— Наконец-то и про нас вспомнили! — подала голос Клавдия Семеновна, бывшая учительница, пенсионерка, которую Полина пригласила на роль Кабанихи. — А что за помощь-то будет? Моральная или материальная?

Самодеятельные артисты поддержали Клавдию Семеновну легким смехом.

— Если моральная, то мы сразу отказываемся! — подхватил Генка Капустин, водитель колхозного автобуса и по пьесе — сын Кабанихи.

Артист Генрих беспокойно заерзал на своем стульчике. Чем-то Полину смущала ситуация, Ирма сразу заметила. Их руководительница подыскивала слова, хотя обычно говорила легко и просто.

— Какую помощь мы выберем, это зависит только от нас. На каждый театр выделены деньги. Только одни запросили помощь в виде работы режиссера, другие решили на выделенные деньги изготовить декорации. Можно заказать костюмы для спектакля. Давайте послушаем Анну Игоревну.

Художница по костюмам рассказывала интересно, показывала картинки. Ирма заслушалась. Ей только стало немного жаль артиста. Уж больно он ревностно поглядывал в сторону художницы. Справедливо опасался, что сельчане выберут ее услуги, а не его. Художница рассказывала, как изготавливаются костюмы в театральной мастерской, показывала фотографии.

После того как она отрекламировала свои услуги, художница засобиралась на автобус, а артист изъявил желание остаться на репетицию. Но едва за ней закрылась дверь, он обратился к сельчанам с речью:

— Это, конечно, все очень красиво… Но я вам не советую, господа… Пустая трата денег. Вы можете взять костюмы напрокат, да хотя бы в нашем театре. Мы ставили «Грозу», лет семь назад. А вот режиссер вам необходим.

— Это почему же? — поинтересовался Генка Капустин. — Ъ нас Полина Петровна режиссер.

— Да, конечно, у вас прекрасный руководитель, — смиренно сложив руки «лодочкой», согласился Генрих. — Но ведь у Полины Петровны нет специального образования? Я не ошибаюсь?

Он оглянулся на Полину. Та покачала головой. Нет, не ошибается.

— Ну, тогда о чем говорить? — развел руками Генрих. — Вам не о костюмах думать надо, не о декорациях, друзья мои. Режиссер и только режиссер! У спектакля должна быть идея, сверхзадача… А актуальность? А современное прочтение? Нет, что ни говорите, без профессиональной руки сейчас никуда! Я настоятельно вам советую хорошенько подумать, прежде чем принимать решение.

— Мы подумаем, — внушительно заверила его Клавдия Семеновна. По ее тону Ирма поняла: артисту здесь ничего не светит.

Он развел руками и покорно склонил голову. Затем, что-то шепнув Полине, артист отошел к книжным стеллажам и сделал вид, что углубился в книжки.

— Пусть нам управление культуры деньги наличными выделит, — понизив голос до громкого шепота, снова заговорила Клавдия Семеновна. — Ткань в городе купим. Костюмы-то для нас Дарья Капустина сошьет не хуже, чем у них в мастерской. А на оставшиеся мы декорации соорудим!

— Обойдемся без режиссера! — поддержали учительницу. — Пусть деньгами дадут!

— Тише, тише, — поморщилась Полина и оглянулась на артиста. Тот делал вид, что ничего не слышит. — У нас с вами остаются нерешенные вопросы, кроме затронутых ранее. Вот, например, у нас остается свободной роль Бориса.

— Как — свободной? Леша Величко вроде согласился? Полина развела руками.

— Запил, — ответила за нее Ольга, одноклассница Ирмы. Когда-то они были подругами, теперь виделись редко и обычно — мельком.

На последнюю реплику артист отреагировал нарочитой усмешечкой, Ирма обратила внимание.

— Целый год продержался, — подтвердила Полина. — А на двадцать третье февраля сорвался. Ума не приложу, кого пригласить.

— Может, участкового? — неуверенно предложил кто-то.

— Васю-то? — ужаснулась Клавдия Семеновна. — Да он двух слов не свяжет! Бе да ме! Какой из него герой-любовник? Он и роль не выучит…

— Володьку Никитина пригласите, — предложила Ольга. Все обернулись к ней. — А что? Парень холостой, временем располагает… — Ольга игриво сверкнула глазами.

— Согласится? — засомневался Генка.

— Я схожу к нему, — обрадовалась Полина. — Спасибо, Оль, за идею. Я совсем забыла про него. А ведь он у нас участвовал как-то в концерте…

— Да сможет он! — подтвердила учительница. — Парень с головой.

Наконец-то приступили к чтению пьесы по ролям. Ирма так ждала этого! Расселись кружочком, вокруг стола с газета-ми. Пьеса начиналась с диалога Катерины и Варвары. Заслышав слова знакомой пьесы, актер не утерпел, придвинулся ближе. Роль Варвары досталась Ольге, она читала, низко склонив голову к странице. По всему было видно, что видит она свою роль первый раз. Ирме же не терпелось начать репетиции в выгородке, свою роль она успела выучить наизусть. Она почти не заглядывала в книгу.

— Разрешите вмешаться, — наконец не выдержал актер. — Давайте разберем пьесу. О чем она? — Генрих с торжествующим превосходством оглядел собравшихся.

— О любви, — с игривой готовностью отозвалась Ольга. — О чем же еще?

— Все пьесы мира, милая девушка, написаны о любви. А еще о чем?

Полина молчала, ожидая активности от своих подопечных. Клавдия Семеновна показательно скрестила руки на груди. Она не желала участвовать в дискуссии, затеянной заезжим выскочкой. Актер ей не понравился, это уже все поняли. А Ирме стало жаль его, потому что они здесь были все свои, а он — чужой. И уехать он не мог, теперь ему нужно было дожидаться последнего автобуса. Поэтому она решила поддержать разговор:

— Я думаю, это мечта о свободе. Человек не может быть счастливым, если он несвободен.

Актер быстро повернулся к Ирме и с интересом посмотрел на нее.

— Как вас зовут, девушка?

— Ирма.

— Ирма? А что такое свобода, по-вашему?

Ирма растерялась, почувствовала, что краснеет. Ее выручила Ольга. Она поднялась, поправила на груди кофточку.

— Не по адресу вопрос, — усмехнулась она. — Ирма замужем и потому несвободна. А вот я — свободна как ветер!

Все присутствующие с облегчением засмеялись, поддержали Ольгину шутку.

— Только толку от той свободы никакой! — глубоко вздохнула Ольга, не сводя глаз с Генриха. — Женихов у нас в Завидове корова языком слизала. Нету… И поэтому лично я, господин актер, буду голосовать за вас, если меня, конечно, спросят… — Она повернулась и озорно окинула взглядом собратьев по труппе.

Самодеятельные артисты с удовольствием загоготали, благо Ольга отомстила за «господ», обозвав Генриха в ответную господином.

— Вот мы тебе и поручим товарища артиста на автобус проводить! — припечатала Клавдия Семеновна. — А то мы сегодня зарепетировались. Дед меня домой не пустит.

— Да и мне надо бежать корову доить, — призналась Полина и снова беспокойно взглянула на часы. — Следующая репетиция, как обычно, в среду. — И, повернувшись к девушкам, спросила: — Проводите, девочки, артиста?

Ирма хотела было возразить, но Ольга проворно ответила за нее:

— Ну не бросим же мы такого видного мужчину одного? Проводим, можете не сомневаться.

Все дружно поднялись, засобирались, загомонили. По дороге на автобусную остановку артиста и девушек догнал Генка Капустин:

— Анекдот знаете? Мужик к врачу приходит…

— Ген, ты бы шел домой, — недовольно оборвала его Ольга. — Мы твои анекдоты уже наизусть выучили!

— Нет, отчего же? — возразил Генрих. — Если молодой человек решил к нам присоединиться…

— Да какой он молодой человек?! — возразила Ольга. — Лапоть завидовский!

Генка топтался рядом, продолжая улыбаться.

— Оль, перестань, — одернула Ирма подругу. Она не понимала, чего добивается Ольга. Позорить Генку перед чужим человеком! Да они этого артиста скорее всего совсем не увидят больше, а Генка свой, родной почти. Конечно, он не красавец, для Ольги не жених, это ясно, но такой добрый, безобидный, разве можно с ним так? Это все равно что ребенка обидеть. — Рассказывай, Ген, — попросила она.

Но Генка махнул рукой и, все так же улыбаясь, попятился прочь от остановки.

— Побегу я, некогда… Покедова!

Он пожал артисту руку и быстро побежал вдоль домов по улице.

— «Покедова», — передразнила Ольга.

— Зачем ты так, Оль?

— Да ну его! Пристанет как банный лист… Лучше пусть Генрих нам что-нибудь расскажет… Генрих, а кого вы в театре играете?

Генрих повел бровями, распрямил грудь. Ирма догадалась, что рассказ предстоит насыщенный.

— Мне пора, — заторопилась она. — Вы уж тут без меня… проводитесь?

— Проводимся! — опередила Ольга всякие возражения артиста. И тут увидела знакомую зеленую машину, подъезжавшую к остановке. — А вот и милый твой, Ирма. Надо же как вовремя! На машине домой покатишь… — Ольга вздохнула, не скрывая зависти.

Павел подъехал вплотную, остановился. Вышел из машины.

— Вечер добрый… — проговорил он, окинув долгим взглядом замерзшую троицу. — Что это вы тут делаете? — И остановил свой взгляд на Генрихе.

— Мы с репетиции шли и… — торопливо начала объяснять Ирма, обнимая мужа за рукав тулупа.

— Садись в машину, — чуть слышно приказал он ей. Она тотчас нырнула в салон. — Все цветешь? — громко и развязно спросил он у Ольги. — Эх, где мои семнадцать лет…

— А мы вот артиста из города провожаем, — похвасталась та. — Актуальность пьесы разбирали…

— Во-он оно что… — непонятным для Ольги тоном протянул Павел и задержал взгляд на Генрихе. Тот приплясывал на снегу — к вечеру похолодало. — Разобрали? — спросил Павел. Ольге почему-то расхотелось шутить. — А вот и автобус…

Маленький синий автобус с вытянутым черным носом подъехал к остановке.

Павел сел в машину. Поехали.

— Полина Петровна попросила артиста проводить… Его отдел культуры прислал для помощи. А Ольга совсем не изменилась, да? Сегодня пьесу по ролям читали… Я уже отвыкла от театра, боюсь — получится ли у меня?

Ирма тараторила, беспокойно взглядывая на мужа. Но в машине было темно, она не могла разобрать выражения его лица. Он молчал. Молчал он и дома, за ужином. Отвечал только на вопросы матери. Кончив есть, Павел поднялся из-за стола и отправился наверх. Уже на лестнице, словно что-то вспомнив, он обратился к Ирме со словами, от которых у нее все внутри похолодело:

— Приходи скорей, дорогая…

Перемыв посуду, Ирма поднялась наверх, зашла в детскую. Дочка долго капризничала, прежде чем уснуть. Ирма терпеливо баюкала ее, слушая, как за стеной, у Игоря, работает телевизор. Дочка уснула, а Ирма все продолжала сидеть у кроватки и смотреть на ребенка. Она вздрогнула, когда скрипнула дверь и в комнату врезался луч света из коридора. Павел молча подошел и взял ее за руку. Ирма поднялась и покорно двинулась за ним. Молча миновали они узкий освещенный коридор, Павел плечом толкнул дверь в спальню.

В следующую секунду Ирма от сильного толчка в спину влетела в комнату и больно стукнулась о спинку кровати. Не спуская глаз с мужа, Ирма попятилась к стене. Ни один мускул не дрогнул на лице Павла, только в глазах появилось знакомое Ирме выражение. Их словно застилал туман.

— Паша, Паша… — Ирма попыталась пробиться сквозь этот туман. Но Павел подошел и наотмашь ударил ее по лицу. Ирма скрючилась и сползла на пол.

— Значит, артиста теперь захотела? — хрипло спросил он откуда-то сверху. — Ну и как они, городские? Слаще, чем деревенские? Ты для него так нафуфырилась? Это ты для него нацепила?

Ирма не поднимала голову, но догадалась, что Павел имеет в виду бусы, подарок сестры Эрны. Бусы появились давно, некуда было надеть. И сегодня, обрадованная внезапно свалившимся на нее праздником, надела впервые. Павел потянул бусы, Ирма почувствовала, как леска впивается ей в шею.

— Паша, больно, — тихо подала она голос. Но он тут же потянул сильнее, словно пробуя бижутерию на прочность, леска с колючими гранеными бусинами впилась ей в шею.

Ирма попробовала помочь себе руками. Леска разрезала кожу пальцев, с яростным стуком посыпались бусины… На глазах Ирмы выступили слезы. В следующую секунду Павел дернул ее за руку, и она оказалась на середине комнаты. Мельком увидела себя в зеркале шифоньера — красная, почти багровая щека, с правой стороны шеи выступает след пореза.

— Паша, этот артист уехал. Он больше никогда не приедет к нам, успокойся… Ты можешь спросить у кого угодно, я не оставалась с ним. Мы двух слов не сказали, Паша…

Ирма знала, что все бесполезно, но зачем-то говорила, по привычке пытаясь защитить себя непрочной завесой слов. Павел медленно приближался к ней, и она видела, как на белках его глаз выступали знакомые красные жилки.

— Паша, не надо…

Снова удар. Она закрыла лицо руками, но в следующее мгновение почувствовала, как муж дернул на ней блузку — вслед за бусинами посыпались пуговицы, затрещала непрочная материя.

— Сука! — прохрипел он, бросая ее на кровать.

Он рвал на ней одежду. Сквозь тяжелое дыхание она слышала грязные ругательства, произносимые с исступленной яростью. Ирма не плакала и не кричала. Она знала: теперь уже скоро. Насытившись своей свирепой близостью, Павел отвалился от нее и сразу заснул. Она лежала, боясь пошевелиться, прислушиваясь к его дыханию. Иногда в такие минуты ей казалось, что муж умер, и она подолгу приглядывалась к его перевернутой ладони, пока пальцы руки не вздрагивали во сне. Вместе с ними вздрагивала Ирма. Отползала на самый край двуспальной семейной кровати, заворачивалась в свой махровый халат и сухими глазами смотрела в черный кусок неба за окном…