– С распоротым брюхом!

– Ужас какой. Ненавижу рыбу. Я мясо люблю. Мясо и колбасу.

– Рыба полезней… – пролепетала Соня.

– Знаю. А колбаса вкуснее! И костей в ней нет… О чем я? Нет, я, конечно, проверю эти факты, но… Выпейте воды, не плачьте. Так вот, я все, рассказанное вами, проверю, но учтите – хорошего мало. Иса Руденко, ваш жених, до пятнадцати ноль-ноль был в банке, в Москве. Это документально подтверждено. Два часа ехать до поселка… Но вот с семнадцати ноль-ноль до восемнадцати ноль-ноль вашего жениха никто не видел… В шесть он вызвал милицию. Что было в этот промежуток, с пяти до шести?

– А что Иса говорит?

– Что он может говорить? С пяти до шести гулял по лесу. Естественно, без свидетелей. Говорит, гулял и думал о вас. Потом отправился к Сидорчуку. Вошел (дверь была открыта), увидел труп Сидорчука, попытался оказать тому первую помощь, потом понял, что это бесполезно, позвонил в милицию… Вот что он говорит.

– О господи… – подавленно прошептала Соня. – Что же делать?

– Ищите хорошего адвоката. Не экономьте. Суд, конечно, предоставит вашему жениху бесплатного адвоката, но… сами понимаете, в какой стране живем! – развела руками следователь. – Бесплатным бывает только сыр в мышеловке.

– А я могу увидеть Ису? – с надеждой спросила Соня.

– Сейчас – нет. Сейчас ведутся следственные мероприятия… Позже.

Соня вышла от Агеевой подавленная и растерянная. В общем, Агеева была не самой плохой теткой и рассуждала правильно… Но только Соня знала, что Иса не мог убить Игоря. Не мог, и все тут.

Где взять денег на хорошего адвоката? Иса был практически разорен, все деньги ушли на восстановление прудового хозяйства. На имущество наложен арест. У Сони денег не было. То есть были: недавно она получила очередной гонорар от кондитерской фабрики «Б. Чиркунов». Гонорара хватило бы на новое платье, туфельки, бесполезную консультацию у очередного медицинского светила, оплату квартиры в Москве, но… на оплату хорошего адвоката – нет. Это были не те деньги.

«Занять? У кого? У Исы был единственный богатый друг – Игорь… Не у Галины же Петровны просить, не у Гоши… Они и так от зарплаты до зарплаты жили, а теперь, без Исы, совсем пропадут… Если прудовое хозяйство пойдет с молотка…»

Соня ненавидела себя за слабость, беспомощность.

«Нет, я все-таки вытащу Ису… Я докажу, что это не он убивал! Где же найти денег?!»

Родные? У Исы не было родных. Странный старик в Вышнегорской больнице? Отец, не отец Исы… Одно ясно – нищий старик. Бомж. Сами мы не местные… Ладно, это сейчас не важно, навестить старичка можно будет потом.

Другой вариант – Сонины родные. Снежана и Элеонора. У них денег точно не было, все, что зарабатывали, тратили на шмотки и силикон с ботоксом. Им даже не хватало, они в последнее время сами были в долгах, поскольку растеряли своих спонсоров…

И в этот момент Соня вспомнила о Фреде. Загадочный бизнесмен, гражданин мира! «Я, конечно, нехорошо с ним поступила… Сбежала тогда… Ох и подленькая я бываю иногда!.. Могла бы вежливо поговорить, объяснить – а не сбегать. Но… нет, не могла!» Соня вспомнила тот вечер, когда Фред на палубе теплохода делал ей предложение. По всем правилам, красиво делал. Как в кино!

Только вот страшно было почему-то… Фред поцеловал ее – как будто заклеймить хотел, вот как поцеловал. Словно сказать хотел, что она навеки ему будет принадлежать, после обручения… Не знал Фред, что Соня никогда не хотела быть чьей-то. Что лишь для Исы сделала исключение. От Исы она не смогла отказаться. От Исы, который «ликом черен и прекрасен»…

…Соня вошла в свою московскую квартиру, бросила сумочку на диван. Вечернее солнце светило в окна…

Еще один дивный вечер, который нельзя было разделить с Исой! Надо позвонить мачехе, узнать, как найти Фреда.

В этот момент в дверь позвонили. Так часто бывало – Снежана с Элеонорой, услышав, как хлопает дверь на лестничной площадке, сами спешили к ней…

Соня распахнула дверь – на пороге стоял Фред. «Словно услышал мои мысли!» – мелькнуло у Сони в голове.

– Пустишь? – вежливо спросил тот.

– Да… Да, заходи!

Фред вошел в комнату, сел на диван. Сегодня «гражданин мира» был одет в летний костюм из хлопка, на голове – странная панама, чем-то напоминающая колониальный шлем… Он скинул ее – обнажилась костистая, лысая голова.

Соня встала у окна, сложив руки на груди. Она волновалась, пытаясь продумать свою речь.

– Фред… Фред, прости меня, что тогда так все получилось. Я не хотела тебя обижать…

– Да-да. Понимаю. Ты никого не хочешь обижать, но почему-то обижаешь всех. Нет, не обижаешь, а смертельно ранишь. Настоящая… э-э, девушка Достоевского.

– Чья девушка?

– Девушка из романов писателя Достоевского, – пояснил Фред с усмешкой. – Милая и трогательная Сонечка.

– Я тебя смертельно ранила? – испугалась Соня.

– Почти. Почти… Но я еще жив, как видишь! – опять усмехнулся Фред. Соня не понимала, шутит тот или говорит серьезно.

– Ты еще найдешь свою любовь…

– Я не хочу любви, – поморщился Фред. – Фи, как это… как это по-русски?.. банально!

– А чего же ты хочешь?

– Хочу только Сонечку. Милую Сонечку. Моего жестокого ангела.

«Вот и поговори с таким… Странный какой-то!»

– Фред, мне нужны деньги, – вздохнула Соня, опять прибегнув к своему любимому приему. Лучшая дипломатия – это никакой дипломатии.

– Много?

– Много.

– Я могу спросить – зачем?

– Лучше не надо.

Фред задумался.

– А как будешь возвращать долг? – подумав, спросил он.

– Пока не знаю.

– Вандерфул! – звонко щелкнул пальцами Фред.

– Ты согласен?

– На определенных условиях. Ты должна принять мое предложение руки и сердца. И уехать со мной.

В первый момент Соня страшно обрадовалась. Фред даст денег! Но в следующий момент она поскучнела… И словно в себя пришла. Образумилась. «Боже, что я делаю?! Совсем дурочка!» Новая мысль пришла ей в голову. И как она только раньше об этом не подумала?..

– Нет, – быстро произнесла Соня. – И… и давай забудем. Я передумала. Не надо мне твоих денег.

– Соня, Соня, Соня… Ты непостоянна, как ваша московская погода… – укоризненно произнес Фред. – Ты сама-то знаешь, чего хочешь?

«Знаю. Я хочу быть с Исой. Всегда. Всю жизнь. И больше мне ничего не надо…»

– Почему ты молчишь? О чем ты думаешь?

– Так… пустяки.

– Может быть, ты угостишь меня чаем? Где оно, ваше русское гостеприимство?

– Что? Чаю? Да, сейчас…

Соня ушла на кухню. Вернулась с подносом минут через десять.

– Вот, пожалуйста…

– Это что? Боже, кипяток! Пар идет… Прости, я неправильно выразился! – засмеялся Фред. – Я бы хотел холодного чаю… Я привык пить холодный чай.

Соня принесла из холодильника лед.

– Шукри-я.

– Что?

– Я говорю – спасибо, – ответил Фред, бросая лед в чай.

– На каком языке? Впрочем, не важно…

Фред отпил чай. Потом отставил чашку и взял Соню за руку:

– Ты даже не представляешь, дунья, сколько женщин у меня было…

– Пожалуйста, не надо, – покачала головой Соня.

– …нет, надо. Я сам с собой сейчас говорю, знаешь? О, сколько женщин у меня было… Я перестал различать их лица. Я думал, что мое сердце умерло. Но увидел тебя, Сонечка, и… – он безнадежно махнул рукой. В этот момент Соне его стало жалко.

– И что? – спросила она.

– А ничего. Не слушай.

– Со мной тоже нечто подобное произошло, – вдруг вырвалось у Сони. – У меня не так много было мужчин, но… и я думала, что мое сердце умерло. – Соня помолчала, потом добавила с удивлением: – А оно не умерло! Прости, что не сказала тебе раньше… Так вот, есть один человек. Его зовут Иса… Впрочем, не важно, как его зовут. Я его люблю. Нет, не так… Не то… Я не просто его люблю, я… я за ним в ад пойду. Господи, какие слова дурацкие! Ад! Нет, я на рай надеюсь, но, если придется, я под землю готова спуститься…

Несколько мгновений Фред молчал, замерев, а потом вдруг выплеснул чай Соне в лицо:

– Сука.

– Что ты делаешь? – в ужасе закричала Соня, отскочив в угол комнаты. – Ненормальный…

– Соня! – Фред, кажется, сам испугался своего поступка. – Соня, я не хотел…

– Уходи!

* * *

– …Но он же не кипятком тебе в лицо плеснул! А, слава богу, чаем со льдом… – воскликнула Снежана (через несколько минут после ухода Фреда к Соне заявились любимые родственницы). – И чего ты хотела? Как он должен был отреагировать на твои слова о том, что ты любишь другого? И это после всего того, что Фред для тебя сделал?

– Для себя он делал, не для меня… – пробормотала Соня.

– Но почему он так разозлился?

Тогда Соня, собравшись с духом, рассказала мачехе и сводной сестре об аресте Исы. О том, что Фред разозлился потому, что узнал – у него есть соперник…

Снежана с Элеонорой выслушали известие об аресте Исы молча. Потом долго не могли собраться с мыслями.

– Боже… – наконец простонала едва слышно Элеонора, заломив руки. – Почему так? Почему на нас столько бед свалилось, а?.. Что за злой рок преследует нашу семью?

– Мама, не надо…

– Молчи, Снежаночка. Нет, это бесчеловечно… Соня, я обещала твоему папе смотреть за тобой! Беречь! А ты?..

– Иса не убивал Игоря, – прошептала Соня.

– Да откуда ты знаешь, убивал или нет? – всхлипнула Снежана. – Сонька, дурочка… Ты такая наивная! Сама говоришь, что все улики против твоего Исы!

– Он не убивал.

– Надо же, моя приемная дочь связалась с уголовником… Дай воды.

Соня принесла воды.

– Такой человек… Бизнесмен… Интересный, умный… Влюблен, как мальчишка… Подарки дарит… Предложение руки и сердца сделал! А она вцепилась в какого-то уголовника… Недаром говорят, что любовь зла…

– Фред в моей сумке рылся, – неожиданно произнесла Соня.

– Что?

– Я выходила из комнаты – чай сделать, а он в моей сумке рылся… – повторила Соня. – Ушел, а я потом смотрю – там внутри все не так, перевернуто…

– Соня, ты о чем? – простонала Элеонора. – Фред рылся в твоей сумочке? Зачем ему это? Не смеши…

– Может, Соню решил проверить? – подала голос Снежана. – У меня Борька тоже вечно в сумочке копался, телефон сотовый проверял, эсэмэски читал.

– Ой, Снежаночка, твоему Борьке до Фреда – как до неба! – отмахнулась Элеонора. – И вообще, у Сони всегда бардак – что в голове, что в сумочке… Никто у тебя в сумочке не рылся, Соня!

– Даже если рылся, ничего страшного… Значит, любит, ревнует… Соня, ты должна помириться с Фредом! – выпалила Снежана. – Мама, у тебя тушь потекла.

– Да-а? – поразилась Элеонора. – Ой, правда, щиплет… А я тебе говорила, Снежаночка, ничего хорошего в этих новых брендах нет. Надо было проверенную тушь покупать, люксовую… А ты – давай сэкономим, давай сэкономим… – держась рукой за стенку, Элеонора побрела в ванную.

– Видишь, до чего ты маму довела? – сурово произнесла Снежана.

Соня промолчала. «Если б они знали, что я задумала! Нет, не скажу…»

– …а у мамы, между прочим, неприятности!

– Да? – еще больше расстроилась Соня.

– Да. Ты вот пропадаешь в своем колхозе целыми днями, а у нас…

– Что?

– Только тихо… – Снежана покосилась на дверь, ведущую в коридор, и придвинулась ближе к Соне. – Короче, помнишь Витольда Романовича?

– Конечно, помню! – тоже шепотом отозвалась Соня. – Но Элечка с ним после этого Нового года рассталась!

– Да. Рассталась. И так неудачно, что жена Витольда Романовича обо всем узнала. Ну о том, что у ее мужа целых десять лет была любов… возлюбленная была. Как получилось: мама решила вернуть Витольду Романовичу его подарки – кольца, подвески, хрустального лебедя, которого он ей на годовщину преподнес, соковыжималку бошевскую, вазу китайскую напольную, тренажер, сервиз…

– Как же она все это дотащила? – поразилась Соня.

– Никак не дотащила! Вызвала посыльного с «газелью», тот все и перевез. И записку написала – дескать, эти десять лет для нее ничего не значат. А жена Витольда Романовича в этот момент дома была – ну когда посыльный все эти подарки привез. Причем это сразу после Нового года было… Так вот. Жена Витольда Романовича прочитала записку и закатила страшную истерику – она даже не догадывалась, что у ее мужа есть любов… возлюбленная.

Соня, сжав руки, слушала сводную сестру.

– Ну, конечно, неприятно… скандал, и все такое… И она заболела. Очень серьезно причем.

– Элечка?

– Типун тебе на язык… Жена Витольда Романовича заболела! Рак. Причем стремительный. На нервной почве, наверное, от переживаний. Ей, конечно, операцию сделали, химиотерапию вот сейчас проводят…

– Бедная женщина, – мрачно прошептала Соня. – Это ужасно. Узнать, что муж десять лет жил двойной жизнью… такой удар!

– И этот дурак, Витольд Романович, теперь обвиняет во всем маму. Дескать, теперь из-за мамы умирает его жена! Десять лет он, значит, гулял от нее налево, а как только узнал, что она умирает, – буквально обезумел! На коленях ползал, в церкви молился, из больницы не выходит практически… Теперь звонит и проклинает маму!