— Ради Бога, Линда. Что нам придется теперь сделать, так это потратить два дня, чтобы разыскать у «Джона Льюиса» ленты точно такого же оттенка, чтобы заменить те, которые ты только что растрепала об изгородь.

Линда рассмеялась.

— У Арабеллы Мейкпис есть около двадцати ярдов. Я отрежу ножницами маленький кусочек от конца ее ленты, и она никогда не заметит разницы.

— Бедная Арабелла Мейкпис. Все еще ничего не подозревающий поставщик, не так ли?

— Дурочка.

Линда также казалась старше из-за нового налета уверенности, приобретенной с ошеломляющей быстротой, которую Харриет считала нормальной для этого неустойчивого возраста. Казалось, что прошло гораздо больше времени, а не всего один год, с тех пор, как Линда вылезла из живой изгороди, дерзкая и жалкая, и стояла лицом к лицу перед нею и Робином. Харриет хотелось строго посмотреть на нее и на новые углы и тени на ее лице, но ее глаза были прикованы к дороге.

— Я по-настоящему не видела вас с того дня, когда мы ездили в Санта-Монику, — сказала Линда.

— Это был замечательный день, — подтвердила Харриет.

Это было проявлением новой зрелости Линды, которая сохранила в тайне все, что произошло в Лос-Анджелесе. Еще будет время вернуться к этому в подходящей обстановке, а не сейчас, в машине, катившейся по направлению к Хэмпстеду, навстречу напряженному движению конца недели. Когда они подъехали к дому Харриет, Линда, шаркая по дорожке, кивнула в сторону живой изгороди и захихикала. Харриет тоже засмеялась и обняла ее одной рукой за плечи. Они поднялись по ступенькам и вместе вошли в квартиру. Только этим утром Харриет приехала из Эвердена, и у нее было время лишь на то, чтобы загрузить холодильник и подготовить еще одну кровать. Ей самой ее собственные комнаты казались холодными и неуютными. Но Линда разглядывала блеклые стены и невыразительные картины, вздыхая от восторга.

— Как же мне нравится ваша квартира! — воскликнула она.

— Правда? — Харриет была поражена.

По сравнению с домом в Литтл-Шелли даже эта неухоженная квартира должна была казаться уютной.

— Меня здесь не было некоторое время. Я уезжала в деревню к одной из моих приятельниц. Но мне она нравится, когда ты здесь.

Харриет наметила развлечения на вечер. Они отправятся в кино, а затем у них будет китайский ужин. Линда говорила, что ей нравится китайская кухня. Когда они уже собирались уйти, зазвонил телефон. Это был Дэвид, ему нужно было поговорить о финансировании плана «Бердвуда». Харриет сразу же села за свой письменный стол и придвинула к себе бумаги.

За ее спиной, ожидая в молчании, стояла Линда. Через пару минут она пересекла комнату и стала пристально всматриваться в окно, прижимаясь лбом к стеклу.

Разговор длился не более восьми минут. Когда он закончился, Харриет бодро сказала:

— Извини. Теперь пойдем?

Затем она повернулась и посмотрела на Линду. Она встретила хмурый взгляд, который был точной копией того первого выражения, которое она увидела в гостиной Аннунзиаты Лендуит.

— Что с тобой, в чем дело?

— Я думала, что теперь вы больше не работаете в «Пикокс», что вы не будете все время заниматься делами. Это наш уик-энд. Я, действительно, с нетерпением ждала его.

Харриет рассердилась:

— Я не работала для «Пикокс», я сделала эту фирму. Она была моя, и я потеряла ее, и это причиняет мне боль. Я не рассчитываю на то, что ты поймешь, что произошло, но ты достаточно взрослая, чтобы понять, что означает потеря. Теперь я расскажу тебе о том, как я пытаюсь приняться за новое дело. Да, это работа, но я делаю то, что я делаю, потому что это доставляет мне удовольствие, потому что каждому необходимо что-нибудь делать, потому что, если я не буду ничего делать, я — ничто. Как пустой бумажный мешок. Ты можешь понять это, Линда?

Она сделала паузу, а затем, осознав, что она кричит, удивилась своей бурной реакции. Она зажала рот тыльной стороной ладони, чтобы удержать ненужные резкие слова.

— Если тебе нравиться бывать здесь, если ты меня любишь, то тебе бы лучше принять работу, как неотъемлемую часть меня самой. Без нее нет и меня. Тогда тебе придется проводить уик-энд с бумажным мешком. Попытка смягчить удар была запоздалой, неудачной и неубедительной.

Линда сжала кулаки.

— Именно для меня у вас никогда не будет времени.

Ее слова, полные страха и негодования, прозвучали как громкая жалоба. Харриет послышались в них возмущение и обида на то, что родители не заботятся о ней, что она заброшена.

— Ах, Линда!

Она подбежала к ней и попыталась удержать ее. Линда вырывалась, но Харриет погрузила свои пальцы в волосы девочки и повернула ее голову так, что ей пришлось посмотреть на Харриет.

— Вы меня обидели.

— Ну, послушай же.

Теперь Линда заплакала. Непрошенные слезы потекли по ее щекам.

— У меня было время для тебя, у меня оно есть и всегда будет, но и ты должна иметь время для меня. Это должно быть взаимным. Так относятся друг к другу взрослые люди.

Харриет подумала: «Какое же лицемерие. Словно я знаток, специалист в области человеческих отношений». Она подвела Линду к дивану и заставила ее сесть, не разжимая объятий.

— Я обещаю, у меня всегда будет время для тебя, обязательно, но если и у тебя будет время для меня. Иметь время для меня, это значит принимать работу, которую я делаю, как часть меня. Мы не можем выбирать друг в друге только то, что нас устраивает, и не обращать внимания на все остальное. Если бы это было возможно, я бы выбрала твое веселье, забавные шутки и выбросила бы сердитый взгляд и вытаскивание лент из волос. Но мы же не можем так поступать. И я вынуждена принимать вспышки твоего раздражения. Согласимся мы продолжать так и дальше?

Линда сердито фыркнула, но приняла носовой платок, который подала ей Харриет. Харриет многозначительно ждала.

Наконец Линда пробормотала:

— Это же наш уик-энд. Я мечтала о нем.

— Я тоже его ждала. Он и есть все еще наш уик-энд, если ты его не испортишь. Пошли. Помнишь хрустящую жареную утку?

— Я не ребенок. Не нужно подкупать меня вкусной едой. — Линда подняла голову и посмотрела прямо в глаза Харриет. — Он ваш самый последний приятель?

Харриет на мгновение смутилась.

— Кто?

— Он, Дэвид.

Конечно же, она сказала: «Привет, Дэвид».

— Это был частный разговор, Линда.

— Я стояла в двух метрах от вас, не так ли? Вы не попросили меня выйти из комнаты, верно?

— Да, я не сделала этого.

— Это он?

«Совсем наоборот», — подумала Харриет. Их отношения развивались в обратном направлении — от личных к профессиональным. А теперь все велось на совершенно бескровной деловой основе.

— Нет, это не он. В данный момент у меня никого нет, так уж получилось.

— Хм. — Линда вытерла глаза носовым платком и забавно сморщила нос перед тем, как тщательно высморкаться. — Такая проблема возможна. Женщине нужен мужчина. Это каждому известно.

— Если каждый придерживается старомодной и ошибочной точки зрения, — резко перебила ее Харриет. — Я удивляюсь тебе, Линда. Что ты вообще понимаешь в таких вещах? Ну, идем мы в кино или нет?

Чувство собственного достоинства вернулось к Линде. С поджатыми губами и скептическим выражением лица она отправилась взять свой джемпер.

— Как скажите, Харриет, — пробормотала она.

Харриет скрыла свои удивление и облегчение. Они отправились в кино, держась за руки. В субботу они сходили на рынок в Камден-Локк, который нравился Линде, и вернулись домой с охапками футболок и парой маленьких брюк.

— Ты уверена, что сейчас это носят? — с сомнением спросила Харриет.

— Конечно, я уверена. Знаете, Харриет, вы замечательная. Ронни покупает мне только эти дурацкие сандалии с дырочками в форме солнечных лучей. Как в каком-нибудь глупом школьном рассказе пятидесятых годов. Но вы-то понимаете.

— Кое-что, да.

Харриет вспомнила свои собственные баталии с Кет по поводу мини-юбок и накрашенных ресниц. Это воспоминание заставило ее рассмеяться.

— В самом деле, — серьезно сказала Линда, — вы многое понимаете. Знаете, я сожалею о том, что произошло вчера вечером. Я думаю, что была не права.

— Почти так же не права, как и я, когда кричала на тебя. Я об этом тоже сожалею.

Внезапно Линда сказала:

— Вы скучаете без моего папы? Жаль, что ничего не вышло. Вы были бы тогда моей мачехой, и мне бы это понравилось.

Харриет старалась подобрать нужные слова. Линда была восприимчива, а сама Харриет не обманывала себя нереальными надеждами. Она сказала:

— Мне его очень не хватает. Я не знаю никого, похожего на твоего отца. Я думаю, что такого и нет на свете. Мне не хватает его голоса, его манеры говорить, его энергии и его чувства юмора и еще многого, связанного с ним. Но поймешь ли ты, если я скажу тебе, что все эти вещи не составляли единого целого. Не только для меня, но и для него, понимаешь?

— Некоторые вещи вам в нем не нравились, — согласилась Линда.

Ее реализм тронул Харриет гораздо глубже, чем когда-то ее слезы. Теперь она изучала ее личико. Выражение ее лица было серьезным, но не подавленным.

— Да, не нравились, — мягко ответила Харриет.

Линда задумалась.

— Я не понимаю. Но вы сказали о том, что не считаете, что женщина нуждается в мужчине.

— Да.

— Я думала об этом. Я думаю, что некоторые женщины нуждаются. Такие, как Клэр. Понимаете, ей не перед кем покрасоваться, если рядом нет мужчины. Но вы не такая. Когда я думаю о вас, мне кажется, что вы не просто женщина: вы — личность.

— Спасибо. Я принимаю это, как комплимент, — сказала Харриет, имея в виду именно это.

— Все в порядке. Будем сейчас готовить?

Линда объявила, что она хочет научиться готовить. Харриет запротестовала, сказав, что едва ли здесь ее можно считать учителем, но Линда была непреклонна.

Она сказала, что ей нравится кухня Харриет, которая является частью ее квартиры. Она добавила, что в Бел-Эйр Мерседес не любила, чтобы Линда вообще ходила на кухню, и когда Каспар бывал в Литтл-Шелли, тоже не было никакой возможности поготовить, хотя он может приготовить любое блюдо, у него талант к этому.

— Да, я знаю, — согласилась Харриет.

Итак, они договорились, что приготовят дома ужин на двоих, и приготовит его Линда под руководством Харриет. Они договорились между собой, что приготовят цыпленка-гриль с лимоном и запеченные фаршированные яблоки — это было то меню, которое, как считала Харриет, они смогут осилить, и оно будет достаточно сносным.

Линда надела передник и закатала рукава своей новой футболки. Вместе они выложили все необходимые продукты. Линда вставила кассету в магнитофон и весело напевала.

— Осторожнее с тем ножом, он острый, — предупредила ее Харриет, расправляясь с пучком свежей зелени, принесенной с рынка.

— Я умею с ним обращаться, — спокойно ответила Линда.

Они трудились бок о бок, им было приятно друг с другом. Харриет надеялась, что Линда получает такое же удовлетворение от их совместной работы, какое она открыла в себе. Когда зазвонил телефон, Харриет предположила, что в шесть часов вечера в субботу это может быть Джейн или Дженни, а, возможно, и Элисон. Не раздумывая, она сняла трубку со стены рукой, запачканной в масле.

— Харриет? — спросил глухой мужской голос. — Это был Мартин Лендуит.

Это было так неожиданно, что Харриет смогла только повторить традиционное:

— Здравствуйте. Как поживаете?

Прошло несколько месяцев с тех пор, как она разговаривала с ним в последний раз. Ее отлучение от «Пикокс» было полностью организовано Робином. Впоследствие Мартин написал ей письмо, выражавшее сочувствие продуманно подобранными словами.

— Очень хорошо, благодарю вас. Харриет, Аннунзиата с несколькими из наших друзей в Хэмпстеде, и я встречаюсь с ней там на обеде. Я полагаю, что это не очень далеко от того места, где вы находитесь. Можно мне заглянуть к вам на пятнадцать минут на обратном пути?

Харриет не удалось достаточно быстро придумать отговорку. Она была слишком взволнована разговором с ним. Она смогла только промямлить:

— Да, я полагаю, что можно.

Мартин был скользкий, как масло, которым Линда натирала кожицу цыпленка.

— Тогда около семи, — сказал он.

Харриет оставалось только выслушать гудки отбоя.

— С вами все в порядке? — спросила Линда.

Харриет вздохнула, предвидя неприятности.

— Это был Мартин Лендуит. Ты его помнишь?

Линда скорчила неестественную гримаску.

— Брр. Этот дом. Все те портьеры и подушечки.

Харриет подумала, что так как Бел-Эйр был своим домом, Линда не смотрела так критично на украшения Клэр. Она помнила, что по сравнению с Бел-Эйр дом в Литтл-Шелли выглядел унылым и мрачным.