– Ты стоишь ожидания, Грэм, у тебя сегодня поистине восхитительный вид. Давай выпьем по рюмочке перед ужином, и ты расскажешь мне, что произошло в офисе после моего ухода. Что тебе заказать? Как обычно бокал шампанского? Или что-нибудь другое?

– Пожалуйста, шампанского, Максим. – Грэм положила на стол черную бархатную сумочку, уселась поудобней напротив, закинула ногу на ногу, оправила юбку.

По всему чувствовалось, что ее буквально распирает от нетерпения сообщить нечто конфиденциальное. Она наклонилась вперед, выражение ее лица стало вдруг загадочным, в ее и без того живых глазах запрыгали чертики, умное лицо вспыхнуло от волнения.

– Относительно «Винонда Групп» мне все теперь ясно. После телефонных переговоров за последнюю пару часов с Питером Хейлброном в Нью-Йорке я пришла к выводу, что нам имеет смысл выставить на торги нашу заявку! Для нас это дело верняк. Отличная компания, ее стоит взять под наш контроль, несмотря на некоторые сложности. Я изучила последние два телекса от Питера и…

– Если только они не лишены способности чувствовать, я осмелюсь предположить, что ты рассеяла их ряды, – перебил ее Максим.

– А то! – Она искоса взглянула на него. – Не твоего ли я поля ягода, босс?

Максим, сдержав улыбку, не отреагировал на ее реплику.

Грэм с жаром продолжала.

– У «Винонды» есть несколько убыточных филиалов, но их можно будет в два счета ликвидировать. Мы могли бы оставить себе прибыльные филиалы и реорганизовать их, просто придали бы немного шика «Уэст Интернэшнл».

Она умолкла – официант принес бокал шампанского – и подождала, покуда они останутся вдвоем, потом продолжила:

– Это дело привлекает меня еще и тем, что «Винонда» владеет поместьем под Сиэттлом. На первый взгляд, оно не обладает никакой ценностью, и документы как бы подтверждают такое впечатление. Но тут явная недооценка. Оно запущено, расположено в скверном месте. Однако я знаю, что оно имеет громадную ценность, это огромное достояние.

Максим смотрел на нее внимательно, приподняв бровь.

Грэм продолжала:

– Огромное хотя бы потому, что на него нацелилась одна японская компания. Сейчас они заняты тем, что скупают все прилегающие земли; как ни странно, они намерены приобрести поместье для того, чтобы снести постройки, а затем рекультивировать территорию, построить там отель, торговые ряды и здания с учреждениями.

– Отчего же тогда Чарлз Бишоп им не продал? – нахмурился Максим. – Это меня настораживает. Он весьма хитер и далеко не разиня.

– Он им отказал наотрез. Явно не пожелал знать, что они предлагали. И не потому, что они предлагали мало. По-моему, они дошли до двухсот семидесяти миллионов.

– Так в чем загвоздка?

– Да ни в чем, во всяком случае для нас. Если бы «Винондой» завладели мы, то смогли бы завтра же запродать поместье той же японской компании. Они тщетно выжидают. Им не выгорит, пока Бишоп президент «Винонды». Его отец умер в японском лагере для военнопленных, и потому он ни за что не станет иметь с ними дело.

Поскольку Максим молчал, Грэм тихо заметила:

– Все просто. Он позволяет личным чувствам вставать поперек дела.

Максим задумался. Чуть погодя взглянул на Грэм.

– Твое чутье ничего дурного не подсказывает тебе по этому делу?

– Абсолютно!

– По-моему, тоже, причем с самого начала, как только ты выдвинула «Винонду» как вариант для нас. Звони завтра Питеру, пусть команда по недвижимости сразу же приступает к делу. Благодарю тебя, Грэм. Я поражен. Тебе наверняка пришлось здорово потрудиться, чтобы выяснить все это.

Грэм покачала головой.

– Немножко пришлось, но не так много, как ты, возможно, думаешь. По странному совпадению в Сиэттле живет моя кузина Сара. Она служит в банке. После того как ты велел мне приступить к анализу ситуации, я расспросила ее насчет «Винонды». Она сказала, что вокруг «Винонды» рыщет какая-то японская компания. Об этом она слышала от своего школьного приятеля – он партнер в какой-то конторе. Подозреваю, что кто-то все гнусно выбалтывает. – Она усмехнулась. – Ты, пожалуй, прав насчет того, что мы можем рассеять их ряды, босс. Тебе не стоит осторожничать. На всякий случай я побегала с информацией, полученной от Сары, и перепроверила сведения. Все оказалось верно. – Грэм остановилась, прочистила горло. – Акционеры не придут в восторг, узнав, что их президент проворонил миллионы долларов, которые мог бы получать за поместье, никому из них не нужное. Ты не находишь, что это промах со стороны Бишопа?

– Верно, хотя в какой-то степени я могу понять его. Но в конечной оценке ты безусловно права.

– Как президенту открытого акционерного общества ему следовало отмести в сторону личные чувства, – сказала она тоном на удивление холодным и жестким.

Максим бросил на нее короткий взгляд. Он знал, какой она иногда может быть резкой и даже жестокой, но ее оценка Бишопа показалась ему чересчур суровой. Легкая тень пробежала по его лицу. Он нахмурился. Ему вдруг расхотелось продолжать этот разговор, и он протянул руку к своей рюмке.

Грэм хотела было спросить у него, все ли нормально, но потом передумала. Под щекой у него поигрывал желвак; он как-то ни с того ни с сего ушел в себя, и она не могла попять, чем это вызвано. Максим был очень скрытный человек, никогда не откровенничал о своих чувствах, и она знала, что он не выносит любопытства по этой части, попыток проникнуть за его непроницаемый фасад.

Она подняла бокал с шампанским.

– Вперед! – сказала она. – За «Винонда Групп». И за нас.

Максим ответил:

– За «Винонду» и за тебя!

Какое-то время они сидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Первой паузу прервала Грэм:

– Как прошла твоя встреча с Аланом Трентоном?

– Как оказалось, встреча была не с Аланом. Да, он там тоже был, но позвал меня ради встречи со своим банкиром – Джоном Вейлом из «Морган Лейн». У него было для меня предложение.

– Какого рода? – поинтересовалась Грэм, в глазах вспыхнул огонек. Так же, как Максима, бизнес ее возбуждал, и перспектива новой сделки будоражила до такой же степени, как и его.

– Выручать «Листер ньюспейперс», – сказал он. Грэм тихонько присвистнула.

– О-го-го, это кое-что! – сказала она тихо. – Ну и?..

Максим рассказал ей о том, что произошло сегодня перед их встречей, ничего при этом не опуская, и Грэм сосредоточенно выслушала, гадая, что он предпримет дальше: замахнется ли на империю Листера. Он был крут, бесстрашен, когда дело касалось бизнеса, но настоящим игроком не был, а дело с Листером вполне могло оказаться рискованной игрой. Честности и благоразумия у него было хоть отбавляй, и она восхищалась этими его качествами. Однако она помнила, что более чем за семь лет работы у него она несколько раз была свидетелем того, как он шел на весьма рискованные предприятия. Сейчас, по ее мнению, был один из таких случаев и с очень высокой ставкой. Посчитает ли он «Листер ньюспейперс» стоящей риска? Предугадать его решение не смог бы никто, он был очень твердый орешек. Он называл ее своей правой рукой, но очень часто она не имела понятия о том, что делает его левая.

Быть может, именно эта противоречивость, непредсказуемость и делали его столь привлекательным для других. Перед ним были не в силах устоять. Она подавила вздох, прекрасно зная, что всегда была чуточку влюблена в него. Он же никогда, ни на йоту не выказал своего интереса к ней. Во всяком случае, как к женщине. О, разумеется, он делал ей милые комплименты, говорил много лестных слов по поводу ее умения работать, но все это означало лишь то, что означало; подтекста там не было. Она служила ему в качестве административного помощника, и потому все иные отношения исключались. Он был слишком поглощен собственно бизнесом, чтобы привносить в деловые отношения хотя бы отдаленный привкус удовольствия, нерв секса или любовной игры.

И кроме того, он был женат. И имелись признаки существования еще одной женщины помимо жены. Правда, бывали моменты вроде нынешнего, когда Грэм и ее босс оказывались не в служебной обстановке, когда она сидела и смотрела на него, слушая его голос, наслаждаясь его обществом, когда она полностью оказывалась во власти его мужских чар. Она в своей жизни не встречала столь убийственно привлекательного мужчины.

Дело было не только в его лице, завораживающем взгляде темных глаз, элегантности и необычности; Максим был загадочен. В нем было нечто таинственное, и он, конечно же, обладал шармом. Максимилиан Уэст был наделен роковым шармом, тем, что вынуждает женщин совершать кошмарные глупости. Он был прирожденный сердцеед, и пальцем не пошевеливший, чтобы женщины на него вешались. С другой стороны, он обладал интеллектом, энергией, напористостью, был честолюбив и удачлив. Все это и составляло комбинацию, наделявшую его такой неотразимой властью над женщинами. Эта власть волновала ее, была сильнейшим из всех известных ей возбуждающих средств.

– У тебя отсутствующий вид, – заметил Максим в несколько резковатой, ему не свойственной манере.

– Извини, босс, я пытаюсь сосредоточиться. – Она одарила его ясной, примиряющей улыбкой. – Если ты не против, давай подведем итоги: Джон Вейл из «Морган Лейна» хочет, чтобы ты был «белым рыцарем» для Листера. Того же хотят все имеющие отношение к этому делу. Но тебе самому это не интересно, не так ли?

– Да. Полагаю, что я не заинтересован.

– Цифры огорчают?

– Напротив, они даже впечатляют. Дела там идут великолепно. – Он наморщил лоб. – Дело во мне, Грэ. Меня это не возбудило. Во всяком случае, не возбудило достаточно. Нутро не горит. Сам не знаю почему, но нет у меня охоты обнажать меч и бросаться в атаку за газетную империю. Это больше подходит Руперту Мердоку. Сама подумай, Джону Вейлу следовало уговаривать не меня, а Руперта стать «белым рыцарем». Он сегодня забросит бумаги Листера ко мне домой, а мне что-то расхотелось смотреть эти счета, не то что читать и изучать их.

– Ты хочешь, чтобы это сделала я?

Он жестом подозвал официанта и заказал еще по бокалу для себя и для Грэм.

– Посмотрим, – сказал он, положив ладонь ей на руку. – Ты знаешь, я не останусь в Лондоне на уик-энд.

– Ничего страшного. Я готова в любой момент, когда скажешь. Когда отбываем? Завтра или в субботу?

– Я отправляюсь один. Завтра. На утреннем «Конкорде».

Она уставилась на него, не в силах скрыть удивление.

– По всем правилам, мне бы сказать: возвращайся вместе со мной на «Конкорде», но я хочу, чтобы ты осталась в Лондоне и кое-что сделала для меня. Ты могла бы с этим управиться завтра к концу дня. Можешь вернуться в Нью-Йорк самолетом компании, когда тебе угодно. Завтра вечером, в субботу, воскресенье или даже в понедельник. Самолет в твоем распоряжении.

– Уик-энд в Лондоне меня не слишком привлекает, – пробормотала она, – но я, пожалуй, останусь в Европе. Может, на пару дней смотаюсь в Париж – вдруг получится весело.

Поколебавшись секунду, она подалась вперед через стол, глянула на него пытливым взглядом и спросила тоном заговорщика:

– В нью-йоркском офисе, надеюсь, все в порядке?

– Да, да, если б что случилось, ты узнала бы об этом первая. Я возвращаюсь немного раньше, чем рассчитывал. Есть личные дела, надо разобраться. Хочу все провернуть за этот уик-энд.

Ей вдруг подумалось, что тут замешана женщина и у Максима какие-то неприятности. Но она спросила только одно:

– Что ты хочешь, чтобы я для тебя сделала в Лондоне?

– Есть кое-какие дела в банке, я могу их тебе поручить. И мне хотелось, чтобы ты вместо меня провела встречу с Монтегю Рестоном и Джералдом Слоуном, незачем отменять ее. Там никаких серьезных проблем, ты вполне справишься.

– О'кэй. Как скажешь. Но мне нужны инструкции по делу Рестона.

– Разумеется. Только сперва давай закажем ужин, я вижу, Луис направляется к нам.

3

В особняк на углу Честерфилд-Хилл и Чарлз-стрит Максим возвратился в час пятнадцать ночи. После ужина в клубе «Аннабел» он проводил Грэм в отель «Ритц» и пешком отправился домой в Мейфер через Пикадилли и по Хаф-Мун-стрит. Дождь, похоже, не грозил, воздух был холоден и ясен, и в другое время Максим был бы рад короткой прогулке. Однако весь вечер его не покидало гнетущее чувство, какая-то непонятная подавленность.

Он вошел, запер за собой наружную дверь и повесил пальто в прихожей. Прислушался. В доме стояла полная тишина, все спокойно, никаких звуков. Наверняка прислуга спала без задних ног, лишь тиканье старинных дедовых часов звучало в комнате для посетителей, где Максим задержался на мгновение. Выключив свет, он стал подниматься по винтовой лестнице на второй этаж. Это вышло у него медленнее, чем обычно. В спальне он сбросил одежду, решив, что в пижаме и халате он почувствует себя лучше.

Марко, его дворецкий, приученный к тому, что Максим, по обыкновению, засиживался допоздна, а то и до рассвета, изучая документы и балансовые ведомости, перед тем как уйти в свою комнату, включил свет, поджег дрова в камине. Лампы лили розоватый свет сквозь шелковые абажуры, и поленья ярко пылали за сетчатым экраном, струя приветливое тепло. Максим присел к секретеру, просмотрел телефонограммы, сложенные Марко под стеклянное пресс-папье, и отодвинул их в сторонку. Ни одна не представляла особенной важности, ими можно было заняться перед отъездом в аэропорт спустя несколько часов. Ножом для бумаги с перламутровой ручкой он вскрыл конверт, доставленный Джоном Вейлом, и вынул из него кипу бумаг. Без особого интереса глянул на рассыпанные веером по столу счета «Листер ньюспейперс». Одним из ценнейших качеств Максима было умение хорошо читать финансовую документацию и мгновенно схватывать ситуацию, ясно представляя положение дел в компании. Деловая смета выручила его и на сей раз. Он моментально определил, что «Листер ньюспейперс» и в самом деле могла бы стать хорошим приобретением с какой угодно точки зрения. Отчетливая покупка, ничего не скажешь. Но тогда отчего не забился учащенно пульс, не ощущается волнение, трепет при мысли о том, что он вступает в борьбу? Определенно, с момента встречи в офисе у Алана Трентона его отношение не изменилось. Он просто не заинтересован вступать в игру ради этой компании.