Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва

В мой первый рабочий день мне вручили кипу старых пресс-релизов, посадили в чулан и велели практиковаться писать короткие новости. «Двухстрочники» — это неинтересные сообщения в двух предложениях, которые никто никогда не читает. Типа таких: «На прошлой неделе суд шерифа Обана признал местного рыбака виновным в краже бутылки водки и бутылки виски из супермаркета и оштрафовал его на двадцать фунтов». Или: «На прошлой неделе на шоссе А85 неподалеку от Обана столкнулись два автомобиля. Никто не пострадал. Движение было прервано на полчаса». На следующий день мне сказали уйти и не возвращаться, пока не найду шесть хороших сюжетов.

В один из первых уик-эндов мне надо было сделать сразу несколько репортажей — про выставку коров на острове Малл, сельскохозяйственное шоу в окрестностях Обана и два благотворительных чаепития. Задание звучало просто: текст и фотографии.

Я горела энтузиазмом. Можно было подумать, я не обозреваю вялую общественную жизнь заштатного городишки, а готовлю масштабный материал для какой-нибудь аналитической телепрограммы, которую смотрит вся страна. С блокнотом наперевес я атаковала дедулю, в восьмой раз подряд получившего награду за самую большую двухкочанную капусту. Я допрашивала его жестко, как узника Гуантанамо: «Докажите, что это не та же самая капуста, которую вы выставляли в прошлом году! Вы давно интересуетесь двухкочанной капустой? Чего вы пытаетесь достичь? Что вы чувствуете после этого невероятного, рекордного прорыва? На что вы планируете потратить призовые полтора фунта?»

Я ужасно смущалась, расспрашивая обладателя награды в номинации «Лучшая молодая телка», кто его питомец — мальчик или девочка и есть ли у него (нее) дети. А еще меня чуть не затоптали злобные хайлендские коровы, когда я месила грязь в тесном загоне, пытаясь сфотографировать телку-чемпионку. Заметьте — на высоких каблуках (я, а не телка). Но в целом, как мне казалось, я отлично выполнила работу. То есть четыре работы. Попивая пятнадцатилетнее «Гленморанги» в пабе «Обан Инн» в воскресенье вечером, смертельно уставшая, я искренне гордилась своими первыми достижениями на поприще журналистики и чувствовала себя прирожденным репортером. Но в понедельник утром меня спустили с небес на землю. Когда я заканчивала оформлять статью про коровью выставку, за моей спиной внезапно началось какое-то брожение.

— Гляньте! — завопила одна из трех журналисток. — Вы только посмотрите, что она натворила!

— Господи, это кошмар, — простонала другая. — Мы все влипли — по ее милости.

Я медленно обернулась. Их взгляды были устремлены на одну из моих фотографий. Я первая готова признать, что фотограф из меня никакой, но именно этим снимком я была очень довольна. Хайлендская корова — победительница выставки в Бунессане[13]. Я чуть ли не час скакала вокруг нее, выбирая удачный ракурс, а она, между прочим, едва не подняла меня на рога.

— М-м… это Фрэнсис Дон Бэг Третья, — пролепетала я. — Настоящая красавица, правда? Телка что надо, ха-ха. Лучшая из лучших. Неплохой ведь снимок, а?

— Разуй глаза, — огрызнулась дама, которая вроде бы должна была меня опекать. — Это нельзя ставить на первую полосу. Да вообще ни на какую нельзя. Читатели озвереют. Нас завалят жалобами.

Да что не так? Резкость нормальная, корова смотрит прямо в камеру, глаза томные. Вид у нее удовлетворенный. А если взглянуть под углом, даже кажется, что она улыбается. Гордый хозяин рядом с ней тоже смотрелся великолепно — если вы цените неповторимый фермерский шарм. И чем я не угодила, в самом-то деле?

— На ноги посмотри! — прошипела моя очаровательная коллега.

Эта чертова корова умудрилась встать так, что одна нога скрывалась за другой, поэтому казалось, что у нее только три ноги. Ох.

Моим первым порывом было сказать: «Да ну, подумаешь. Никто не заметит». Но они явно воспринимали произошедшее как бедствие национального масштаба. Лучше было держать язык за зубами, пока они не успокоятся. Я скорчила виноватую гримасу: дескать, простите.

— Господи боже! — раздался еще один душераздирающий вопль. — А это что такое? Она все испортила. Бедный конь. Какое унижение. У него же уши прижаты. Все сюда! Посмотрите, как она изуродовала этого прекрасного жеребца. Почему ты не поймала момент, когда уши стоят торчком? Теперь он похож на осла.

Я посмотрела на фотографию, потом — на своих коллег. Мне хотелось воскликнуть: «Ну и что?! Может, ослы и глупы, но они симпатичные. И не воображают о себе невесть что. И вообще, я вам не фотограф-анималист. В аспирантуре — между прочим, я на нее взяла кредит в три с половиной тысячи фунтов — мне не объясняли, как интервьюировать и фотографировать коров, лошадей и черномордых овец!» Но я произнесла только:

— Извините, пожалуйста. Честное слово, в следующий раз я постараюсь сделать лучше.

Когда я закончила свой рассказ, Дэвид смотрел на меня с интересом и улыбался. Остальные весело ухмылялись. Я решила развлечь их еще одной байкой про невезучую дурочку Дорну — кажется, эти истории имели успех. О том, как преподавала в одной из самых шикарных частных школ Шотландии. На эту работу я устроилась, уже расставшись с Дженни, но до того, как податься в журналистику. В то время я чувствовала себя очень ранимой и эмоционально неустойчивой. Разумеется, учительский опыт оказался плачевным.

Нарушив все мыслимые каноны учительского поведения (а в такой престижной школе они были особенно строги), я слегка выпила (читай: назюзюкалась в хлам) на рождественской вечеринке старшеклассников. А потом продолжила веселиться вместе с ними в особняке одного из учеников, — никто и не подозревал, что на такое мероприятие прорвется училка. Там я вступила с группой своих подопечных в увлекательную дискуссию — они предлагали за сто фунтов поцеловать взасос одного из них или даже их всех по очереди, а я объясняла, почему никак не могу этого сделать. Домой я ввалилась в четыре утра и продрыхла весь следующий день — последний учебный день в полугодии. Я была уверена, что меня уволят. Слух о том, что мисс Мартин была на частной вечеринке, мгновенно разлетелся по школе. Но вместо того, чтобы выгнать меня или хотя бы как следует отчитать, администрация предложила мне постоянный контракт взамен моего временного в награду «за небывалый энтузиазм в отношении всех аспектов школьной жизни», по выражению директора. Конечно, я испытала невероятное облегчение — и все же была несколько озадачена.

Большинство учеников мне нравились. Но в конце моего первого учебного года две выпускницы — избалованные «принцессы» с немыслимо идиотскими именами вроде Афазия-Веранда-Мойпапамиллионер Броклхерст-третья — вручили мне открытку. Я храню ее до сих пор. Вот что в ней сказано:

Дорогая мисс Мартин Лорна. Вы были очень необычной учительницей. Вы слишком любите сплетничать и слишком много думаете о прошлом. Мы знаем, что во время пребывания в нашей чудесной школе у Вас были свои взлеты и падения — особенно в первом полугодии, но мы расстаемся с Вами, абсолютно уверенные, что Вы усвоили урок. Вы здесь для того, чтобы учить, а не чтобы рассказывать ученикам про свою несчастную любовь и про то, что гуляли с солистом группы, который писал про Вас песни.

Им было по семнадцать. Мне было двадцать шесть.

Дэвид рассмеялся. Я улыбнулась в ответ:

— С ума сойти, правда?

— Я смотрю, ты многое повидала.

— Ну как сказать…

— И тебе нравится твое теперешнее занятие?

— В принципе, да. Я работаю дома, и поначалу было тяжеловато целыми днями сидеть одной. Но сейчас я встречаюсь с одним человеком…

Произнеся эти слова, я тотчас поняла, что совершила ошибку.

— Ах вот как. — По его лицу пробежала тень. — Это серьезно? — Он ухмыльнулся.

— Да ничего особенно серьезного. Страдания, метания, отношения…

Его лоб прорезала морщинка, уголки губ слегка опустились. Дэвид явно смутился, но тем не менее вежливо кивнул:

— Все понятно. Приятно было познакомиться.

Я проглотила остатки шампанского.

— Ага, мне тоже.

Только по дороге домой до меня дошло, насколько двусмысленно прозвучало это «встречаюсь». Я-то имела в виду психоналитика. Я немножко расстроилась. Сама не знаю почему.

Когда ходишь к психоаналитику, тебя преследуют странные ощущения. Порой кажется, что на плечах выросла вторая голова. В ушах время от времени начинает звучать чужой голос. Я не заметила, когда именно доктор Дж. плотно обосновалась у меня в мозгу, но в повседневной жизни то и дело ловила себя на том, что анализирую происходящее так, словно нахожусь у нее в кабинете. Натуральный сюр. Самые вроде бы невинные поступки оказывались безжалостно препарированы, в результате чего обнажалась их преступная изнанка.

Как-то теплым солнечным утром в начале мая я пошла по магазинам выбирать подарок Льюису на день рождения — племяннику исполнялось два. «Подумать только, до чего я предусмотрительна!» — хвалила я себя. До праздника еще целых две недели, и с покупкой подарков я, как правило, тяну до последнего, но сейчас не просто вышла на охоту загодя, а решила приобрести что-нибудь особенное. Я хотела, чтобы по этой вещи было сразу видно, как тщательно и с какой любовью ее выбирали. Я бродила вдоль прилавков, и вдруг мне подумалось: а не связать ли племяннику изысканный джемпер в арранском стиле[14]? Проект, несомненно, амбициозный, но игра стоит свеч, размышляла я, разглядывая мотки роскошной шерсти и образцы узоров в универмаге «Джон Льюис».

Однако, когда я топталась в длинной очереди в кассу, слово взяла моя внутренняя доктор Дж. Противным елейным вкрадчивым голоском, которым она в реальной жизни не обладала, психологиня проанализировала мои тайные мотивы. Вот как выглядел наш воображаемый диалог:

Я. Ой! Здравствуйте! Вы что, следите за мной?

Доктор Дж. Во-первых, вам это необходимо, во-вторых, вы сами этого хотите. Иначе вы бы не поздоровались, верно? Вы бы меня проигнорировали — как все неприятное в вашей жизни.

Я. Ха-ха.

Дж. Я сказала что-то забавное? Или вы, как обычно, заставляете себя смеяться, даже если вам не смешно, чтобы скрыть свои истинные переживания?

Я. Господи боже.

Дж. Простите мне мои слова, но я заметила, что в ходе работы, которую мы с вами проделали, вы упорно избегали тех весьма болезненных вопросов, которые и привели вас ко мне. Я не имею в виду ваш любовный треугольник. С вами неизбежно должно было случиться нечто подобное. Я говорю о глубинном страхе и боли, которые лежат в основе ваших саморазрушительных эскапад, — например, той самоубийственной поездки в Таиланд в начале года.

Я. Не понимаю, о чем вы.

Дж. Разумеется, понимаете. Просто вы пока это не осознали. Я говорю о ваших семейных проблемах, которые вы упоминали вскользь, убеждая меня, что они не имеют значения. Вот и теперь вы пытаетесь уйти от сути дела. Хватит ходить вокруг да около — я ведь не зря возникла именно сейчас.

Я. Суть дела очень проста. Тут вам меня не подловить. Я исполняю роль заботливой тетушки. Пусть даже этот маленький негодник частично виновен в моих проблемах. Ха-ха-ха. Вот и все.

Дж. К сожалению, это далеко не все.

Я. В смысле?

Дж. Как думаете, почему вы буквально выворачиваетесь наизнанку, чтобы преподнести племяннику суперособенный, тщательно продуманный, с любовью изготовленный подарок? Вам ведь придется две недели круглыми сутками корпеть над вязанием, а именинник, будучи всего двух лет от роду, вряд ли сможет в полной мере оценить результат.

Я. Как это — почему? Потому что я его люблю.

Дж. Неверный ответ.

Я. Я люблю вязать, я давно этим не занималась, и мне нравится ставить перед собой цели, для достижения которых приходится потрудиться.

Дж. Боже правый. А я-то думала, мы с вами продвинулись. Конечно, все дело в том, что в прошлом году Кэти подарила Льюису прекрасный альбом ручной работы для фотографий и вырезок. Она явно вложила душу в этот подарок. Льюис и его родители будут бережно хранить его всю жизнь. Все только и говорили про этот альбом, а ваш желтый пластмассовый самосвальчик, купленный второпях, оказался совершенно забыт.

Я. Хм-м, надо же, вылетело из головы.

Дж. Ничего подобного.

Получалось, я не просто покупала шерсть и спицы — я участвовала в напряженном соревновании. Рассчитывала, что в этом году именно я преподнесу Льюису-королю подарок, который приведет окружающих в благоговейный восторг. Я покупала возможность своего триумфа. Протягивая кассиру деньги (разумеется, доктор Дж. не заставила меня передумать), я с удивлением размышляла о том, как терапия может превратить элементарный поход по магазинам в источник откровений о вашем психологическом состоянии.