Однако уже в следующую секунду она схватила трубку, сообразив, что может звонить муж, который остался присматривать за детьми и вызволять из тюрьмы ее подругу — совершенно чужую для него женщину.

— Алло? — взволнованно проговорила она.

— Доброе утро, Ирина! — раздался в ответ веселый знакомый голос.

Сердце Иры ухнуло и быстро застучало. Она моментально забыла про детей, мужа, подругу… Это был Карлос!

— Доброе утро! — игриво ответила она.

— Я тебя случайно не разбудил? — поинтересовался Карлос.

— Нет-нет! — солгала Ира. — Я уже давно встала.

— Почему же тебе не спится?

— На новом месте всегда немного беспокойно, — Ирина не нашла других слов для ответа.

— Где ты остановилась?

— В «Ритце».

— Хороший выбор.

— Да, мне очень нравится эта гостиница. В ней все дышит историей.

— Ты права. «Ритц» основали по приказанию короля Альфонсо Тринадцатого. Так что отель повидал на своем веку немало событий, знатных вельмож и известных личностей.

— Будем считать, что прикоснулась к миру великих, — пошутила Ирина. — Может, пока здесь живу, на меня снизойдет какое-нибудь великое озарение. Все-таки энергетика умных и успешных людей должна здесь оставаться.

— Насчет энергетики ничего сказать не могу, но вот кухня в этом отеле прекрасная! Я люблю здешний ресторан во внутреннем дворе, который смотрит на музей Прадо.

— О! — воскликнула Марина. — Значит, Прадо здесь совсем рядом?

— Минут пять пешком, — задумчиво ответил Карлос. — Еще рядом с тобой замечательный парк Ретиро. Раньше туда имели доступ только знатные семьи. Так что, прогуливаясь по парку, можешь вообразить себя дамой благородных кровей. Кстати, можешь заглянуть в Музей королевы Софии и Музей Тиссена-Борнемисы. Вместе с музеем Прадо они образуют так называемый «мадридский треугольник искусств».

— Сегодня обязательно схожу в Прадо. Если будет время, может, прогуляюсь и в парке, — скорее для себя, нежели для Карлоса, сказала Ира.

— Я бы с удовольствием присоединился к тебе, но у меня много работы, — сокрушенно вздохнул Карлос. — Однако я звоню, чтобы пригласить тебя на ужин. Как на это смотришь?

Ирина ликовала. Возникло желание запеть в голос, кружась по комнате, но она сдержалась и, с трудом подавив довольные нотки, спокойно произнесла:

— Хорошо. Я сегодня вечером свободна, так что принимаю твое предложение.

— Замечательно! — Ирина услышала в трубке, как Карлос выдохнул с облегчением. Видимо, он волновался и не был уверен, что его новая знакомая примет приглашение. — Тогда я заеду за тобой около семи.

— Договорились. До вечера, — прощебетала Ира и, положив трубку, сделала то, о чем уже несколько минут мечтала: встав перед зеркалом и придав лицу одухотворенный вид, сложила ладони и пропела зычным сильным голосом: — О со-оле! О со-оле мио! Стай фронт а те-е-е! Стай фро-о-онт а те-е-е…


Насладившись элегантным, неспешным, а также очень вкусным завтраком в отеле, Ирина решила начать свой день с прогулки по парку.

Парк Ретиро раскинулся в самом центре Мадрида, снабжая город необходимым кислородом и давая местным жителям возможность укрыться от жаркого полуденного солнца. Стройные аллеи, вдоль которых росли высокие столетние деревья, разбегались в разные стороны от центрального пруда, по которому уже с самого утра вальяжно кружились разноцветные лодки. На берегу озера была воздвигнута полукруглая колоннада, обрамляющая памятник королю Альфонсу Двенадцатому.

Ирина не спеша прогуливалась по аллеям, иногда заглядывая в предусмотрительно захваченный с собой путеводитель. Как и говорил Карлос, в свое время это был придворный парк, примыкающий к дворцу Буэн-Ретиро. Он служил местом королевских увеселений, праздничных балов, театральных представлений. Простой люд получил доступ в парк лишь в конце девятнадцатого века.

Ирина пробежала глазами до конца страницы, чтобы найти информацию о дворце, но, к большому сожалению, прочла, что он был разрушен. Однако путеводитель сообщал о наличии двух других дворцов: кирпичного и хрустального, которые были построены к международной выставке, проходившей в Мадриде.

Побродив по парку около часа и заметно устав, Ирина решила отдохнуть. Она нашла одинокую лавочку в розовом саду. Невдалеке была детская площадка. Маленькие карапузы осторожно вышагивали вдоль песочницы, хватаясь за ее края, чтобы не потерять равновесие. Они забавно лепетали испанские слова, проглатывая незаменимую букву «р». Детки постарше лихо носились взад и вперед, звонко смеясь и крича.

Тоска по собственным детям медленно и неторопливо, словно змея, заползала в сердце Ирины, отравляя ее своим ядом и лишая душевного покоя. Она очень соскучилась по своим деткам, ведь не видела их уже несколько недель. Время перед отлетом в Мадрид было не в счет.

Последнее время Ирина занималась лишь решением чужих проблем, совершенно забросив семью. И если мнение мужа ее в данный момент интересовало меньше всего, то долгое отсутствие контакта с детьми задевало за живое. Она не привыкла к тому, чтобы ее дети жили без нее, она всегда была в курсе даже самых малейших их забот и проблем. Теперь же Ирина испугалась, что долгое путешествие может отдалить малышей от нее. Они научатся обходиться без мамы, привыкнут к этому и больше не будут нуждаться в ней.

Ирина разрывалась. Ее терзали противоречивые желания: то она хотела все бросить и вернуться к детям, то отметала эту мысль, поскольку должна была помочь подруге, то вдруг вспоминала о Карлосе и уговаривала себя повременить с принятием окончательного решения.

Обычное знакомство грозило перерасти в нечто большее. Это не было секретом ни для Ирины, ни для него. Но на какие именно отношения с Карлосом рассчитывать, Ирина не понимала и сама. Чего ждала она от своего нового знакомого? Если любовь вдруг поймает ее в свои сети, готова ли она к резким переменам? Какое будущее их ждало? И нужно ли ей было это мифическое и неопределенное грядущее?

Сидя в тени старого дуба, Ирина извела себя вопросами, на которые не могла дать ответ. Осознав бессмысленность своих терзаний, она сделала единственный разумный вывод: решать вопросы по мере их поступления. На большее она была просто не способна.

Решительно поднявшись с лавки, Ирина направилась к выходу из парка, жалея, что пришла сюда. Прогулки в одиночестве навевали тоску и невольно подталкивали к пессимистическим раздумьям и выводам. Сейчас Ирине это было не нужно. Она хотела видеть вокруг себя людей, чтобы чужие лица и разговоры не позволяли вновь окунуться в омут горечи и сомнений.

Дорога от парка Ретиро до здания музея Прадо заняла около сорока минут. С трудом ориентируясь по карте, Ирина уже хотела остановить какого-нибудь прохожего, чтобы уточнить, правильный ли она выбрала маршрут, как неожиданно заметила большой указатель с названием картинной галереи. Ира прибавила шагу и уже через пять минут увидела перед собой знакомое по фотографиям белое здание. Однако тут же ее постигло разочарование: очередь в кассу была настолько длинной, что ее хвост змейкой тянулся вдоль всего фасада.

«К подобным подвигам я не готова», — подумала Ирина. Краем глаза она заметила, как в соседнюю с кассой дверь беспрепятственно входят и выходят люди. Подойдя поближе, Ира прочитала, что здесь заказывают экскурсии с гидом. Ира нерешительно вошла и оглянулась. В ближайшем окошке сидела миловидная девушка, выражение ее лица не внушало опасений, поэтому Ирина подошла и спросила:

— А нельзя ли прямо сейчас найти для меня русскоговорящего экскурсовода?

Девушка нисколько не удивилась подобной просьбе, а лишь усердно застучала по клавиатуре.

Через двадцать минут Ирина быстро семенила за высоким сгорбленным мужчиной, шагающим впереди нее. Гидом оказался Дмитрий из Донецка. Как именно украинец со специфическим гэканьем оказался работником музея Прадо, осталось для Ирины загадкой.

Личный экскурсовод Иры вел себя очень странно: он совершенно не обращал внимания на свою подопечную и, когда рассказывал какие-то факты, смотрел куда угодно, но только не на Ирину. При этом его лицо выражало такое безразличие и усталость, что Ирина чувствовала себя виноватой. Дмитрий все время спешил, метался из зала в зал, не давая Ире насладиться произведениями искусства. Они промчались со скоростью метеора мимо залов с работами итальянской и фламандской школ, так что Ира лишь мельком увидела небезызвестную «Данаю» Тициана и «Три грации» Рубенса. Все остальное так и осталось для нее тайной.

Они вошли в часть здания, отведенную под испанскую школу живописи, и тут Дмитрий остановился. Он драматично закатил глаза и произнес с мягким украинским «г»:

— Гойя!

На этом Дмитрий преобразился, вошел в образ и начал:

— Гойя обладал буйным темпераментом. Еще будучи совсем мальчиком, он часто участвует в массовых драках. После одной из драк было найдено три трупа, и, чтобы избежать наказания, Гойя бежит из родного города в Мадрид, где пытается поступить в Королевскую Академию изящных искусств, однако получает отказ. Он продолжает вести криминальную жизнь и после одной из потасовок вновь бежит — на этот раз в Рим. В Риме Гойя не успокаивается: вместо уроков живописи он ночью пытается похитить из женского монастыря понравившуюся девушку. Попытка заканчивается провалом, и Гойя возвращается в Мадрид. Он обращается за помощью к своему другу Байеу, в то время придворному художнику, и тот берет его в свои мастерские. Но Гойя соблазняет его сестру и, когда та находится уже на пятом месяце беременности, женится на ней.

Слушая рассказ Дмитрия, Ирина никак не могла взять в толк, почему он говорит лишь только о пороках известного художника, а не о его картинах. Мрачный, полный ужасов рассказ пугал женщину. Однако все еще надеясь услышать историю создания картин, Ирина сохраняла и терпение, и молчание. И в итоге услышала:

— Гойя становится известным художником и начинает работать при дворе. Он тут же забывает свою жену и заводит романы с благородными дамами. Его любовницей становится герцогиня Альба. — Дмитрий подвел Ирину к двум картинам, на которых была изображена одна и та же женщина. Только на первой картине она была в одежде, а на второй обнажена. — Это и есть его любовница — герцогиня Альба, — увлеченно, обращаясь в никуда, продолжил Дмитрий. — «Маха обнаженная» и «Маха одетая».

«Ну хоть что-то он показал!» — подумала Ирина, но в следующую секунду вновь кинулась за своим гидом.

— При этом, — бросил Дмитрий, не оборачиваясь к подопечной, — Гойя становится лидером гей-движения! Множество его картин демонстрируют любовь Гойи к своему полу.

Ирина закатила глаза и почувствовала, как внутри нее начал закипать гнев.

— Как он только все успевал? — съехидничала она. — И женщин любить, и мужчин, да еще картины создавать?

— Гойя — гений! — воскликнул Дмитрий, смягчая «г», так что получался средний звук между «г» и «х». — В конце жизни он глохнет и сходит с ума, о чем свидетельствуют его последние работы: черные краски и жуткие сцены. Например, картина «Сатурн, пожирающий своих детей». Гойя серьезно болел, причиной тому стал сифилис.

— Маньяк! — произнесла Ирина.

— Да, да, Гойя был таким! Как вы догадались об этом? — воодушевился Дмитрий.

— Не Гойя! — тыкнула Ирина. — А вы!

Увидеть вытянутое обескураженное лицо озабоченного гида было наивысшей наградой для Иры. Видимо, никто никогда не говорил Дмитрию подобных слов. Он застыл с открытым ртом и с непонимающими глазами теленка, а Ира круто развернулась и направилась к началу экспозиции, чтобы, взяв аудиогид, начать заново свое знакомство с великим музеем Прадо.


Вернувшись в отель, Ирина понежилась в ванне, повалялась в кровати, полистала глупый женский журнал, выпила чашечку капучино и села перед зеркалом, чтобы сделать макияж перед встречей с Карлосом.

Внезапно ее охватило сильное волнение. Она поняла, что это будет не просто дружеская встреча, а свидание. Ира понимала, что последует за этим, она была не молоденькой девочкой, чтобы рассчитывать на платонические чувства со стороны взрослого мужчины. Все нормальные представители сильной половины человечества хотят секса. И Карлос никак не производил впечатления больного, не испытывающего физического влечения мужчины. В самые первые минуты их знакомства Ирина прочитала в его глазах желание обладать ею. Возможно, именно этот возбужденный, напористый блеск глаз подтолкнул ее на продолжение знакомства. Этот взгляд ее завораживал, притягивал и опьянял.

Ирина чувствовала, что сегодня Карлос будет настойчив, он не ограничится одними разговорами, а вот готова ли была она переступить черту, отделяющую честную женщину от лгуньи и изменницы, пока не могла ответить.

Дрожащими руками Ира напудрилась, накрасила глаза и губы. Несколько раз поправляла прическу, то начесывая волосы, то вновь разглаживая. Наконец она взглянула на стоящие около прикроватной тумбочки часы и медленно поднялась со стула. Было почти семь часов. Она нервно перебрала висевшие на плечиках наряды, вынула из шкафа бирюзовое длинное платье с широкой юбкой и обтягивающим верхом, медленно и внимательно рассматривая свое тело в зеркале, оделась.