– И то дело, – сказал он, весело взглянув на нее.

Аликс снова улыбнулась ему, лицо ее сияло. Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку, затем хлопнула по плечу:

– Люблю тебя, папка, мой дорогой.

– Я тоже люблю тебя, дочь.

– Добрый день, сэр Максимилиан, – поздоровался швейцар в униформе, распахнувший перед ними дверь.

Но Максим, простившись с Аликс, быстро двинулся вперед один.

– Здравствуй, Джим. У тебя все в порядке? Как семья?

– Все отлично, сэр Максимилиан, благодарю вас.

Максим кивнул и направился к лифтам. Вошел в кабину, взлетел на одиннадцатый этаж, где находился его офис.

Фей Миллер, его секретарша, подняла голову от бумаг, когда он влетел в дверь, и воскликнула:

– О, сэр Максим! А Грэм Лонгдон только что ушла. Вернуть ее?

– Благодарю вас, Фей, – сказал Максим. – Нью-Йорк может малость потерпеть… потом, попозже. – Он отправился во внутренний кабинет, но по пути обернулся и спросил: – Это было что-то срочное? Она не сказала, в чем дело?

Фей отрицательно покачала головой:

– Нет, только просила вас позвонить в любое время, ничего жизненно важного там нет.

– Прекрасно. – Максим вошел в кабинет, закрыл дверь, снял пальто и повесил в шкаф.

Усевшись за письменный стол, он первым делом заметил две папки перед собой, затем взял телефон и набрал номер сына.

– Майкл Уэст слушает.

– Это я, Майкл.

– Да, папа?

– Ты не сможешь зайти ко мне на минутку?

– Сейчас приду.

Спустя несколько минут его двадцатисемилетний сын входил в кабинет. Лицо его, как всегда, было серьезно, взгляд темных блестящих глаз такой же требовательный, как у Максима. Он с каждым днем все больше походит на меня, подумал Максим, присматриваясь к Майклу, пока тот приближался к столу. Майкл сел в кресло, скрестил свои длинные ноги и посмотрел отцу в глаза:

– На какой предмет ты хотел меня видеть?

– Вот, – сказал Максим, подняв обе папки. Показал их Майклу и положил на место.

Темная бровь сына приподнялась – мимика неосознанно скопированная у родителя, – и Майкл с удивлением посмотрел на отца:

– Это что такое?

– В данный момент неважно. Мы займемся этим потом. Сперва я хочу поговорить с тобой о другом.

– Ну что ж, папа. Жарь, давай…

– Последние несколько лет ты злился на меня, раздражался, относился ко мне враждебно…

– Как ты можешь говорить такое, отец! – перебил его Майкл, слегка повысив голос, глаза метнули искры.

– Могу говорить, потому что это правда, – прервал его Максим. – Конечно, многое между нами складывалось чертовски неладно, хотя мы и пытались подчас изображать некое подобие сердечности. До тех пор, пока меня в начале года не подстрелили. И вот когда я чуть не умер, твое отношение ко мне изменилось. Часть твоей злости как бы погасла или рассеялась. Так это или не так?

Майкл несколько секунд молчал.

Мужчины смотрели друг на друга.

– Да, это так, – сказал наконец Майкл.

– Но все-таки враждебность в тебе осталась, Майкл… враждебность ко мне. И об этом я хочу с тобой поговорить.

– Да я вовсе не враждебен к тебе, папа! – запротестовал Майкл. – Боже мой, да у меня сердце чуть не разорвалось, когда ты лежал там, в Нью-Йорке, без сознания, когда мы не знали, выживешь ты или умрешь. Я так переживал за тебя, что ничего не видел вокруг! – Возникла короткая пауза. Майкл откашлялся. – Я тебя люблю, папа, – тихо проговорил сын.

– Я знаю это, Майкл, и я тоже люблю тебя. Пойми, я вовсе не порицаю тебя, хотя может показаться, что порицаю. Единственное, что я хотел сказать, так это то, что вполне понимаю, почему ты на меня злился и был ко мне настроен враждебно в прошлом. – Максим поставил локти на стол, сложил вместе ладони и поверх кончиков пальцев поглядел на Майкла.

Майкл сидел безмолвно, выжидая, каково будет следующее заявление отца, чего оно коснется. Он знал: когда у отца в глазах вот такое выражение напряженной сосредоточенности, то самое лучшее – помолчать.

Наконец Максим снова заговорил:

– Ты имел полное право на подобные эмоции, потому что я в некотором роде был к тебе несправедлив на протяжении ряда лет. Во-первых, я не предоставлял тебе достаточно ответственного положения, достаточной власти. – Максим тяжело вздохнул, покачал головой: – Всю власть захватил я, но это я делал подсознательно, если хочешь, не вникая. Просто, будучи перегружен делами, я многое упустил из виду, не придавал должного значения. Конечно же, я был эгоистичен, в особенности по отношению к некоторым людям. Однако это уже во-вторых, не будем касаться этого сейчас. Я попросил тебя зайти, Майкл, чтобы сказать тебе о том, что теперь кое-что должно будет измениться. Тебе как единственному моему сыну и наследнику всей гигантской империи, я полагаю, настало время принять на себя более значительную часть бремени забот, ответственности, власти.

Майкл был ошарашен. Тень изумления пробежала по его лицу. Он продолжал смотреть на отца с недоверием.

– Ты не собираешься высказаться? – усмехнувшись, поинтересовался Максим.

– Ты это всерьез, отец? – в конце концов выдохнул Майкл.

– Разве я когда-нибудь говорил одно, думая при этом другое, когда дело касалось бизнеса?

– Нет. Но, папа… тьфу ты!.. Я хочу сказать, спасибо, отец. – По мере того как Майкл осознавал этот факт, его физиономия расплывалась в улыбке: – Новость для меня просто фантастическая. Мне страшно хочется делать для компании больше, и я тебя не подведу.

– Я это знаю, Майкл. И позволь мне добавить: ты блестящий бизнесмен. Вся беда в том, что ты действовал в моей тени. Теперь у тебя есть возможность выйти из нее и сиять самостоятельно.

– Выйти из нее куда?

– В Нью-Йорк. Я хочу, чтобы ты отправился в Нью-Йорк и управлял от моего имени «Уэст Интернэшнл». И вместе со мной, разумеется.

Майкл продолжал пребывать в потрясении, но все же сумел произнести:

– Отец, это просто колоссально, обалденно.

Максим похлопал по двум папкам:

– Здесь детальные разработки двух небольших операций, над которыми я корпел вместе с Грэм и Питером, плюс некоторые мои заметки по нью-йоркскому офису, а также замечания насчет того, чего можно ожидать от некоторых людей.

Майкл нахмурился.

– А ты тоже там будешь? – быстро спросил он, глядя на отца.

Максим покачал головой.

– Стало быть, бросаешь меня в воду на глубоком месте? Одного? Либо тони, либо плыви?

– Ты не потонешь, ты поплывешь. Ты – мой сын. Мы – выиграем. Я за тебя не беспокоюсь. И не надо так волноваться, ведь это как раз то, о чем ты всегда мечтал?

– Но, папа…

Максим поднял руку:

– Все, Майкл. Решение я принял. Тебе всегда хотелось власти. И нью-йоркский офис. Получай и то, и другое. Грэм с Питером будут постоянно тебя подстраховывать. Ты можешь им доверять, они не станут направлять тебя по неверному пути. В любом случае, если надо, я всегда у телефона.

– Но где? – спросил Майкл, хмуря лоб. – Где будешь ты?

– Здесь, в Лондоне. Или на яхте. А может, даже в Нью-Йорке, сидя в своем офисе через две двери от тебя. Дело в том, что я хочу, чтобы ты взял бразды правления американским филиалом «Уэст Интернэшнл» в свои руки начиная с этого момента. Согласен?

– Да, конечно, согласен, отец. Просто я в первый момент был обескуражен. Ты бросаешь сразу так много и так вдруг, неожиданно. – Майкл поколебался, затем сказал: – А могу я задать вопрос – почему?

– Конечно. Прежде всего потому, что со временем «Уэст Интернэшнл» станет твоей. Лондонскую часть компании ты знаешь вдоль и поперек. Я полагаю, настало время тебе нырнуть на всю глубину и разобраться в делах американской ветви. Я буду тебя направлять, всегда буду готов подключиться, если я тебе понадоблюсь. Как бы там ни было, я определенно хочу, чтобы ты приступил к управлению компанией, Майкл. Проще говоря, настал твой черед.

Майкл кивнул:

– Понимаю.

– Во-вторых, я хочу немного сбавить обороты. Я гнал, и гнал, и гнал себя нещадно много лет подряд. Фактически с восемнадцати. Думаю, мне пора малость замедлить ход. – Улыбнувшись, он спокойно признался: – Моя встреча со смертью заставила меня осмыслить одну банальную истину: в мире помимо большого бизнеса существует много других вещей.

– Действительно, это так, папа, и я рад, что ты захотел немного расслабиться. Однако я надеюсь, ты еще не собираешься уходить на покой. Тебе всего пятьдесят пять.

– Ни под каким видом, Майкл, – с усмешкой заверил Максим. – Умру от скуки. Деловая круговерть меня возбуждает, она нужна мне как воздух. Для этого я вовсе не должен работать по двадцать четыре часа в сутки – это я усвоил.

– Когда ты хочешь, чтобы я отправился в Нью-Йорк?

– Как только очистишь свой письменный стол здесь. Иными словами, не теряя времени.

– Я могу лететь в этот уик-энд. Бумажного хлама не так уж много. Ты полетишь вместе со мной?

– Нет, но тебя встретят Грэм с Питером, они ждут с нетерпением. Я на будущей неделе уезжаю в Берлин. Поеду с Тедди, хотим повидаться с тетей Ириной.

– Странное время для визита, ты не находишь, папа?

– Не понимаю тебя.

– Все эти демонстрации, тревожное положение в Восточном Берлине, в Восточной Германии, во всех странах Восточного блока.

– Но это также и замечательное время. В ближайшие несколько месяцев нам предстоит увидеть разительнейшие перемены, Майкл, попомни мои слова. У России серьезные экономические затруднения, и это лежит в основе горбачевских заигрываний с Западом. Он сейчас не столько занят спасением компартии, сколько спасением своей страны, своего народа. А его отношение к правительствам Восточного блока тоже предполагает проведение многих важнейших реформ. Вот посмотришь.

– Три года назад, когда я был с тобой в Берлине, ты сказал, что Берлинская стена должна пасть и в один прекрасный день это непременно произойдет. Ты и теперь так считаешь?

Максим пожал плечами:

– Не знаю. Она должна пасть, она отвратительна.

– Если это произойдет, как ты думаешь, тогда обе Германии воссоединятся?

– Не знаю. Дело далеко не простое, говорить легче.

По лицу Майкла пробежала тень.

– Объединенная Германия? Еще вопрос – как к этому отнесутся ее граждане?

– Не знаю. Но не будем забывать о том, что нынешние немцы мнят себя европейцами, а в тысяча девятьсот девяносто втором предполагается, что в Европе границ не будет. Мы будем в некотором роде как одно целое. Нечто вроде содружества наций.

– Понимаю тебя, отец… Однако найдутся те, кому это будет не по вкусу, кто увидит в воссоединении Германии угрозу.

Максим засмеялся:

– Да, но те, кто так думает, просто не понимают европейской политики, более того – экономической ситуации в нынешней Европе. И к тому же немцы не стыдятся каяться и искупать свои преступления сорокачетырехлетней давности. Они теперь очень осторожничают. Им нужно всеобщее одобрение.

– Новое поколение, новые ценности. Ты это имеешь в виду, папа?

– Пожалуй, да. – Максим встал, взял обе папки и обошел вокруг стола.

Майкл вскочил и принял врученные отцом папки:

– Благодарю тебя за этот грандиозный акт доверия, папа. Я тебя не подведу.

– Знаю, Майкл. – Говоря это, Максим обнял сына и пошел с ним к двери.


– Марко, – обратился Максим к дворецкому в Мейфере. – Мистер Трентон зайдет на рюмочку перед тем, как мы отправимся ужинать.

– Прикажете подать как обычно – «Редерер Кристалл», сэр Максим?

– Да, Марко, будь добр. Мистер Трентон прибудет примерно в семь тридцать. Мы выпьем в нижней библиотеке.

Марко ответил легким наклоном головы:

– Не желаете ли что-нибудь сейчас, сэр Максим? Скажем, чашку чаю?

– Спасибо, нет, – рассеянно ответил Максим, и, взяв „Ивнинг стандарт", пошел к креслу.

– Превосходно, сэр. – И Марко выскользнул из верхнего кабинета, являвшегося частью обособленных двухкомнатных апартаментов хозяина.

Максим глянул на первую страницу и отложил газету, не будучи расположен к чтению. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и стал перебирать в памяти события дня. Внезапное появление в Лондоне его дочери было сюрпризом и радостью. Наибольшее удовлетворение на протяжении девяти месяцев, прошедших после того выстрела, он испытывал от сознания, что трещина в их отношениях сужается. Заслуга принадлежала Аликс: она была постоянно рядом с ним в течение всего пребывания в больнице и после – тоже. Он и сам был уже готов со своей стороны сделать шаг к примирению тогда, в начале года, когда прилетел в Нью-Йорк, чтобы увидеться с ней, но не застал ее, лишь выяснил, что она на побережье. Они опять стали поистине добрыми друзьями, еще ближе, чем когда-либо. А теперь не исключено, что у него смогут установиться подобные отношения и с сыном. Мыслями Максим перенесся к Майклу. Сын был так ошеломлен приятным известием! Да, это дорогого стоило. Мальчик действительно был сегодня сражен наповал. Максим улыбнулся, счастливый оттого, что смог наконец передать другому часть своей ответственности и власти. Помимо всего прочего, Майкл это заслужил. Это ему по плечу, сказал себе Максим. Он действительно сумеет показать себя в деле, управляя нью-йоркской конторой.