И сразу почему-то подумала о Глебе. Для того чтобы отогнать от себя навязчивые мысли, Люся, как говорят, с головой окунулась в работу.

Долго трудиться ей все равно не дали. Первой поинтересоваться положением дел у подруг зашла уборщица Серафима Ильинична. Сегодня она тоже проспала и убирала кабинеты в рабочее время.

– Ну, что, девоньки, – возя мокрой тряпкой по полу, спросила она, – как басурманин-то ваш? Он утром первый раз в жизни свои ботинки о тряпку вытер! А до этого на чистые полы плевал, уборку фактически игнорировал. Меня катакомбой называл и отправлял на заслуженный отдых, чтобы я ему под ногами не мешалась.

– Почему басурманин? – попыталась заступиться за Смолкина Настена.

– Батюшки! – хлопнула Серафима Ильинична руками в резиновых перчатках, и на клавиатуру и мониторы полетели брызги. – Довел, аспид! Сидят красноглазые, как индейцы.

– Индейцы краснокожие, между прочим, – пробурчала Настена, воспринимающая с некоторых пор обидчиков Смолкина как своих собственных.

– Не знаю, как индейцы, – уборщица присела на свободный стул и начала доверительно рассказывать, – но привидение Черного Редактора точно красного цвета! Глазищи у него такие, как у Настены. Точь-в-точь. И сверкают! Оно мне всегда попадается перед катаклизмами. Перед вашей аферой тоже попалось.

– Никакая это не афера, – продолжала бурчать Настена.

– И сегодня встретилось, – не обращая внимания на ее слова, говорила та. – Топало по крыше нашей двухэтажной редакции. Топ! Топ! Топ! Сапожищи огромные, подковами стучат. Оно всегда стучит перед катаклизмами. Вот увидите, сегодня обязательно что-то произойдет! – размахивала она мокрой тряпкой.

– Как-то больше не хочется катаклизмов, – заметила Настена и побежала проверять Федора. Нельзя сказать, что она ему не доверяла, просто так, на всякий случай.

Как только она вернулась обратно, в кабинет вошла корректор Гортензия Степановна. Весь ее внешний вид, полный напускного безразличия, преобразился, как только она закрыла за собой дверь.

– Ну? Как у вас дела?! Сегодня я не узнаю Смолкина, совершенно другой человек. Помог мне прочитать свой материал! А после этого прочитал со мной все объявления.

– Он хороший, – зарделась Настена, – только скрывал это.

– Слишком тщательно скрывал, – иронизировала Гортензия Степановна. – Зато перед другими дамами шелком стелился.

– У него больше нет других дам, – объявила Настена.

– У вас получилось! – захлопала в ладоши Гортензия Степановна, подпрыгивая от радости, что совершенно не вязалось с ее солидным обликом.

Настена снова на всякий случай протерла мониторы.

– Получилось, – улыбнулась первый раз Люся. – Сами не ожидали, но получилось.

– Федя сделал мне предложение, – оттаяла Настя, понимая, что никто не собирается ругать Смолкина. – И я согласилась.

– Поздравляю! Счастья вам и любви! – горячо пожелала корректорша и в душевном порыве обняла Настю Белкину.

– Только мы пока не хотим огласки, – суетливо заметила та. – Нужно утрясти еще кое-какие проблемы.

– Мне бы ваши проблемы, – усмехнулась Люся, не понимая, о чем говорит подруга.

– Девочки, если вам удалось перевоспитать такого ловеласа, как Смолкин, стоит подумать об открытии собственного дела. Клиенты к вам косяком потянутся. И я буду первая. Внучка связалась с закоренелым преступником, пока еще не пойманным правоохранительными органами…

– Нет уж! – испугалась Люся. – Никаких преступников. Мне и Федора было достаточно!

– Вы зря так думаете о внучке, – принялась анализировать ситуацию Настена, – она не могла полюбить плохого мужчину. Наверняка он тоже замечательный, только это скрывает.

– Интересно, почему? – поджала тонкие губы Гортензия Степановна. – А вам что, жалко бизнеса для хорошего дела? Такие возможности, такие перспективы…

Обсуждать перспективы Люсе не хотелось, и, не найдя поддержки своей идее, Гортензия Степановна удалилась. Было совершенно очевидно, что в покое подруг сегодня не оставят. Что-то в нынешнем Смолкине явно преобразилось, раз редакционные дамы, участвующие в сговоре, потянулись к ним за объяснениями. Можно было бы, конечно, предположить, что Федор всегда был чутким, добрым и отзывчивым, но тщательно скрывал это от окружающих. Но напрашивался другой вывод: Смолкин влюбился, а влюбленные люди порой совершают неадекватные поступки. У него это выразилось в помощи ближним.

Люся решила сама сходить к Эллочке и рассказать ей о случившемся. Не все, конечно, а только половину. Про то, как Смолкин сделал Настене предложение и та согласилась. О своих переживаниях никому она рассказывать не станет. Подумаешь, велика потеря, какой-то спасатель. Ну и что, что у него глубокие карие глаза, в которые стоит только заглянуть… Да и не будет она больше в них заглядывать.

– У нас все отлично, – начала Люся, глядя в заинтересованное личико секретарши. – Все получилось, Смолкин перевоспитался.

– Он сегодня, – оглядываясь по сторонам, шепотом произнесла Эллочка, – не стал разговаривать по телефону с одной роскошной блондинкой. Сказал, что ему некогда заниматься чепухой.

– Чепухой?! – изумилась Люся. – Так и сказал?! А откуда ты знаешь, что звонила блондинка?

– Она так и представилась томным голосом: «Федору Смолкину звонит роскошная блондинка!»

– Что ты говоришь?! – на этот раз руками всплеснула Люся. – А если он не поверил ей, что она раскрасавица?

– Он и не проверял ничего. Я же говорю, даже разговаривать не стал.

– Мы его перевоспитали, – убежденно сказала Люся.

– Поздравляю, – прошептала снова Элочка.

Топ! Топ! Топ! Над их головами раздались странные шаги.

– По чердаку кто-то ходит, – заметила Люся. – Серафима Ильинична говорит, что это Черный Редактор, который является перед катаклизмами. Эллочка, ты не знаешь, какие катаклизмы у нас сегодня ожидаются?

– Планерка, – ответила та, теряя интерес к шагам. – А это, наверное, слесаря проверяют трубы. Так что там с Федей?!

Узнать в подробностях, что же случилось со Смолкиным, ей так и не удалось. В приемную влетел Константин с букетом полуувядших розочек. Он бухнулся перед Эллочкой на колени. Та опешила и чуть не уронила ручку, которую грызла в зубах.

– Дорогая! – прокричал Зайцев, тыча в Эллочку розами. – Я хочу на тебе жениться!

– В каком смысле? – поинтересовалась та, принимая цветы.

– В законном, со штампом, с любовью и всеми прилагающимися к этому мероприятию прибамбасами, – отчеканил Константин, и стало понятно, что он готовил выступление все утро.

– У нас что, – пробормотала Люся, присаживаясь на краешек стула, – свадебная эпидемия? Вот не думала, что это заразно.

– Заразно, – заверил ее Константин, – еще как заразно! Федор женится, и я хочу.

– Так ты собрался на мне жениться из-за Федора?! – Эллочка надула губки. – Вот так пассаж!

– Не только, – признался горе-жених. – Я давно хотел жениться, только сам об этом не знал. Это желание дремало где-то глубоко во мне и вылезло наружу только после того, как жениться собрался Федор.

– А почему на мне? – пытливо поинтересовалась Эллочка, не веря ни одному его слову.

– Больше не на ком, – ляпнул Константин, но тут же исправился: – На ком еще жениться, как не на тебе?! Ты же одна такая, уж извини, Люся, красивая и… – Он замялся, вспоминая эпитеты.

– Какая я, какая? – торопила его Эллочка.

– Да, – язвительно заметила Люся, – красивая, а еще?

– Красивая, добрая, ласковая. Нет, про ласковую я еще ничего не знаю. Ты отзывчивая, душевная, добросердечная…

– Все, – Люся встала со стула, – мне пора. У тебя, Эллочка, теперь своих проблем дюжина.

Действительно, вникать в отношения очередной пары Люсе страсть как не хотелось. Как назло, все стремились решать именно сегодня проблему постылого одиночества. Она с радостью увидела широко шагающего главного редактора Сан Саныча. Вот у него таких проблем нет! С ним можно хоть пообщаться по-человечески.

– Сан Саныч! – громким шепотом, если так можно выразиться, позвала его Эллочка, усадив Константина рядом с собой. – Вас в кабинете жена дожидается!

– Я с ней вчера поругался, – признался Сан Саныч. – Придется мириться, чтоб ей пусто было. Хотел пожить холостяцкой жизнью хотя бы денек!

– А я прощаюсь со своей холостяцкой жизнью, – трагично произнес Зайцев и чмокнул Эллочке руку.

Сан Саныч снял очки, протер стекла и внимательнее посмотрел на сотрудника.

– Ну, ничего, – он подошел и похлопал его по плечу, – со всяким когда-нибудь случается. – Вскинул гордо голову и зашел в свой кабинет.


– Так на чем я остановился? – попытался вспомнить Константин. – А! Да! Я хочу на тебе жениться!

Люся вздохнула. Мир в отдельно взятом информационном агентстве перевернулся с ног на голову. Семейные и сердечные отношения затмили рабочую обстановку и вышли на первый план. «Вот только, – усмехнулась Люся, – их никто не планировал». Зря она так думала. Наверху все было распланировано четко. Небесная канцелярия работала без устали, помогая осуществить грандиозную идею.


Ровно в двенадцать часов дня, когда редакционные дамы обычно сидят по своим комнатам и пьют чай, из кабинета главного редактора донесся оглушительный женский вопль:

– Негодяй! Изменник! Подлец!

– Это жена Сан Саныча, – прислушалась Люся. – Он как раз собирался с ней мириться.

– А они что, ссорились? – заинтересовалась Настена.

– Не знаю, – пожала плечами та, – но мириться он точно хотел. Нужно пойти ему помочь. Вдруг она станет его душить? Все-таки лишиться главного редактора в день выпуска не очень-то приятно.

И они обе побежали в приемную. Там уже собралась толпа любопытных сотрудников.

– Не пущу, – заслонила собой вход в редакторский кабинет Эллочка. – Мало ли что! Возможно, она кричит в порыве страсти.

– Элла, так нельзя. Мы должны удостовериться, что Александр Александрович живой и невредимый, – уговаривала ее Гортензия Степановна. – Только представьте себе, что у нас будет новый редактор, который не позволит приходить и уходить, когда вздумается, красить в рабочее время ногти и смотреть по телевизору сериалы.

– Я смотрю только один и в обеденный перерыв! – взвизгнула Эллочка, но задумалась. – Хорошо, но если что, я не виновата. – Она отошла от двери.

Ввалившиеся в кабинет сотрудники застали неприглядную картину. Законная супруга Сан Саныча, большая пухлая блондинка, водрузилась на редакторский стол и на голову собственного мужа, по совместительству главного редактора. Ее бешено вращающиеся глаза говорили о том, что опоздай сотрудники на пару секунд, и от их главного редактора осталось бы лишь бесчувственное тело.

– Негодяй! – кричала блондинка и продолжала душить супруга.

– Постойте! – закричал вернувшийся с задания Федор Смолкин и кинулся ее оттаскивать от Сан Саныча. – Вы же его задушите!

Ему на помощь ринулись Константин и Василий. Втроем они легко справились с взбешенной дамой, усадив ее на диван.

– Что случилось?! – нервно воскликнула Гортензия Степановна, наливая стакан воды для шефа.

Тот, оттирая шею от отпечатков цепких рук супруги, показал на окно.

Обычное окно в кабинете, каких в этой редакции было еще как минимум штук десять. Облезлые рамы, обшарпанный подоконник, хилая растительность в горшках (шеф за ней не следил, а Серафима Ильинична не поливала цветы из вредности, говоря, что это не входит в ее обязанности). Помутневшее стекло (что в обязанности Серафимы Ильиничны, по ее словам, тоже не входило), а через него виднеется какой-то плакат с надписью. Народ пригляделся к полуголой девице с мочалкой и тазиком, изображенной там, и прочитал:

Сольемся в экстазе,

Согнемся дугой.

Я жду тебя в бане,

Мой дорогой!

Супруга главреда взглянула в окно и зарыдала. Сотрудники укоризненно покачали головами.

– Я не знаю, кто это повесил, – оправдывался Сан Саныч. – И кому только в голову это пришло?! Любимая, руку даю на отсечение, я тебе не изменял в бане!

Изменял главред своей жене или нет, Люся не знала. Но кто додумался до этого плаката, она подозревала. Недавно в Энске открылась рекламная контора, в которой все желающие могли поздравить близких необычным образом. Поздравить или написать какие-нибудь пожелания на плакатах, которые появлялись порой в самых неожиданных местах. Люся видела поздравления и напутствия на остановках общественного транспорта, на уличных растяжках, на торцах домов, даже на подъездных дверях висело нечто похожее на старые плакаты правоохранительных органов «Не проходите мимо» – правда, с иной текстовкой. На них красовались близкие и любимые тех, кому это удовольствие влетело в копеечку. В окне плакат-приглашение появился впервые. Что ж, с почином рекламщиков. Вот только знают ли они, чем это чуть не закончилось?!