Николя Барро - Женщина моей мечты

Слова Жюли эхом звучали у меня в голове, пока я шагал по улице Бонапарта в сторону квартала Сен-Жермен-де-Пре. Возможно, вернувшись к исходной точке, я сумею найти потерянный след. Даже странно, что эта элементарная мысль не пришла в голову мне самому.

Как известно, убийцы испытывают странное притяжение к месту преступления и нередко поддаются ему. Почему бы влюбленному не последовать их примеру и не прийти туда, где его поразила стрела Амура? Вообще, возвращение помогает во многих случаях. Человеку, потерявшему нить рассуждений, необходимо восстановить ход своей мысли с того момента, на котором он сбился. Тому, кто забыл, с какой целью он, скажем, спустился в погреб, надо подняться наверх. И – вуаля! – он моментально вспомнит, что именно хотел достать: бутылку вина, окорок или старый велосипед.

Свернув за угол у кафе «Дё Маго», я успел прикинуть свои шансы на успех. И пришел к выводу, что они не так уж плохи.

Если верить романам, поведение людей, предназначенных Небом друг для друга, подчиняется определенным законам. Согласно этим законам, женщина моей мечты непременно захочет прийти туда, где она увидела меня. По крайней мере, такая вероятность очень велика. Конечно, для того чтобы мы оказались там одновременно, обоим требуется недюжинная интуиция. Но вдруг на помощь нам придет случай, который на самом деле является не совпадением, а промыслом… ну, скажем так, мирового духа.

С другой стороны, если отбросить мистику и взглянуть на дело строго рационалистически, мой визит в кафе «Флор» является чрезвычайно разумным шагом. Не исключено, что какой-нибудь официант знает мою красавицу. А может, кто-то даст мне подсказку вроде «мадам приходит сюда каждый четверг около двух».

Внезапно мне вспомнился шпионский фильм, где герой находит злодея при помощи кредитной карты. Если спутник Изабель – этот отвратительный Снейп – расплатился по счету картой, я хотя бы смогу узнать его имя и банк, услугами которого он пользуется.

А это значительно повысит шансы на успех, заверил мой внутренний голос.

При виде кафе «Флор» сердце мое затрепетало. Я помедлил у входа в это магическое место, не в силах переступить порог.

Что отличает влюбленного от всех прочих живых существ? Презрение к здравому смыслу и склонность упиваться самыми невероятными надеждами.

Я рывком распахнул дверь и вошел в кафе.

Примерно через полчаса через эту самую дверь невежа-официант бесцеремонно вышвырнул меня на улицу. Впрочем, расскажу обо всем по порядку.

Поначалу я принялся высматривать Изабель, маневрируя между столиками и заглядывая за газеты, которыми отгородились от мира некоторые посетители. Поднявшись на второй этаж, я несколько минут маячил около дамской комнаты, – в конце концов, может же человек подождать свою девушку, которой понадобилось в туалет. Темноволосая уборщица поглядывала на меня с явным подозрением, я отвечал заискивающей улыбкой.

Потом я перешел к более решительным действиям: начал отлавливать официантов и расспрашивать их, не помнят ли они блондинку с красным зонтиком. Но никто не знал Изабель, – по крайней мере, в этом заверяли меня официанты, изображая крайнюю спешку. Все они отнеслись к моей драме без участия. Напрасно я клялся, что это дело величайшей важности. Ни в одном взгляде не мелькнуло даже вялой искорки интереса. Как видно, бессердечие относится к числу профессиональных качеств, необходимых в сфере обслуживания.

Возможно, покажи я этим грубиянам удостоверение на имя инспектора Белье из отдела убийств, они проявили бы больше почтительности. Но увы, такого документа у меня не было, и официанты отмахивались от меня, как от надоедливой мухи. А один наглец, после того как я в третий раз попытался заговорить с ним об Изабель, прорычал:

– Мсье, вы что, не видите: у нас нет времени на болтовню! – При этом он выставил перед собой поднос, как боевой щит, однако в следующее мгновение смягчился и почти сочувственно добавил: – Сегодня днем на втором этаже работал Бертран, он уже ушел.

Я кивнул и принялся ждать, когда у моего благодетеля выпадет свободная минутка. Заметив, что он отнес заказ, я спустился вслед за ним на первый этаж, где было шумно от звона посуды и гула голосов.

– Что вам еще нужно? – рявкнул официант, когда я дружески похлопал его по плечу.

Нервная система служащего явно пребывала в плачевном состоянии.

– Пожалуйста, окажите мне любезность, – затараторил я. – По счету, разумеется, расплатился мужчина – ну, спутник той женщины. Не могли бы вы заглянуть в чеки и сказать мне, платил он картой или наличными?

– Слушайте, мсье, вы, вообще-то, кто? Какой-нибудь долбаный частный сыщик? Или обманутый муж? – В голосе официанта послышалась откровенная злоба. Взгляд, которым он окинул меня с ног до головы, тоже отнюдь не светился доброжелательностью. – В любом случае ничем не могу помочь. Мы не сообщаем никаких сведений о наших клиентах. Если вы думали иначе, то сильно ошибались.

Я начал терять терпение. На каком основании этот болван столь презрительно обращается с человеком, который одержим светлым и высоким чувством любви? За кого он меня принимает?

– Да, похоже, я сильно ошибался, – процедил я с видом оскорбленного достоинства. – Прежде я считал, что в вашем кафе прекрасное обслуживание. Теперь вижу, что это далеко не так.

Некоторые туристы начали с любопытством поглядывать в нашу сторону.

– Хватит, мсье! Довольно! – заорал официант и тоже состроил оскорбленную мину.

Я не собирался останавливаться на достигнутом. Откровенное хамство, с которым мне пришлось столкнуться в любимом кафе, пробудило в моей душе жажду мщения.

– Не трудно догадаться, почему вы не желаете помочь человеку в поисках любимой женщины! – изрек я, и некоторые дамы, сидевшие за столиками, наградили меня благосклонными взорами. – Стоит на вас взглянуть, чтобы понять: вы ни разу в жизни не любили!

Официант угрожающе шагнул в мою сторону. Он был невысок, но коренаст и крепок. Я невольно попятился.

– Будет лучше, если вы покинете наше кафе, мсье, – прошипел он.

Тут подоспел вышибала. Он клещами вцепился в мою руку и потащил меня к выходу.

Первый официант кивнул в мою сторону и сказал своему коллеге:

– Сумасшедший тип!

Это было последнее, что я услышал, прежде чем оказался на улице.

Когда дверь захлопнулась, я гордо расправил плечи, одернул куртку и посмотрел на часы. Без десяти девять. Меня впервые в жизни вышвырнули из кафе. Что ж, в этой жизни все когда-нибудь бывает первый раз.

В том, что я сошел с ума, нет никаких сомнений, пронеслось у меня в голове. Но помешаться от любви – это не самое плохое, что может произойти с человеком.

Ровно в девять я открыл дверь бара «Бильбоке».

Натан был уже там: он сидел за крайним столиком на левой галерее. Увидев меня, он помахал рукой. Господи, до чего приятно было увидеть его приветливое лицо после всех злоключений сегодняшнего дня. Натан никогда не унывает. А как иначе? Психоаналитик должен быть очень жизнерадостным человеком. В противном случае горестные откровения возлежащих на кушетке пациентов загонят в депрессию его самого.

Я поднялся на галерею по лестнице с темными деревянными перилами. За некоторыми столиками, поглядывая вниз, уже сидели завсегдатаи. С галереи лучше всего видно оркестр, который наяривает внизу с десяти часов вечера. Музыкантов пока не было, но рядом с пианино стояла гигантская двойная бас-гитара. На диванах в баре уже устроилось несколько молодых людей.

Я помахал Натану в ответ, с особой теплотой кивнул официанту и направился к нашему столику.

– Привет, Антуан, все хорошо? – Натан приподнялся, приветствуя меня. – Как дела, старина?

Он потрепал меня по плечу. Его темные глаза весело посверкивали за стеклами очков с золотыми дужками.

Я рухнул на стул и замычал, давая понять, что дела у старины Антуана идут нелучшим образом. Впрочем, это было ясно и так. Рядом с моим другом, который в своем безупречном пиджаке и черном пуловере мог служить рекламой мужского магазина, я наверняка казался албанским беженцем. Волосы Натана, как всегда, были причесаны с элегантной небрежностью. По части небрежности я еще мог с ним соперничать, а вот по части элегантности – вряд ли.

– Лучше не спрашивай, – пробормотал я, осознав, что от усталости едва ворочаю языком.

Натан окинул меня озабоченным взглядом. Сам он выглядел так, словно только что прибыл с курорта. У моего друга всегда вид хорошо отдохнувшего человека. Невозможно представить, чтобы он носился по городу, высунув язык. События последних восьми часов прокрутились у меня перед глазами, как кадры кинопленки. На мгновение я даже зажмурился.

– Знал бы ты, что случилось сегодня… – Я тряхнул головой, чтобы привести в порядок мысли, но попытка не принесла успеха. – Ты не поверишь… – начал я вновь, но тут же понял, что не способен на более или менее связный рассказ.

Оставалось махнуть рукой и погрузиться в молчание. Казалось, голова у меня набита мятыми клочками бумаги, и на каждом записана часть моей истории. Вытаскивать эти бумажки и разглаживать их было слишком хлопотной работой.

Натан, как и положено настоящему другу, не стал задавать лишних вопросов. Он молча положил передо мной меню, чтобы я немного отвлекся и пришел в себя. Затем подозвал официанта, заказал бутылку красного вина и спросил, что я буду есть.

Заметив, что я пялюсь в меню невидящим взглядом, Натан пришел мне на помощь.

– Я буду жареные ребра ягненка, они здесь превосходны, – сообщил он. – Заказать тебе то же самое?

Я представил себе лавку мсье Дюшана, туши, висящие на крюках, белые кафельные плитки, закапанные кровью, и покачал головой:

– Нет… пожалуй, ягненка мне сегодня не хочется…

Официант ждал, держа наготове блокнот. Я чувствовал, что он едва не переступает ногами от нетерпения. Взгляд мой тупо скользил по строчкам меню. Сделай над собой усилие и закажи что-нибудь, приказал я себе. Иначе у тебя появится еще один враг из персонала в сфере ресторанного бизнеса. О тебе станут говорить: вот идет Антуан, кошмар парижских официантов…

– Я буду… сейчас… итак, мой выбор: паста! – наконец провозгласил я.

Это прозвучало как «баста».

– Отлично, мсье! Значит, ребра ягненка для мсье Натана, – имя моего друга он произнес так благоговейно, словно тот был причислен к лику святых, – и паста для вас… – Он взглянул поверх моего правого уха.

Для этого парня я был мсье Никто. Ходячее пустое место. Неудивительно, если учесть, что, в отличие от Натана, я бываю здесь не часто. И все же я почувствовал себя задетым. Эти чертовы официанты, похоже, в сговоре против меня.

Натан поднял бокал. Красное вино играло и переливалось в мерцании свечей.

– Рад видеть тебя, Антуан! – произнес он и негромко добавил: – За твое здоровье!

Мы чокнулись, я сделал большой глоток. Порой мужчины способны понять друг друга без слов, и это великое благо. Прохладная, как шелк, влага мягко скользнула по языку, помогая расслабиться.

Мы поставили бокалы. Натан, опустив подбородок на руки, выжидающе посмотрел на меня.

– Давай выкладывай, что у тебя стряслось! – подбодрил он. – Хотя погоди, я сам догадаюсь. Тут наверняка не обошлось без женщины, – заявил он с хитрой ухмылкой.

Не помню, говорил ли я о том, что Натан – психоаналитик?

Я кивнул. Все-таки приятно, когда тебя понимают.

– Да, ты прав. Но все не так просто… – Я сделал многозначительную паузу. – Сегодня я встретил женщину своей мечты. Ее зовут Изабель, и она… Она просто чудо!

Натан откинулся на спинку стула.

– Отличная новость! – улыбнулся он. – Поэтому ты такой измочаленный, да? – Он подмигнул. – Значит, все это время вы… о-ля-ля! – Натан прищелкнул языком. – То-то я весь день не мог до тебя дозвониться. Можно себе представить, что вы с ней вытворяли в постели…

– Натан, не пори чушь! – простонал я; было невыносимо слушать, как он делает из моей избранницы героиню заурядной постельной истории. – До постели у нас не дошло! К твоему сведению, мы даже ни разу не поцеловались. Это совсем другое.

Натан взглянул на меня с подчеркнутым любопытством:

– Неужели это столь редкий в наше время случай платонической любви?

– Да ну тебя! – невольно рассмеялся я. – Разве я похож на человека, способного на платоническую любовь?

– Друг мой, ты похож на человека, который пережил сильный стресс! И сейчас необходимо ответить на вопрос: привел ли этот стресс к фрустрации или же, напротив, к эйфории?

Натан развернул салфетку и вперил в меня изучающий взгляд профессионала.

Не помню, говорил ли я, что психоаналитический жаргон иногда здорово действует мне на нервы?

В отместку я долго хранил молчание – пусть Натан таращит глаза сколько угодно. Потом неспешно развернул салфетку, наклонился и выпалил: