В голове у Джейн роились многочисленные возражения, но все они комом застряли у нее в горле. Задыхаясь, она молча смотрела на него.

– Не знаю, с чего начать! – с трудом выговорила она. – Я действительно не подумала… мне неловко объяснять. Мне показалось, что, поскольку вам приходится продавать лондонский особняк… а положиться на мисс Спеллинг вы больше не можете…

– Что? – загремел он. – Вы предлагаете себя на ее место?!

Голова у Джейн закружилась; она пришла в полное замешательство. Она не сделала ничего, что могло бы вызвать такую реакцию!

– Я… предлагаю себя? Что вы, нет…

– Пожалуйста, скажите, что вы не ждали от меня предложения руки и сердца после того, что между нами произошло! Докажите, что вы не настолько наивны или глупы. Захоти я жениться по расчету, я бы женился на Лидии. Но раз дело свелось к этому… жаль, что до меня так поздно дошло… какой бы она ни была живой и занимательной… одних ее денег оказалось недостаточно. Позвольте спросить, какого дьявола вы решили, что я испытываю желание жениться на вас? С какой стати мне брать ваши деньги?

Джейн даже зажмурилась от его резкости. Ей хотелось провалиться сквозь землю. Окружающая элегантная обстановка на время исчезла, и она как будто повисла в вакууме.

– О боже! – воскликнула она, понимая, что должна сохранить хотя бы остатки гордости. – Вы все неправильно поняли! Вы совершенно неверно истолковали мои слова, и, если бы вы немного подождали, вы бы узнали…

Он насмешливо и надменно поднял брови.

– Что бы я узнал? Какая из вас выйдет превосходная хозяйка Чалфонта? – Увидев, как в ее глазах загорается пламя, он усмехнулся. – Ага, похоже, я задел чувствительную струну. А вы, оказывается, вспыльчивы.

Джейн почувствовала, как гнев зарождается у нее в груди и тугим узлом стягивает сердце. Она приехала сюда с самыми благими намерениями. Его враждебность и эгоизм возмутили ее. Кроме того, она вдруг ужасно обиделась. С какой стати он решил, что имеет право разговаривать с ней как с ничтожеством? Она из последних сил подавляла гнев, который, впрочем, снова и снова всплывал на поверхность. До последнего времени она считала себя спокойной, да у нее и не было повода часто демонстрировать свой темперамент.

Выпрямив спину, она воинственно вскинула голову.

– Да, я бываю вспыльчивой, и мне бывает больно так же, как и всем прочим. Пусть не сразу, но я стараюсь понять, за что меня так унизили. Я приехала к вам с самыми добрыми и совершенно искренними намерениями и не ожидала, что мне швырнут их в лицо.

– Жаль, но вы напрасно потратили время. Впрочем, едва ли это трагедия. – Кристофер иногда позволял себе минуту слабости, но не сейчас, не при Джейн Мортимер. – Неужели вы в самом деле решили, что я так нуждаюсь, что возьму у вас деньги?! Можете сейчас же возвращаться к тетке.

Его слова резали ее как ножом и оставляли после себя глубокие раны. Его издевательская улыбка вызывала боль и заставила ее покраснеть. Он жестоко смеялся над ней, и ее гордость была оскорблена.

– С удовольствием последую вашему совету, граф Ланзбури. Простите, что приехала. Вижу, я напрасно потратила и свое, и ваше время. Начинаю догадываться, что мисс Спеллинг счастливо отделалась.

– Не могу с вами не согласиться. У меня есть доброе имя, которое я обязан поддерживать, определенное положение в обществе. Представьте, как все будут злорадствовать, если станет известно, что я, чтобы расплатиться с долгами, взял деньги у женщины, которая на меня работает!

– Что ж, в следующий раз, когда будете искать себе жену, советую найти более достойную партию.

Его глаза побелели от гнева.

– Осторожнее со словами, – грубо сказал он. – И пусть вас не вводит в заблуждение то, что я однажды выказал к вам снисходительность…

– Не просто снисходительность! – парировала Джейн. – Меня приводит в ярость то, что я допустила такие вольности со стороны человека, способного воспользоваться своим положением, когда он застает меня одну.

– Не помню, чтобы тогда вы жаловались.

Мощная волна поднялась в Джейн – сила, которой она не могла не подчиниться. Она как будто превратилась в другого человека, стала гораздо больше и сильнее. Глаза ее сверкнули; лицо побледнело от холодной ярости, а в голосе зазвучали стальные нотки.

– О чем я весьма сожалею. Собственно говоря, да, для меня то происшествие кое-что значило. Для вас то, что произошло, возможно, было банальностью. – Ее слова эхом отражались от стен. – Видимо, в ваших кругах приняты легкий флирт, интрижки, измены. Но я не имею привычки целоваться… почти с незнакомцами.

– Ни в чем подобном я вас и не обвинял.

– То, в чем вы меня обвинили, совершенно нелепо. Вы, граф Ланзбури, занимаете гораздо более высокое положение во всех отношениях, и я ни на минуту не тешила себя надеждой выйти за вас замуж. Но если не считать этого соображения, ваше высокое положение меня нисколько не страшит. Да, вы граф, но вы не солнце, вокруг которого вращается мир. Я знаю, кто я и что я, и мне не нужно, чтобы вы мне об этом напоминали. Любой человек, хоть в малейшей степени разбирающийся в классовых различиях, сразу поймет, что я не прирожденная леди.

– Как вам будет угодно, мисс Мортимер. Думаю, когда вы познакомились с моей матерью и она предложила вам присматривать за Октавией, вы просто воспользовались отличной возможностью для того, чтобы какое-то время пожить лучшей жизнью. Мечты ваши стали еще слаще, когда вы превратились в богатую наследницу. Поняв, что ваше положение изменилось к лучшему, и зная, как отчаянно мне нужны деньги, вы решили, что можно переступить некую границу. Но я не попадусь на вашу удочку!

Джейн пришла в ужас.

– Как вы смеете так со мной разговаривать?!

– Смею, мисс Мортимер. Вы – всего лишь мелкая, коварная, расчетливая маленькая интриганка. При ваших талантах вам место на сцене, вместе с…

Он мог бы продолжать, но его обличительную речь резко прервали. Джейн уже направилась к выходу. Его разнузданная жестокость и несправедливость пробудили в ней примитивную, дикую ярость. Не в силах снести несправедливость, влекомая собственным гневом, она развернулась и подскочила к нему. Не помня себя от ярости, раскрасневшись, с потемневшими от возмущения глазами, она с силой ударила его по лицу.

«Мелкая, коварная, расчетливая маленькая интриганка!»

Его слова висели в воздухе, как резкий запах. В глубине души Джейн радовалась оттого, что ей тоже удалось причинить ему боль. Она даже жалела, что не ударила его сильнее. Ей хотелось бы впиться в него зубами, выцарапать его наглые глаза, в которых презрение на миг сменилось удивлением.

Кристофер механически поднес руку к щеке. Судя по всему, с ним такое случилось впервые, и он никак не мог прийти в себя. Пощечина заставила его замолчать, и Джейн, поняв это, смотрела на него с удовлетворением.

– Вот теперь, – сладким голосом произнесла она, – вы меня запомните. Вы – бессердечное, бесцеремонное, высокомерное чудовище. Не верится, что я позволяла вам прикасаться ко мне! Я никогда не прощу себя за то, что имела глупость предложить вам деньги – без всяких условий. Жалею о своей глупой наивности, ведь мне казалось, что мое предложение должно вас порадовать! Что ж, граф Ланзбури, в проигрыше остались вы, а не я.

Круто развернувшись, она вышла из кабинета величественно, как разгневанная королева, оставив обидчика наедине со своими мыслями.


Кристофер смотрел на дверь, которая закрылась за Джейн. Он был ошеломлен и охвачен гневом. Шли минуты, а он по-прежнему стоял неподвижно, не в силах отделаться от образа взбешенной молодой женщины с пылающими фиалковыми глазами и лицом, дышащим яростью и презрением. Эта картина отпечаталась у него в мозгу. Джейн выглядела так, словно всерьез верила во все, о чем она говорила.

Он вспомнил свои обвинения и понял, что не должен был этого делать. Чутье подсказывало, что он зашел слишком далеко. Похоже, он нажил смертельного врага в лице женщины, которая была верным другом его матери и сестры. Неужели ею двигало тщеславие? И каково полученное ею наследство?

А может, она ни в чем не была виновата?

Он не знал, что и думать… Машинально трогая распухшую щеку, он думал о том, что любопытно было бы все выяснить.


На следующее утро после ожесточенной ссоры с графом Ланзбури Джейн проснулась странно освеженная. Почти всю ночь она проплакала, но утром с удивлением поняла, что больше не мучается от душевной боли. Еще вчера она готова была положить свой щедрый дар к ногам графа Ланзбури. Как могла она быть настолько глупой, настолько невероятно наивной? Теперь она дорого заплатила бы за то, чтобы не допускать ничего подобного. Сейчас, как ни странно, она чувствовала себя освобожденной.

При ясном свете дня она поклялась, что отныне все будет по-другому. Она решила не оглядываться назад, не вспоминать свою прискорбную ошибку, потому что вспоминать об этом было больно. В двадцать один год она стала неслыханно богатой – ничего подобного она раньше и представить себе не могла. Теперь она сама себе хозяйка. Отныне ее жизнь изменится. Что бы ни случилось, она собиралась выкинуть Кристофера Ланзбури из головы. Она будет наслаждаться жизнью.

Перед тем как спуститься к завтраку, Джейн посмотрелась в большое зеркало и окинула критическим взглядом свой немодный наряд. Она как будто впервые увидела себя со стороны.

Какое печальное зрелище, подумала она, перебирая в руках складки довольно поношенного платья. С завистью вспоминая струящиеся платья, которые она видела на гостьях леди Ланзбури, она поняла: если она хочет изменить жизнь, начать нужно с новых нарядов. Ей давно нужно было наведаться в модные магазины, но платья никогда не были в числе самых важных для нее дел – до сегодняшнего дня.


– Ну же, тетя Кэролайн, признайте, – сказала она, поделившись своими мыслями с теткой и заметив, как та удивленно подняла брови. – Мой гардероб совсем не соответствует столичным меркам. Во мне нет настоящей любви к нарядам, и, откровенно говоря, я никогда не интересовалась модой, но с этим надо что-то делать. Мне нужен совершенно новый гардероб.

– Ах, боже мой… да, я понимаю, в чем твое затруднение. Ты одеваешься весьма… своеобразно, если можно так выразиться, но я бы не стала обвинять тебя в полном отсутствии вкуса.

Кэролайн тут же начала хлопотать. Предложение поехать за покупками, а затем наведаться в ателье и шляпные салоны на Бонд-стрит чрезвычайно взволновало ее. Бонд-стрит – место, где сосредоточены богатство и роскошь. Накануне за ужином Джейн вкратце поведала ей о своей встрече с графом Ланзбури. Кэролайн ожидала, что утром племянница спустится разбитой, с заплаканным лицом. Она обрадовалась, заметив, что Джейн выглядит не хуже обычного и с нетерпением ждет перемен в жизни.

– С радостью поеду с тобой в модные ателье. И к ювелиру! – подумав, добавила Кэролайн. – Для того чтобы дополнить новый гардероб, тебе понадобятся украшения.

– Отец подарил мне несколько красивых ожерелий, а также сережки и браслеты.

– Джейн, я рада, что ты так положительно отнеслась к моему предложению.

– Как же иначе? Ведь теперь мое положение изменилось; мне придется поехать в Чалфонт и объяснить леди Ланзбури, почему я больше не могу присматривать за леди Октавией, – заметила Джейн, надевая шляпку и напоминая себе о том, что после того, как она получит новые платья, ей нужно будет придумать себе и новые прически. – Она с самого начала была невероятно добра ко мне. Не собираюсь разочаровывать ее, уйдя без объяснений.

– Конечно, леди Ланзбури жаль будет расстаться с тобой, но теперь тебе не нужно работать, теперь ты стала богатой молодой леди. Скоро ты будешь гулять в Гайд-парке с лучшими из них.

Завязывая под подбородком ленты шляпки, Джейн рассмеялась.

– Не знаю, хочу ли я гулять с ними в Гайд-парке… Но я не намерена жить в праздности. Я привыкла чем-то себя занимать. Скоро в Лондон приедет коллега отца Финеас Уэйверли, чтобы готовиться к выставке.

– И ты по-прежнему собираешься ему помогать?

– Да, разумеется! Ему пригодится умелая помощница. – Заметив неодобрительный взгляд тетки, она улыбнулась. – Не волнуйтесь, тетя Кэролайн! Я знаю, что делаю. Мне нравятся такие занятия. В некотором смысле я как будто продолжаю папины труды. Кроме того, в моей жизни появится цель. По-моему, сейчас для меня самое лучшее – чем-то занять голову.

* * *

Джейн медленно шла по надушенному изящному салону миссис Эйнсуорт, заведению, которое порекомендовала одна из приятельниц тети Кэролайн. Миссис Эйнсуорт наняла несколько опытных портних и одевала состоятельных клиенток в платья собственных изысканных и продуманных фасонов.

Поскольку Джейн заказала целый гардероб, ей пришлось почти два часа вертеться и крутиться в роскошной примерочной. С нее снимали массу мерок: для простых утренних платьев, платьев на выход, нарядных платьев, надеваемых к чаю. К некоторым из них полагались длинные корсеты; ей пришлось выбирать из массы изысканных тканей всевозможных цветов. Все наряды призваны были выгодно подчеркивать ее фигуру и цвет лица. Со стороны фасоны казались простыми, но миссис Эйнсуорт, приспосабливая их к стройной фигуре новой клиентки, преображала платья в эффектные туалеты. Джейн радовалась, что турнюры вышли из моды; она считала их отвратительными и думала, что они никому не идут. Радуясь, как ребенок в лавке со сладостями, она заказывала широкие верхние юбки и гофрированные нижние юбки, тонкое белье, накидки и плащи, туфли и ботинки. Не удержавшись, она покупала нити красивых бус, веера, жемчужные гребни и прочие мелочи, которые привлекали ее внимание. Она даже заказала два бальных платья и бархатную амазонку той расцветки, которая шла к ее глазам… правда, она нисколько не верила в то, что бальные платья и амазонка ей когда-нибудь понадобятся. Она ни разу в жизни не была на балу, у нее не было лошади, и она не думала, что когда-нибудь снова сможет ездить верхом. Кроме того, она не усидела бы в нелепом дамском седле.