Нэнси Прайс - Женщина ночи

Дон попрощался с ней на улице две недели назад. Джей и Бет шли по ней сегодня ранним утром. А сейчас только Мэри осталась здесь. Она миновала винную лавку, прошла через ворота во двор и снова почувствовала себя одиноко. Их квартира будет выглядеть сейчас такой же голой и необжитой, какой она была в первый день их приезда. Сейчас она откроет дверь и войдет в безмолвные, тоскливые комнаты, где еще так недавно звучали голоса ее детей.

Но, когда она закрыла за собой входную дверь и повернула ключ в замке, оказалось, что квартира не пуста: она была наполнена полуденным солнцем. На сердце у Мэри стало спокойно.

Мэри прошлась по всем комнатам. Она слушала тишину, проникаясь все больше и больше чувством приятного одиночества. Ничто не мешало ей, никто не досаждал. Рэндел исчез, как ночной кошмар, со своей окровавленной рукой и осточертевшим ей постоянным запахом вина. Он не сможет найти дорогу домой, руководствуясь, как она, картой Лондона. И не найдет нужный маршрут автобуса.

Выйдя из кухни, где было полно вкусной еды, она прошла в спальню и выглянула в окно. Мимо проезжали залитые поздним полуденным солнцем лондонские автобусы.

Ее спальня.

Ее Лондон.

Ее квартира в Лондоне.

Время, которое ей предстояло провести в Лондоне… Недели и недели в городе, который никогда ей не надоедал. Недели полного одиночества и свободы.

Да еще и с деньгами. Заперев квартиру, она снова вышла на улицу. Мэри взяла в банке немного наличных денег, затем побродила по супермаркету в Ноттинг-Хилл-Гейте, размахивая продовольственной сумкой, и улыбнулась про себя, увидев всего шесть сортов овсянки и два сорта мыла. И при этом бесконечные полки с чаем и конфетами.

Обычные милые вещи… Она смотрела на красиво разложенные свежие овощи. Они были вымыты и аккуратно расфасованы. Полно было разнообразной свежезамороженной продукции в маленьких упаковках. Она купила сначала бифштекс. Затем замороженный картофель, присыпанный сыром, шоколадный пирог и бутылку винного ликера.

Когда начало темнеть, маленькую кухню Мэри заполнил аромат поджаренного бифштекса, запах лука и сыра, исходивший от приготовленного картофеля. Мэри нарезала салат из свежих овощей и налила себе в бокал немного ликера. Закончив приготовление ужина, она в полном одиночестве села за стол.

Желтый свет лампы мягко освещал ее гостиную. Снаружи доносился вечерний шум улицы. Он успокаивал ее. Предвкушая наслаждение, она положила себе в тарелку еду и в полной тишине принялась есть. Только стук вилки и ножа о тарелку нарушал тишину квартиры.

Когда она в последний раз ела вот так, в полном одиночестве?

Бифштекс был восхитительным. Съев несколько кусочков, Мэри рассмеялась, раскинув руки, наслаждаясь тишиной и спокойствием.

Завтра она возьмет напрокат пишущую машинку, и когда Рэнделу станет лучше, ее новый роман – «Хозяин» – будет уже напечатан. В принципе он уже закончен. Она привезла его с собой под видом своих дневников. Когда они вернутся домой, никто в университете ничего не сможет сказать о его «болезни», даже если и что-то узнают об этом. Предыдущая книга, наверное, уже поступила в продажу, а к тому времени новая уже будет готова к изданию. Это будет лучшее из того, что Рэндел «написал» до сих пор…

«Ублюдок!» – подумала она про себя, вспомнив, как сегодня днем Рэндел ползал по ковру на коленях с приставшей к подошве оберткой от жевательной резинки.

Бифштекс под ножом слегка сочился красным соком.

– Ты нашел хорошее время, чтобы заболеть! – воскликнула она.

От радиаторов шло тепло. Теперь никто не помешает ей смотреть телевизор когда и сколько вздумается, никто не станет загораживать его или выключать…

– Ну и черт с тобой! – в сердцах произнесла она. Картофель, присыпанный настоящим «чеддером», золотился у нее в тарелке, сверкая капельками масла.

Она отыскала свой «дневник» и, усевшись за стол, открыла его. Внутри она обнаружила несколько вырезок: обзоры и отзывы критиков на книги Рэндела. Эти писаки думали, что хорошо разбираются в «творчестве» автора, имя которого было напечатано на корешках этих книг.

Мэри пробежала глазами заголовки статей: «Рэндел Элиот – мастер слова!»… «Сила восприятия Рэндела Элиота»… «Писатель, который тонко разбирается в женщинах». Прочтя последний заголовок, Мэри улыбнулась.

«С помощью мельчайших деталей Элиот создает в сознании читателей образы, недоступные обыкновенному писательскому перу».

Прочтя этот абзац, Мэри сказала вслух:

– Это очень трудно сделать.

«Обычно наши писатели склонны прямо обозначать состояние своих персонажей: они или печальны, или счастливы, страстно влюблены, чем-то увлечены или, наоборот, подавлены, находятся в полном отчаянии. Это кажется несколько примитивным на фоне произведений Рэндела Элиота. У него все по-другому. Например, он описывает дождь, как капли струятся по стеклу, и чувство грусти и печали охватывает читателя, хотя он и не упоминает этих слов. Мы видим женщину, следящую за полетом пчелы в лучах солнца, и вместе с ней переживаем ее состояние радости и счастья. Не надо говорить нам, что женщина влюблена, когда она среди ночи танцует в пустой комнате. Когда человек дрожащими руками шарит по столу в поисках лезвия, нет необходимости писать, что он попал в безвыходное положение и думает о самоубийстве».

С трясущимися руками Мэри вскочила на ноги.

– «Рэндел Элиот». Да кто такой этот Рэндел Элиот? Тот, кто называет меня «тупицей» и «куском дерьма»?

Однако Мэри удалось погасить свой гнев, взять себя в руки и снова усесться за стол. Она просмотрела остальные вырезки. Не все отзывы были положительными и восторженными. Когда она читала негативную критику, то начинала понимать, что чувствует умная лиса, пустившая злых собак и охотников, похожих на критиков, по ложному следу, а сама тем временем отсиживающаяся в потайной норе.

Закончив чтение, Мэри потянулась и глубоко вздохнула. Да, Рэндел получит свою новую книгу, и на обложке будет стоять его имя. Его станут называть плодовитым писателем, потому что он постоянно печатается. Его странное поведение в обществе, в университете будут относить на счет странностей, свойственных талантливым писателям. Его будут считать «чудаком», «Дон Кихотом», «слегка чокнутым», хотя на самом деле это не что иное, как шизофрения, или «маниакальная депрессия», как объясняли ей врачи. Да, она сделает так, чтобы и эта книга вышла в свет. Это необходимо сделать, потому что в результате Рэндел сохранит работу в университете, а денег, вырученных за книгу, хватит на обучение Джея и Бет и на начало нового дела Дона.

Мэри подошла к окну и долго смотрела на ночную улицу.

– Не забывай, что ты в Лондоне, – напомнила она себе, отходя от окна и возвращаясь в освещенную комнату. – Книги, музеи, театры – все в твоем распоряжении. И еще – много-много вкусной еды!

В кухне она опять села за стол и отрезала себе целых два кусочка шоколадного торта.

На кухонном шкафу лежала стопка помятой бумаги. Листы были сплошь испещрены каракулями Рэндела. Рядом валялся его карандаш. Он до тех пор водил им по бумаге, пока отточенный кончик не ломался. Тогда он отшвыривал его прочь и брал новый. Дети говорили, что не могут разобрать ни одного слова. Да и что там было разбирать, если эти закорючки абсолютно ничего не значили.

– Только я могу прочесть все, что он пишет, – приходилось отвечать ей. – Кроме того, находясь в своем «трансе», он часто просто диктует мне, а я записываю.

Мэри вымыла посуду и решила принять ванну. В пустой квартире никто не мог помешать ей. Ванная комната не отапливалась, поэтому она налила полную ванну горячей воды и снова вернулась в кухню. Стоя на линолеуме в теплой кухне, она разделась догола и с ног до головы намылилась душистым мылом. Затем быстренько забежала в ледяную ванную комнату и до подбородка погрузилась в горячую воду. Какое блаженство! Это было просто замечательно…

Мысли ее вновь возвратились к Рэнделу. Она вспомнила недели, когда Рэндел, привязанный ремнями к кровати в больнице, проходил курс шоковой терапии. Однажды он убежал из больницы, и она долго искала его вместе с полицией по всему городу. Они нашли его в парке, где он прятался от больничного кошмара, съежившись на лавке. И этот больной человек в самом деле верит, что он пишет книги. С какой важностью он произносит: «моя книга… мой агент… мой редактор…»

Вспомнив это, Мэри мягко улыбнулась: он был так счастлив. Ладно, его работа будет и впредь в полном порядке.

Мэри с удовольствием вытянулась в ванне. Тело охватила приятная истома. Ее взгляд упал на разбитое стекло. Вместо прежней газеты она приспособила кусок картона.

Чистые подогретые полотенца в ее распоряжении. По радио передавали концерт классической музыки – Брамс. Мэри расслабилась, слушая музыку и нежась в горячей воде. Наконец она почувствовала, что может уже относительно спокойно вспоминать события сегодняшнего дня: бесконечные нелепые поиски одного яйца, удивленное лицо отца близнецов с вездесущего плаката, даже кошмарный бумажный цветок…

Когда вода в ванне стала остывать, Мэри завернулась в подогретое полотенце и быстро выбежала из холодной комнаты в теплую кухню. Наконец она освободилась от того кошмара, который ей пришлось пережить совсем недавно. Рэндел далеко и в полной безопасности. А она – свободна.

По радио звучала музыка Римского-Корсакова. Обнаженная, с одним лишь банным полотенцем на бедрах, Мэри сделала несколько танцевальных па вокруг стола.

Лондонская ночь. Звуки великого города проникали сквозь толстые стены и заполняли все комнаты. По улице прогромыхал грузовик, и стены отозвались мелкой дрожью.

Дети разъехались. На холодильнике остались забытые ими музейные каталоги и букетик маргариток в вазе. На чашках, сложенных в раковине, еще остались следы их губ – она заметила их, когда мыла посуду.

Мэри почувствовала, что слишком устала, чтобы делать что-нибудь еще. Пора спать. Она выглянула на улицу через просвет в занавесках – запертые ставнями магазины на темной Кенсингтон-Черч-стрит, причудливые в свете уличных фонарей липы с облетающей листвой…

Прежде чем выбрать себе кровать, Мэри обошла все комнаты. Нет, она не будет спать ни в кровати Рэндела, ни в своей. Дети так аккуратно застелили свои постели, будто хотели напоследок сказать ей, что любят ее и заботятся о ней. Они всегда помогали ей по дому. Она подумала о Майкле и поняла, что ужасно соскучилась. Ее старший сын такой же высокий и темноволосый, как она; улыбка не сходит с его лица… Как он далеко сейчас.

Подушка Бет еще хранила запах ее волос. Прошло совсем немного времени с тех пор, как она спала здесь. Мэри забралась в постель Бет и замерла, пытаясь унять дрожь и согреться, прислушиваясь к звукам Лондона, от которого ее отделяла лишь одна стена.

Постепенно постель согрелась, и Мэри перестала дрожать. Она дышала родным запахом Бет и думала о своих детях: где они спят сейчас, разбросанные по всему свету?

Теплый комок подкатил к горлу, и она заплакала, уткнувшись лицом в подушку Бет, вспоминая белое как мел лицо Рэндела и бумажный цветок, приколотый к его руке.

Уличный шум и солнечный свет, проникающий сквозь занавески, разбудили Мэри. Она открыла глаза, села в постели и обнаружила, что находится в кровати Бет. Все двери, ведущие из холла в другие комнаты, были открыты настежь. По тишине в квартире можно было предположить, что, кроме нее, здесь никого нет.

– Рэндел, – невольно произнесла она, и вчерашний день встал перед глазами.

Знакомые вещи в квартире лучше любых слов подсказали ей, кто где находится. «Вещи, как и старые привычки, никогда не подведут», – подумала Мэри. Следуя своему привычному распорядку дня, она умылась, почистила зубы, приготовила завтрак, убрала постель, оделась и вымыла посуду.

Рэндел находился в безопасности. И она знала, как найти его. Поэтому вначале она решила отправиться на поиски магазина, где можно будет взять напрокат пишущую машинку. Она вышла из дома и, расспросив о магазине, на автобусе доехала до него. Он оказался маленьким и пыльным. Терпеливо ожидая, пока ее обслужат, Мэри наблюдала через стекло витрины, как напротив, через улицу, сносят дом. Фасад снесли, обнажив прятавшиеся за ним комнаты с лепными потолками и карнизами. От этого дом казался голым. Что-то непристойное было в этом зрелище, словно кто-то выставлял на всеобщее обозрение чью-то интимную жизнь или подслушивал чужие разговоры, не предназначенные для посторонних ушей.

Подобрав подходящую пишущую машинку, Мэри вернулась домой, сложила сумку Рэндела и, взяв с собой карту, отправилась в Фэйерлон.

Пройдя в обратном порядке свой вчерашний маршрут, улицу за улицей, она наконец увидела знакомый дом.

Пока она наслаждалась одиночеством, Рэндел всю ночь провел здесь.

У дверей все еще стояли пустые бутылки из-под молока, которые она заметила, уходя вчера.