Брайан присел на подоконник и сжал голову руками.

– У меня такое чувство, что я рехнулся. Эта женщина мне изменяет, а я на это смотрю и ничего не делаю!

Я подошла к нему и остановилась на расстоянии пары шагов.

– Не смотри на меня такими глазами, – проговори Брайан и, высокомерно подняв голову, повернулся ко мне в профиль.

– Милый… – начала я осторожно.

– Снимай эти побрякушки ко всем чертям!

Я расстегнула серьги, сняла браслет и остановилась в нерешительности.

– Да что с тобой, Мадена? Ты не понимаешь английский?

Расстояние между нами Брайан преодолел за долю секунды – я даже не успела подумать о том, чтобы отойти назад. Одним уверенным движением он сорвал с моих плеч платье, сжал мое лицо в ладонях и заглянул в глаза.

– Я не собираюсь выбирать тебе подруг, – сказал он тихо, почти шепотом. – Но увлекаться этой женщиной не советую. – Он наклонился чуть ниже. – А если ты прикоснешься к кокаину, я убью тебя. Поняла?

Я молча кивнула.

– Не слышу! Поняла?!

– Да. Брайан, ты делаешь мне больно!

– Прости, дорогая. Прости. – Он обнял меня и погладил по волосам.

Я положила голову ему на плечо.

– Я не прикоснусь к наркотикам. Обещаю. Ты мне веришь?

– Конечно, верю. Может, я полный дурак, но я тебе верю… – Брайан коснулся пальцами моей щеки, наклонился и поцеловал. – Хотя… какая разница? Да сними ты это уже!

Замок колье почти щелкнул, и алая драгоценность, напоследок сверкнув, распласталась на бархате платья.


… – Разве тебе завтра не надо на работу? – спросила я Брайана, который курил, сонно прикрыв глаза.

– Нет, – ответил он. – А у леди есть планы?

– Леди идет на работу, но мне было бы приятно, если бы… ты меня встретил.

Брайан приоткрыл один глаз и посмотрел на меня.

– Может, леди хочет, чтобы я приготовил ужин?

– Отличная идея!

– Надо же, – спокойно сказал Брайан, снова закрывая глаза и поудобнее устраиваясь на жесткой диванной подушке. – А как леди будет со мной расплачиваться? Наконец-то покажет мне татуировку?

– Может быть, – ответила я, поднимаясь и потягиваясь. Диван оказался тесным для двоих

Брайан тоже потянулся, но не открыл глаз.

– После таких обещаний джентльмену будет трудно сосредоточиться на приготовлении ужина.

Вдруг мой гость поднял голову.

– Черт, я совсем забыл! Я тебе кое-что принес. Дай-ка куртку.

Я взяла со спинки кресла куртку, и Брайан достал из кармана атласный мешочек.

– Повернись спиной, – скомандовал он.

Отгоняя мучившее меня дежа вю, я пощупала украшение, после чего подошла к зеркалу и восхищенно ахнула. Колье состояло из нескольких крупных камней и россыпи мелких, которые были скреплены в форме звезд.

– Это… бриллианты? – осторожно спросила я.

– И они тебе очень идут. А бриллианты идут не каждой женщине.

– Ты сошел с ума! Ведь это стоит огромных…

– Для таких дотошных леди, как ты, там есть записка. Прочитай. И вопросов не будет.

В записке значилось следующее: «Женщине, которая для меня дороже и красивее всех бриллиантов мира». А ниже была подпись – две буквы: «Б.Ф».

Глава 15 (Брайан)

В ту пору, когда все мальчики мечтали о старшем брате, я мечтал о старшей сестре. Ведь существует множество вещей, о которых брату рассказывать просто-напросто противопоказано. Как найти в себе силы для того, чтобы сообщить о позорном проигрыше на очередных соревнованиях? Или же поделиться страшной тайной – рассказать о ненависти к школьным урокам спорта? С братом, как с мужчиной, можно говорить только о победах. А вот сестре можно рассказать все.

Но в семье я был единственным ребенком. У отца было двое младших братьев, и он знал, какие испытания выпадают на долю самого старшего. И, хотя его братья не добились в жизни такого успеха, как он (один из них был банкиром средней руки, второй – ювелиром с достатком гораздо ниже среднего), отец не верил в то, что эти «семейные сложности» формируют характер ребенка и закаляют его волю.

– У меня будет единственный сын, – говорил он маме. – И я отдам ему все, что у меня есть. Все, что я смогу ему отдать. И не буду размениваться на других.

Не знаю, что по этому поводу думала мама. С отцом она никогда не спорила. Не хотела или же просто не могла – для того, чтобы с ним спорить, нужно было иметь большую смелость.

Когда мама была на пятом месяце беременности, то ее подруга сказала:

– Дорогая, у тебя будет девочка! По всему видно!

Думаю, не стоит даже пытаться описывать реакцию отца. Он был зол. Конечно, злился он только первое время – недели две. Потом он уже и думать забыл о планах насчет единственного сына и стал таким же, как миллионы счастливых мужей – звонил домой из университета по десять раз на дню, спрашивая, все ли хорошо и пытался «слушать меня», приложив ухо к маминому животу. Он мог проводить за этим занятием часы. Сейчас я отдал бы многое за то, чтобы увидеть его лицо.

Я родился крошечным восьмимесячным малышом, слабым и бледным. Врачи заставили меня вдохнуть только минут через семь, после чего обратились к маме:

– Вы можете взять своего сына, мэм. Но ненадолго. Ему нужен специальный уход.

– Сына? – только и спросила мама.

Удивились все. Особенно отец, который мужественно согласился сопровождать маму во время родов (ну и что, что он на второй минуте упал в обморок?). Не только удивился, но и очень обрадовался.

– Как мы назовем его, дорогой? – спросила мама у отца через несколько дней.

– Брайан, разумеется, – ответил отец.

В роду у нас не было ни одного Брайана, иначе мне бы об этом обязательно расскзаали с гордостью. Вероятно, так звали какого-то исторического персонажа, любимого отцом. Иногда я сетовал на судьбу – в конце-то концов, отец, как историк, мог бы дать мне другое имя, более звучное – к примеру, Франклин (Рузвельт), Бенджамин (Дизраэли), или же какое-то еще. Но свое имя я любил, и ни за какие сокровища мира не согласился бы его поменять.

По сей день я задумывался о том, какой могла бы быть моя сестра. Такой же, как и я? Или полной противоположностью? Думал я и о том, есть ли среди знакомых мне женщин такая, которая могла бы сойти за сестру. И она была. Ее звали Надья.

После того, как мы решили закончить с глупостями, наши отношения почти не изменились. Мы, наверное, даже стали ближе. В ерунду вроде дружбы между мужчиной и женщиной я не верил, и поэтому эти отношения вполне можно было считать отношениями брата и сестры. Правда, брат хотел от сестры не совсем братских вещей, но это уже поэзия.

По крайней мере, так было до того, как произошли последние события.

… Никаких планов на день у меня не было. Я переслал готовые статьи по электронной почте, приготовил очередную чашку кофе и уселся за компьютер – играть в шахматы. Но игра не клеилась. Я пропускал простейшие ходы и никак не мог сосредоточиться. Мне было не до шахмат. Раз за разом я восстанавливал в памяти день, проведенный с Маденой. Во-первых, я в очередной раз испытал незабываемое ощущение – одиночество в тесной квартире. Во-вторых, получил возможность поближе познакомиться с миром Мадены – изучить книги, диски, безделушки на полках. И, в-третьих, сделал то, что приготовил ужин. Но не для себя, а для дорогого человека, что, разумеется, гораздо приятнее. Приготовил со знанием дела (и с душой, разумеется) – мясо, гарнир, салаты, пирог. И купил бутылку вина.

Ужин Мадену шокировал. Судя по ее расширенным от удивления глазам, она ждала всего – но только не этого.

– Знаешь, – сказал я Мадене за едой, – я бы предпочел, чтобы все было по-другому. Чтобы я возвращался домой, а ты меня ждала.

– Это было бы здорово, – мечтательно проговорила она.

Важный разговор прервал отец Мадены. Он позвонил и поинтересовался, как поживает ее дочь. А заодно спросил, как дела у ее мужчины.

И сейчас, сидя в кресле и оглядывая гостиную, я думал о том, что говорил правду. Я действительно хотел, чтобы Мадена жила со мной. Здесь, в не в своей каморке. Чтобы просыпалась рядом со мной. Чтобы садилась в мою машину, чтобы я отвозил ее на работу. Хотя не буду кривить душой – мне не хотелось, чтобы она работала. Зарабатывал я достаточно для того, чтобы содержать женщину. Рэй прав – женщине нельзя работать. Деньги в дом должен приносить мужчина. Женщина приносит в дом тепло и любовь.

Еще пару месяцев назад я бы приструнил себя за такие мысли. Оставь то, что ты влюбился, приятель – это полбеды. Но чтобы одна и та же женщина просыпалась рядом с тобой? Жила за твой счет?! В твоем доме?! Да ты совсем съехал с катушек, дорогой друг!

Но сейчас я думал о том, что максимум через пару недель Мадена будет жить здесь. Обязательно будет. Другого выхода из ситуации не существует.

На данный момент меня волновало только одно – история с Надьей. Вот уж точно – любовный треугольник. И какой! Мне всегда говорили, что я притягиваю странности.

Такой тип женщин, как Надья, был мне знаком. Их невозможно ни приучить, ни обидеть сомнительным комплиментом. Они слишком уверены в собственной неподражаемости. На них не действует отсутствие внимания, они не дуются на молчащий телефон. Они отлично знают – рано или поздно мужчина вернется. Если это тот мужчина, который нужен им.

Тот факт, что с Надьей мы знакомы давно, и упрощал, и усложнял ситуацию. Упрощал потому, что я хорошо знал эту женщину. А усложнял потому, что мне были дороги наши отношения. Но вариантов было мало – игра затянулось. И кто-то должен был положить всему этому конец.


… Надья ответила после третьего гудка.

– Господин Влюбленный Идиот решил мне позвонить? Как мило.

– Ты не предлагаешь мне угадать, где твои пальчики? Это значит, что ты еще в университете. И даже не успела сесть в машину.

– Ты думаешь, что при виде твоего имени на определителе мои пальчики автоматически оказываются там?

– А разве это не так?

Надья рассмеялась.

– Ты заработался, Брайан. Тебе срочно нужно отдохнуть!

– Я звоню тебе именно для того, чтобы куда-нибудь пригласить.

– Я тоже хотела позвонить, но мои пальчики были заняты…

– Понимаю. Ты нашла мое имя в телефонной книге – и этого хватило.

Я подошел к окну, приоткрыл ставни и вдохнул свежий воздух.

– Многообещающее настроение, – резюмировала Надья. – Ты заслужил сюрприз. Я поведу тебя туда, где ты никогда не был. Запиши адрес. Назовешь мою фамилию – и тебя впустят. А потом тебе надо будет найти человека по имени Крис. Да, и вот еще что. Сделай одолжение – оденься прилично.

– Ты меня обижаешь.

– Да, а где моя… прости, твоя девочка?

– У родителей. Ужинает в семейном кругу. Принести тебе мои… прости, твои вещи?

– Ах, платье и драгоценности? Нет, пусть оставит себе. – Надья выдержала паузу. – Держу пари, ты был зол, как тысяча чертей!

– Да, если выражаться как можно более мягко.

– Обожаю, когда ты устраиваешь сцены! Мадене тоже надо научиться получать от этого удовольствие. Я сажусь за руль, дорогой. Поговорим вечером. Мне ведь еще надо, – она красноречиво промолчала, – привести себя в порядок. Для тебя. Ах, мы не назначили время! В девять. Увидимся. Чао.


… Ни для кого не секрет, что в любом закрытом клубе существует определенная форма одежды, которой должны придерживаться гости. Например, к мадам я приходил если не в костюме, то обязательно при галстуке. В данном случае подобные правила только подчеркивали тот факт, что все посетители клуба – одна большая семья.

О форме одежды, принятой в клубе, я поинтересоваться не догадался. Перезванивать было дурным тоном – я бы выставил себя в не совсем выгодном свете, да и Надья вежливо попросила не мешать ей. Может, она действительно была за рулем, а, может, и в постели с очередным любовником, но нарушать покой леди я счел неприличным, а посему вспомнил один из полезных советов Бенджамина Дизраэли: «Если джентльмена пригласили на прием, но забыли сообщить ему о том, что одеть, то он должен быть либо в белом, либо в черном».

Немного подумав, я остановил свой выбор на черном. Хотя бы потому, что в ночных клубах часто бывают ультрафиолетовые лампы, и в свете таких люди в белом напоминают клоунов. Я надел шитую золотом рубашку и брюки, после чего оглядел себя в зеркало и подумал, что неплохо было бы захватить очки, защищающие глаза от того самого ультрафиолетового света. В очках я выглядел по-пижонски, но это меня не смущало. Я отлично знал, что пижонство и эффектность разделяет тонкая и незаметная для многих грань.