасивый, – уступила Кротова. – На нас двоих вполне будет достаточно моей красоты.

– А то! Я бы даже сказала – с перебором!

– Это ты сейчас меня обидеть пытаешься? – подозрительно нахохлилась Елизавета.

– Вернуть на землю. Чем меньше ждешь от жизни, тем больше получаешь!

– И что? Много ты получила по своей теории? – пошла в атаку Лиза.

– А ты по своей?

– Вот. Золотые слова. Надо нам придумать что-то третье, методом исключения. Что-нибудь реальное.

– Тогда такие варианты, – предложила Катя, быстро переформулировав установки. – На что настроишься, того не получишь. Или ждешь мало, а не получишь вообще ничего.

– Как-то не вдохновляет, – призналась Лиза.

– Зато в полной мере отражает реальное положение вещей, – пригорюнилась Катерина и тоже хрустнула сушкой.


Вечером объявился Саша. Видимо, проспавшись, он свел воедино обрывки воспоминаний, сопоставил их с отсутствием Катиных вещей и забил тревогу.

– Катюха, ты что – серьезно? – недоуменно забубнил он, едва только Катя сняла трубку.

Нельзя сказать, что она ждала его звонка, но и то, как легко бывший жених ее отпустил, пережить было сложно. Чувство, которое осталось, было даже не неудовлетворенностью, а скорее оплеванностью. Катерина ни в коем случае не хотела мириться, но ей не хватало законченности, как в хорошем фильме, чтобы подлец раскаялся, приполз на коленях и постучался лбом об пол. Без этого успокоиться как-то не получалось.

– Абсолютно, – она ощутила настоятельную потребность выговориться. По телефону это сделать было проще, потому что руки тряслись меньше, а по затылку не бегали отвратительные колючие мурашки.

– Да плюнь ты.

– Плюнула.

– Значит, мир?

– Ну уж не война, это точно, – старательно хохотнула Катя. Смешок получился средненький, как и сама шутка.

– Так ты вернешься? Я тебе ужин сделаю. Романтический. Только продуктов привези.

– А пива? – по-деловому спросила Катя.

– Само собой, – Сашин голос повеселел и стал звучать увереннее. – Себе тоже что-нибудь купи.

Это он зря сказал. Дальше продолжать Катя уже не смогла, содрогнувшись от отвращения: с этим ничтожеством она собиралась жить долго и счастливо!

– Никогда больше сюда не звони! – отчеканила Катя, но удержаться в рамках горделивого высокомерия не получилось. Семейные разборки, как казино: если вовремя не остановиться, впав в азарт, то можно наломать дров или остаться без штанов.

Катерина говорила долго и прочувствованно, пару раз прогнав по кругу еще несколько дней назад заготовленную речь по поводу предательства, просветила Сашу насчет своих мыслей, чувств и его дальнейших перспектив. Получалось весьма бессвязно и эмоционально, она несколько раз сбивалась и в результате многое сказать забыла. Бросив трубку, Катерина немедленно вспомнила все те пункты выступления, которые не успела озвучить, но перезванивать уже не стала. Это было единственным правильным окончанием их отношений. Светлое чувство, как новая кастрюлька, с течением времени потеряло товарный вид, форму и закоптилось. Пора было выбросить его на помойку и начать сначала.


Игра в теннис Крягина не успокоила.

– Леня, ты сегодня просто не в себе. – Юра, в очередной раз пославший мяч прямо в лоб другу, вопросительно уставился на жертву своей физподготовки.

– Есть немного.

– Из-за девушки?

– Да при чем здесь девушка?! – заорал Крягин так, что стало немедленно ясно, что именно девушка-то и «при чем».

– Ты тогда не на мне зло срывай, а с ней разберись, – миролюбиво предложил Юра. – Съезди и объясни все как есть. Женщины любят уверенных в своей правоте мужчин.

«Что он в этом понимает, бабник! – в отчаянии подумал Крягин. – Это у него бабы любят сильных, потому что обычные курицы, которым нужен мужик на джипе и при деньгах. Так что не в силе дело, а в контингенте. Таким хоть сильный, хоть слабый, лишь бы кредитоспособный».

Но к Диане он все-таки поехал. Экспромтом. Просто потому, что дальше тянуть было уже невозможно. Ехал, матерился сквозь зубы на водителей и клял себя за малодушие: надо было раньше, чтобы не запускать вот так, как больной зуб. А теперь как? Что сказать? И что сделать, если она засмеется. Или скажет что-нибудь хлесткое. Если так, то он ее ударит…

От этой мысли Крягин похолодел, машинально вдавив тормоз. Сзади пронзительно загудели машины.

– Докатились, – пробормотал он, с силой проведя ладонями по щекам. – Неужели ударю?

– Вообще убью, – издевательски подсказал внутренний голос.

– Наверное, это любовь.

«Я знаю точно – любовь…» – донеслось из магнитофона.

Он в ярости выдрал панель и бросил ее в бардачок.

«Нет, нельзя думать. Ничего не планировать. Пусть будет как будет… Надо было сразу, когда первый раз подумал. Выпить, что ли? А вдруг она не любит пьяных? Надо с собой купить…»

Чтобы не ударить в грязь лицом, Леонид Викторович скупил едва ли не половину алкогольного ассортимента в ближайшем к ее дому супермаркете.

– Закусывать будете? – то ли язвительно, то ли почтительно поинтересовался обслуживавший его юноша.

Крягин молча бросил в корзину поверх теснившихся бутылок коробку шоколадных конфет.

– И компот, – пробормотал парень, явно предвкушая, как будет рассказывать коллегам про придурковатого покупателя.

Получилось три здоровенных пакета. К ее квартире он подходил, ощущая себя отцом большого семейства, в которое кормилец тащит продукты. Мешки оттягивали руки, поэтому Крягин сосредоточился на одной мысли – дойти и вручить.

Диана, услышавшая в домофоне его голос, оторопела и начала метаться по квартире, заталкивая в шкаф лишние вещи. Аккуратисткой она не была, поэтому вещей оказалась масса. Отдышавшись, она распахнула двери:

– Какой сюрприз. Не ожидала. У меня тут не прибрано. Ничего?

Леонид Викторович молча моргнул, наливаясь яростной краснотой. Ему хотелось придушить самого себя. Такие дела с наскока не решаются, надо было все обмозговать, может, даже с Юркой…

– Чем звонили-то? – хихикнула Диана, решив с женской чуткостью разрядить напряжение, исходившее от шефа.

Он покраснел еще сильнее.

– Я тут выпить принес.

В пакетах хором булькнуло и звякнуло.

– Да это не выпить, этим ванну можно наполнить, – развела руками Диана, одновременно затаскивая Крягина в коридор. – Надеюсь, вы будете купать меня в шампанском? Ведь не портвейн же там?

Потрясенный Крягин смотрел на нее и думал:

«Вот так просто. И никаких слов, глупостей и прелюдий».

Его затопило чувство благодарности, эмоции нахлынули как цунами, смыв все сомнения и прочую мишуру.

Это была его женщина.


Самое правильное – начинать новую жизнь с понедельника. Так все обычно и делают. Катя пришла на рабочее место нарядная, с макияжем и даже наклеила расписные ногти, кстати, чрезвычайно мешавшие. По совету Кротовой она собралась приглядеться к мужскому населению офиса. Единственное, что расстраивало, – было непонятно, кто холостой, а кто нет. Кроме того, чувствовался дефицит информации о сотрудниках, так как приятный с виду мужчина вполне мог оказаться злостным алиментщиком, донжуаном, пьющим, скрягой… Список возможных дефектов можно было продолжать до бесконечности, ибо перечень мужских недостатков велик. Один красавец Никольский чего стоил. Кстати, его, а также Вихрова и главбуха можно было со спокойной душой вычеркнуть. Главбух выпадал из обоймы по старости, а Вихров не внушал доверия в связи с избыточной любвеобильностью. Чудиков, Клейстер и Крягин оставались под вопросом.

– Этих надо обработать в первую очередь, раз были намеки, – сурово решила Елизавета на военном совете.

Слово «обработать» вызывало смутные ассоциации с фигурой в защитном костюме дезинсектора, поливающего неугодную живность дихлофосом.

– Как их… обрабатывать? – пробормотала Катя.

– По степени привязчивости, – предложила Кротова, предварительно поразмыслив.

Степень «привязчивости» на глаз определить не представлялось возможным. Чудиков, похоже, вообще охладел к Катерине и избегал общения. Это было неприятно. Жениться, конечно, не обязательно, но и напряженные отношения в коллективе ей были ни к чему. Хотелось чувствовать себя комфортно, восстановив моральное равновесие. Клейстер вел себя по-хамски. Во всяком случае, так можно было расценивать его равнодушие после недавних поцелуев. Конечно, он ничего не обещал, но поцелуи-то были! Ситуацию необходимо было доработать, так как устраивать личное счастье проще с тем мужчиной, который хотя бы косится в твою сторону, а не чешет мимо по улице, занятый своими делами и мыслями.

– Кирилл Антонович, кофе хотите? – заглянула она к юристу после длительных раздумий и борьбы с собой. Все-таки приходилось признать, что Клейстер очень даже ничего. С другой стороны, если бомжа умыть, побрить, причесать, вдеть в дорогой костюм и посадить за дорогой офисный стол, подперев кожаным креслом, он тоже будет смотреться весьма достойно.

У любой инициативы должно быть логичное объяснение. Поскольку ранее секретарша подачу кофе сама не инициировала, ее предложение рождало подозрения о наличии в кофе мышьяка или грядущем требовании внезапного отпуска.

– С чего вдруг? – нелюбезно осведомился Клейстер.

Катерина молча захлопнула дверь. Кирилл Антонович, успевший заметить, что сегодня у мадемуазель Николаевой вырез еще глубже, вдруг ощутил настоятельное желание попить кофе.

«Возмутительно, когда женщины подобным образом манипулируют нами!» – констатировал он с легким презрением в адрес собственной слабости.

Отказавшись от мысли пополнить запас кофеина в организме, юрист засел в кабинете тренировать силу воли.

Клейстер так и остался в Катином списке под вопросом. Еще была надежда на Крягина, но очень маленькая, так как еще неизвестно, как шеф относится к скомпрометированной девице, которая словно лошадь истоптала его букет и обнималась у него на глазах с юристом.

Вопрос с повестки дня снялся сам собой. Крягин пришел с Дианой, причем они друг на друга смотрели так, что плавился воздух.

– Ты не в обиде? – заискивающе спросила Диана, когда обалдевший от счастья директор скрылся в кабинете.

Катерине было просто обидно, как и любой женщине, которой предпочли другую, но обижаться можно было на мужчину, а никак не на соперницу. Прислушавшись к себе, она решила, что и ревности нет, одна только горькая констатация факта: и тут не вышло.

Из коридора послышался чудовищный топот.

– Не успела! – ввалилась в приемную разрумянившаяся Мышкина. – Что у вас?

– Мы работаем, – холодно оповестила ее Диана. – А куда ты не успела?

– Я видела в окно, как вы приехали, – хихикнула Татьяна. – И как обнимались.

– И что ты планировала досмотреть здесь? Как мы наследника делаем?

– Ну не знаю, – пожала толстыми плечами Мышкина. – Хоть что-нибудь.

Катерине вдруг стало смешно. Ей тоже, как Мышкиной, оставалось только посмотреть хоть что-нибудь, если она немедленно не займется устройством личной жизни.

«Скоро стану такой же липучей, озабоченной и жирной, как Мышкина! – подумала она, чтобы подхлестнуть себя хоть чем-то. – Надо обрабатывать в порядке поступления. Вот кто первый придет, того и обработаю!»

Мышкина втиснулась в кресло и замерла, как охотник в засаде. Похоже, она твердо решила посмотреть «хоть что-нибудь» из личной жизни руководства…

– К вам посетитель, – позвонил с вахты охранник. – По личному вопросу.

Похолодев от ужаса, что это мог припереться Саша, Катя судорожно вцепилась в подлокотники. Диана и Мышкина насторожились.

«Вот позорище, – отчаялась Катерина. – Если он еще и пьяный…»

– Зовут Борис. Пропускать?

– Да, – завопила она, ощущая немыслимое облегчение. – Пусть идет.

Но тут же снова замерла от мысли, что Саша мог схитрить и просочиться под чужим именем.

– Катрин, я к тебе, – в щель, почему-то не открыв дверь целиком, пролез Боря. В руке у него были зажаты дохленькие нарциссы.

– Я так рада! – искренне улыбнулась Катя, чувствуя, как отпускает ледяной холод, сжавший затылок.