Хелен Диксон - Женщины графа Ланзбури

Миссис Эйнсуорт предлагала и готовые платья разных фасонов и размеров. Джейн купила для повседневной носки очень милое платье из зеленой тафты с более темным зеленым жакетом, кремовые сапожки на высоком каблуке и замшевые перчатки в тон. Теперь ее невозможно было отличить от любой другой благовоспитанной молодой леди, которые посещали ателье миссис Эйнсуорт. Более того, мисс Эйнсуорт объявила, что у мисс Мортимер есть свой стиль – нечто уникальное, чему невозможно подобрать название. Она находила стиль у очень немногих, что выделяло их из массы остальных, просто модных девиц.

Пока над ней суетились портнихи, Джейн спрашивала себя, зачем ей все это нужно. Она была словно во сне; дорогие ткани ласкали ее кожу. Когда она смотрелась в зеркало в своем новом великолепном зеленом наряде, с блестящими волосами, уложенными в элегантный пучок на затылке, она больше не видела молодую простушку, похожую на серую мышь. Все казалось сном, в котором она узнавала в неизвестной девушке себя. И все же ее отражение не имело ничего общего с настоящей Джейн Мортимер. Более того, молодая дама в зеркале казалась ей очень хорошенькой.

– Ты так чудесно выглядишь! – радовалась тетя Кэролайн, смотревшая на племянницу с восхищением. – И какая ты высокая… совсем как твой дорогой отец! К сожалению, я пошла в мать – она была маленькой и склонной к полноте. Когда я была в твоем возрасте, как мне хотелось быть такой высокой и стройной, как ты!

Джейн не могла поверить, что шелк и атлас, украшенный лентами и кружевами, способны вызвать такую перемену. Да, подумала она, при ее цвете лица, высоких скулах и фиалковых глазах она в самом деле выглядела чудесно. Она больше не была тусклой и неинтересной Джейн Мортимер.

Джейн заранее предупредила леди Ланзбури о своем приезде в Чалфонт, и к поезду прислали экипаж. Джейн приехала под вечер. В последние дни лета в Чалфонте царила особенная красота. Деревья в парке были еще покрыты листвой. Войдя в дом, Джейн узнала от дворецкого, что леди Ланзбури простудилась и не встает с постели.

Распорядившись отнести багаж к ней в комнату, Джейн пошла прямо в покои леди Ланзбури и негромко постучала в дверь. Ей открыла горничная.

– Как себя чувствует леди Ланзбури? – осведомилась Джейн, не скрывая озабоченности.

– Сейчас она отдыхает, но наверняка обрадуется, узнав, что вы вернулись. Я как раз собиралась принести чай, так что я ненадолго вас оставлю.

– Я только что приехала, но буду рада немного посидеть с ней.

Мягко ступая по толстому ковру, Джейн подошла к кровати. Полог со стороны окна был задернут, чтобы не пропускать в комнату яркий свет. Леди Ланзбури утопала в груде подушек; лицо у нее осунулось. Джейн поразило ее состояние. Глаза у нее были закрыты, лицо побледнело. Джейн не ожидала, что она окажется настолько больной. Открыв глаза, больная улыбнулась Джейн.

– Джейн! Не могу передать, как я рада снова видеть вас в Чалфонте – и как вы чудесно выглядите. Надеюсь, в Лондоне у вас все прошло хорошо.

– Д-да… хорошо.

Леди Ланзбури кашлянула и глубоко вздохнула; ее руки вздрогнули на кружевном покрывале, как лепестки цветка.

Джейн встревожили ее бледность и унылое выражение лица.

– Я и понятия не имела, что вы заболели. Знай я, приехала бы раньше. Давно ли вам неможется?

– Джейн, прошу вас, не тревожьтесь. Со мной все хорошо. Я простудилась три дня назад, после того, как попала под дождь. Мы с Октавией пошли прогуляться к озеру. Все утро собирался дождь. Надо было быть умнее и не выходить из дому без плаща.

– Вы вызывали врача?

– Да… да, вызывала. – Леди Ланзбури закрыла глаза. – Вчера меня осмотрел доктор Бойнтон, наш семейный врач. Он оставил лекарства и велел мне несколько дней оставаться в постели. Вы уже видели Октавию?

– Еще нет. Когда мне сказали, что вы плохо себя чувствуете, я сразу же поднялась к вам. Как она?

– Так же. В ваше отсутствие за ней присматривает Мэйзи. Представляю, как обрадуется Октавия, когда вас увидит! Кристофер еще не вернулся из Лондона, хотя мы ждем его со дня на день. Похоже, дела наконец-то идут на лад. Он встречался с юристами, бухгалтерами и всеми, кто занимается его финансами. В письме он сообщил, что, возможно, нам все-таки не придется продавать лондонский особняк.

– Рада это слышать. Должно быть, вы испытали огромное облегчение. – Не желая обсуждать графа Ланзбури, которого она день и ночь пыталась выкинуть из головы, Джейн отвернулась и быстро спросила: – Вам что-нибудь принести?

– Нет, Джейн, спасибо. Вам наверняка хочется отдохнуть с дороги. Идите к себе, мы увидимся позже, и приводите с собой Октавию. Ах, как она обрадуется вашему возвращению!

Идя в свою комнату, Джейн думала о том, что не скажет леди Ланзбури о своих планах покинуть Чалфонт, пока та не пойдет на поправку. Она не желала еще больше огорчать ее. К сожалению, с надеждой, что она уедет до того, как Кристофер вернется из Лондона, тоже пришлось расстаться.

Октавия очень обрадовалась, что Джейн вернулась в Чалфонт; их дни сразу же потекли в обычном режиме. Не в силах справиться с простудой, леди Ланзбури по-прежнему не покидала своих покоев. Джейн с Октавией навещали ее дважды в день.

Почти через неделю после возвращения Джейн приехал граф Ланзбури. Первым делом он отправился к матери, которая сообщила ему, что Джейн вернулась. Он вздохнул с облегчением. Хорошо, что мать не знает, что произошло у них с мисс Мортимер в Лондоне. По крайней мере, за это он испытывал благодарность к мисс Мортимер. Решив немедленно поговорить с ней, он отправился в комнаты, которые Джейн делила с Октавией, но Мэйзи ему сообщила, что они ушли гулять к озеру.

* * *

Час спустя он увидел в окно, как мисс Мортимер идет по лугу, а Октавия, пританцовывая, бежит рядом. За ними еле поспевала Поппи.

С теплотой посмотрев на сестренку, он обратил взгляд на Джейн. Он не мог оторвать взгляд от девушки, причинившей ему столько страданий.

Он невольно залюбовался ею. Какая она гордая, одухотворенная! От него не укрылось, что на ней новое платье. После их первой встречи она все больше расцветала. Теперь перед ним предстала высокая стильная богиня, одетая, похоже, по модной картинке.

На ней было повседневное платье цвета лаванды, прямое впереди и пышное сзади. Прическу она тоже изменила. Волосы, забранные наверх, подчеркивали ее длинную стройную шею. Вьющиеся пряди обрамляли лицо… Такой он ее еще не видел.

Ее милое улыбающееся лицо раскраснелось от прогулки; в движении ее стройная, но вполне женственная фигура была гибка и грациозна. Она словно плыла по свежескошенной лужайке. Оценив простое изящество ее платья, которое очень шло к мягким и теплым оттенкам ее кожи и волос, Кристофер затаил дыхание и неотрывно следил за ее полными губами, когда она смеялась чему-то вместе с Октавией. Он даже не предполагал, что когда-нибудь сочтет ее такой непринужденной, такой вызывающе красивой. Ему захотелось немедленно заключить ее в объятия, ощутить ее тепло, насладиться ароматом ее волос и тела.

Пока он собирался с силами, его черные брови тревожно сдвинулись, а губы поджались. Всякий раз, как он думал о ней, вспоминал их поцелуй, он испытывал острый укол ожесточения, направленного на нее. Она, словно ведьма, околдовала его – но ведь это полная нелепость! Джейн не виновата в том, что он не в силах выкинуть ее из головы. Ни одна женщина так сильно не затуманивала его разум и не лишала его душевного спокойствия. Никогда в жизни он не ощущал такой прочной связи с ней и не чувствовал такой всепоглощающей страсти.

Он вышел из раздумий, когда девушка, занимавшая его мысли, скрылась в доме. Тихо выругавшись, он отвернулся от окна. После их последней встречи он считал ее коварной и расчетливой интриганкой, которой движет лишь собственное тщеславие. Если окажется, что он ошибся, его замучают угрызения совести. Достаточно вспомнить все те обвинения, которыми он ее осыпал!

Унижение, которое он испытал, когда она предложила ему деньги, затуманило ему разум. Конечно, он не должен был сразу же набрасываться на нее с обвинениями.

Когда Джейн передали, что граф Ланзбури ждет ее в своем кабинете, она без промедления отправилась прямо туда. Не зная, что ее ждет, она испытывала дурные предчувствия, но была полна решимости стоять на своем. Может быть, он прикажет ей немедленно убираться из Чалфонта? Что ж, надо признать, для такого поступка у него есть все основания. А ей в любом случае придется уехать. Находиться рядом с Кристофером, продолжать работать в его доме без всяких перспектив, постоянно ощущать его презрение… Нет, это невыносимо. Слава богу, теперь она сама себе хозяйка!

Правда, по пути она обнаружила, что ей не терпится снова увидеться с ним. Оглядываясь назад, она не могла понять, что на нее нашло, когда она очутилась наедине с ним в поезде, но она просто не могла остановиться. Всякий раз, как она вспоминала о поездке, ее накрывало огромное смущение, а также странное возбуждение – она была убеждена, что вела себя безнравственно.

Когда она вошла, граф Ланзбури работал за большим письменным столом и не поднял головы, даже когда она закрыла за собой дверь. Она смотрела на него и вспоминала дни и ночи, когда она старалась изгнать его образ из своих мыслей, забыть его – и все напрасно. На нее нахлынули чувства, которые она испытывала перед тем, как выбежала из его лондонского особняка. Эмоции, которые ей так отчаянно хотелось забыть, накрыли ее с головой, и она поняла: ее прежние чувства к нему не остыли, они по-прежнему живут в глубине ее души.

– Вы хотели меня видеть, – сказала она.

– Да, хотел. Прошу садиться. Сейчас я освобожусь.

У Джейн сжалось сердце, когда она услышала его сдавленный, холодный, безразличный голос. Она села в кресло, стоявшее наискосок от камина, чуть поодаль от стола, и стала смотреть в окно на террасу, яркую от роз и горшков с геранями.

Через приоткрытые застекленные двери в кабинет проникал сладкий аромат жимолости и свежескошенной травы. Жужжание пчел заглушала песня дрозда.

Джейн сидела совершенно неподвижно; вскоре она поняла, что затаила дыхание.

В тишине ей показалось, будто она слышит, как его перо царапает по бумаге. Он сосредоточенно что-то писал, опустив глаза.

Джейн дала себе слово, что больше не будет думать о нем как о мужчине, но, глядя на его склоненную голову, она ощутила такую тоску, что ей захотелось признаться ему в своих чувствах. Рассказать, как у нее при виде него бурлит кровь. Она надеялась, что за то время, что они не будут видеться, ей удастся победить свое влечение, но его сексуальный магнетизм был таким мощным, что его словно можно было осязать. Как она позволила ему так с собой поступить? Стоило ей лишь взглянуть на него – и она сама себя не узнавала. Она презирала свой голод, свое желание, которые делали ее пленницей собственных чувств.

Нельзя допустить, чтобы так продолжалось и дальше. Чем раньше она уедет из Чалфонта и забудет Кристофера, тем лучше для ее душевного спокойствия.

Вдруг он отложил перо, поднял голову, и их взгляды встретились. Он смотрел на нее мрачно, исподлобья, без всякого выражения. Затем встал, вышел из-за стола. Не желая, чтобы он смотрел на нее сверху вниз, Джейн тоже встала и вопросительно посмотрела на него, вмиг забыв, как он заставил ее страдать, забыла брошенные им несправедливые, оскорбительные упреки.

Когда он шагнул к ней, ей показалось, что комната уменьшилась в размерах. Она и забыла, какой он высокий – как будто он еще вырос после их последней встречи. Но в остальном он ничуть не изменился. Она видела перед собой то же властное лицо и серебристо-серые глаза, те же зачесанные назад темные волосы. Он сделал еще шаг вперед, и у нее стеснило грудь.

Как ни странно, несмотря на бушевавшую в ней бурю, ей удалось хладнокровно осведомиться:

– О чем вы желали со мной поговорить?

Он остановился перед ней. Она глубоко вздохнула, и ее ноздри уловили аромат сандалового дерева – и его собственный аромат. Это сбивало ее с толку. Неужели непременно нужно стоять так близко?

– Позвольте высказаться откровенно. Мы не можем все время избегать друг друга. Будет лучше, если мы выясним отношения.

Джейн не дрогнула и не отвела взгляда. Ей приятно было сознавать, что теперь, очутившись с графом лицом к лицу, она больше не ощущала смутного страха, который преследовал ее после их последней встречи. Страх испарился. Воспоминание о ее тогдашних чувствах заставило ее забыть нынешний гнев. Лицо ее стало немного спокойнее.

– Да, так будет разумнее всего.

– После нашей встречи в Лондоне я остаюсь в недоумении, – признался он, отворачиваясь. – Вы и в самом деле необычная женщина. Нельзя разъезжать по городу и предлагать свои деньги посторонним людям.

– Вы не… не посторонний… и я никогда в жизни не делала ничего подобного. Правда, раньше у меня и своих денег не было.