— Ты им говорила, что я был твоим пациентом? Я думал, они знали только, что мы встречались.

— Конечно, я говорила им. Ты, наверное, забыл. При них я впервые увидела твою фотографию в «Форчун». С ними я поспорила, что смогу превратить «самого сурового начальника Америки» в «самого гибкого руководителя». Тогда они поддерживали меня…

— Ну, и почему ты говоришь все это мне?

— Ты не понимаешь? Я подозреваю, что они только притворялись, будто поддерживают меня. Возможно, одна из них затаила на меня злобу и хорошо ее скрывала. Поэтому я хочу знать, какое впечатление у тебя сложилось о каждой из них.

— Честно?

— Конечно, честно! Иначе наш разговор не имеет смысла.

— Тогда слушай. Пенни — это акула. Изабелла — дурочка. Гейл — истеричка. Сара — законченная эгоистка. Не сердись, пожалуйста: ты сама на это напросилась.

Меня, конечно, обидели нелестные характеристики, которые Брендон дал моим подругам, но, честно говоря, он не сказал ничего нового. Я прекрасно знала все их недостатки и принимала Пенни, Изабеллу, Гейл и Сару такими, какие они есть, — и взамен получала их безграничную преданность. По крайней мере, мне так казалось. Теперь же я не знала, что и думать.

— Так, значит, ты согласен, что одна из них могла разболтать обе истории?

— Вполне возможно. Только зачем им так поступать? Вот у тебя были для этого причины. По крайней мере, в случае с «Нью-Йорк пост».

— Перестань, Брэндон! У меня не было причин, и ты прекрасно знаешь это.

— А как же твоя карьера? Ты же не будешь отрицать, что после публикации статьи у тебя появились пациенты?

— Не буду.

— Вот видишь!

— О господи, когда же ты наконец избавишься от своей дурацкой уверенности, что я нарушила обещание? Это женщины обычно разыгрывают из себя великомучениц.

— Но я не разыгрываю из себя мученика!

— Ладно. Ну, по крайней мере, жертву.

— И жертву я из себя не строю!

— Но ты пребываешь в состоянии негодования, больше свойственном женщинам, чем мужчинам.

— Значит, я так хорошо освоил Язык женщин.

Я была рада, что он хоть не утратил чувство юмора.

— Я серьезно, Брэндон. Мне кажется, ты строишь из себя жертву, потому что боишься мне доверять. Твоя бывшая жена сыграла с тобой злую шутку, ты боишься подвергнуться таким мучениям во второй раз. Именно поэтому ты воздвиг преграду между нами — создал себе иллюзию, что я предала тебя. Можешь ты хоть на минуту отложить в сторону свои эмоции и трезво взглянуть на вещи? Мне нужна твоя помощь, чтобы выяснить, не причастны ли мои подруги к обеим публикациям.

Он задумался, потом проговорил:

— Что-то я не понимаю. Полгода я ходил к тебе в кабинет слушать проповеди о том, что надо перестать подвергать все анализу и довериться своим эмоциям. А теперь ты хочешь, чтобы я сделал обратное?

— Да. Чтобы помочь мне решить эту задачу.

— Как я могу тебе помочь? Они твои подруги. Тебе надо самой проанализировать свои отношения с каждой из них и разобраться, что к чему.

Я поняла, что он прав. Это моя задача. Он видел участниц «мозгового треста» только раз в жизни, и у него сложилось поверхностное мнение о них. Мне предстоит копать дальше.

— Ладно, — согласилась я. — Единственное, о чем я прошу тебя: не списывай меня со счетов. Дай мне шанс доказать, что я не предавала тебя. И, главное, не связывайся — ни в коем случае не связывайся! — с дамочками типа Келси.

Он смягчился:

— Я не смог бы, даже если бы захотел. Дамочкам типа Келси я больше не интересен. Вы позаботились об этом, доктор Виман.

— Отлично. От дамочек типа доктора Виман тоже держись подальше. Передо мной сейчас стоит непростая задача. Если выяснится, что кто-то из друзей оказался мне не другом, а врагом, для меня это будет тяжелым ударом. Мне понадобится сильное плечо, на которое можно опереться. Твое плечо.

— Если окажется, что это так, ты получишь не только мое плечо. Ты получишь мои…

— Что, Брэндон? Что я получу?

— Искренние извинения.

— И все?

— А что еще ты хочешь?

— Я хочу все вернуть. Хочу вернуться к тому, на чем мы остановились, и двигаться дальше.

Наши глаза встретились.

— Это непросто, — сказал Брэндон.

— Но ради этого стоит бороться.

27

Я решила, что моя стратегия в случае с подругами должна быть более гибкой, чем с Келси. Никаких появлений без предупреждения. Никаких конфликтов. Никаких оскорблений. Чтобы выявить предателя среди моих подруг, надо действовать спокойно, дипломатично, деликатно. Надо научиться хитрить и следить. Да, надо подойти к этой задаче по-женски.

Прежде всего следовало найти возможную причину. Но я не могла вспомнить ничего такого, что заставило бы Пенни, Изабеллу, Гейл или Сару вредить мне. Я была им настоящим другом — радовалась их успехам и переживала за их неудачи, приносила им куриный бульон, когда они болели (всем, кроме вегетарианки Изабеллы: ей я приносила овощной бульон). Пожалуй, моим самым серьезным недостатком в смысле дружбы являлось неумение смеяться и рассказывать анекдоты. Но вы ведь не будете строить козни против человека только за то, что у него плохо с чувством юмора?

Нет, чтобы притворяться другом, а в глубине души ненавидеть меня, у нее (кем бы она ни была!) должна быть какая-то веская причина.

Я вспомнила все возможные причины вражды между женщинами.

Причина номер один: она более привлекательна, чем я, и поэтому я хочу размазать грязь по ее хорошенькому личику. Как я уже заметила выше, я довольно симпатичная, но настоящей красавицей меня не назовешь. К тому же Пенни и прочие тоже по праву могут называться привлекательными. Нет, никто из них не стал бы завидовать моей внешности.

Причина номер два: она стройнее меня, и поэтому я хочу раскрыть ей рот и литрами вливать в глотку молочный коктейль, пока она не лопнет. Я стройная, это верно, особенно по сравнению с Гейл. Многие женщины, фигура которых далека от совершенства, испытывают враждебность по отношению к своим более стройным приятельницам. Но я не могу себе представить, чтобы кто-то из моих подруг строил против меня козни по этой причине.

Причина номер три: она более удачлива, чем я, и поэтому я жажду ее провала. Это интересное предположение; пожалуй, стоит уделить ему внимание. С одной стороны, каждая из моих подруг преуспевает в своей области, и у них нет причин для зависти. Да, Пенни всегда, сколько я ее помню, судорожно искала новых клиентов. Но не потому, что у ее фирмы были неприятности, а потому, что не могла смириться с уходом ее клиентов в другие компании. В ней просто был силен соревновательный дух. Сара все время ныла, что представители шоу-бизнеса ущемляют ее права, но она была королевой детской книги и достигла такого успеха, о котором другие писатели могут только мечтать.

Изабелла была престижным фотографом и пользовалась большой популярностью в своем кругу. Но с другой стороны, я добилась успеха в более заметной и престижной области, чем остальные. Я не только написала бестселлер, у меня была своя передача на радио, колонка в газете, возможность выступать по телевидению, прибыльная практика. Одно время моя фотография мелькала везде, даже на рекламных плакатах автобусов, мое имя было у всех на слуху. Может быть, одна из них возжелала такой же славы? Возможно, она так завидовала мне, что вместо того, чтобы добиться собственной славы, решила разделаться с моей. Сначала она сфабриковала статью в «Инквайрер», чтобы отнять у меня все мои достижения, а затем — статью в «Нью-Йорк пост», чтобы не позволить мне снова завоевать их. Конечно, в случае с «Нью-Йорк пост» она просчиталась: ведь именно после появления этой статьи ко мне снова выстроилась очередь пациентов. Она, наверное, ожидала, что благодаря ее стараниям именно я, а не Брэндон, предстану в еще более негативном свете. Но, как это часто случается, статья получилась несколько иной. Так что, возможно, в данный момент она не может найти себе места от негодования.

Причина номер четыре: у нее больше денег, чем у меня, и это не дает мне покоя. Эта причина близка к причине номер три, и я решила объединить их.

Причина номер пять: она одевается лучше, чем я, и это несправедливо. Впрочем, этот пункт можно было сразу вычеркнуть, потому что из нас четырех самый лучший гардероб был не у меня, а у Сары. К тому же такие понятия, как одежда, фигура и физическая привлекательность, высоко ценятся женщинами, но являются достаточно поверхностными, а я была уверена, что тут надо копать глубже.

Причина номер шесть: она увела у меня мужчину, и я заставлю ее расплатиться. Этот пункт я тоже сразу отвергла, потому что я не уводила ничьих мужчин. Это у меня увели мужа. К тому же никто из моих подруг не оставался надолго без мужчины. У Пенни не было постоянного кавалера, но она почти всегда с кем-то встречалась. Изабелла семь лет потратила на владельца картинной галереи, не желавшего жениться на ней, но недавно она нашла кого-то еще. У Гейл был муж — пускай не подарок, но все-таки мужчина, и, несмотря на свои многочисленные обещания развестись с ним, она по-прежнему оставалась его женой. Сара тоже была замужем, и хотя они часто разлучались и во время этих разлук каждый из них жил своей жизнью, они все-таки оставались вместе. Нет, шестой пункт отпадает.

Я решила на время отложить свои размышления о причинах предательства и заняться делом — подготовиться к завтрашним занятиям. Надо было написать новые сценарии, прочитать несколько научных статей. Но в тот момент, когда я склонилась над учебником, в котором приводились примеры высказываний женщин, говоривших одно, а думавших совсем другое, мне снова вспомнился шестой пункт: «Она увела у меня мужчину». Я стала вспоминать все знакомые мне истории и анекдоты о разлучницах, которые уводили мужчин у других женщин.

Вы наверняка тоже знаете множество таких случаев. Возможно, и с вами самими приключалось нечто подобное. Вспоминаются хрестоматийные примеры: женщина вступает в связь с мужем своей лучшей подруги, или соседки, или коллеги по работе; секретарша спит со своим начальником, хотя у него есть жена; медсестра спит с врачом, хотя у него тоже есть жена…

Кто виноват во всех этих случаях? Считается, что неверные мужья. А как же женщины, без зазрения совести присваивающие себе чужих мужей? Неужели они не понимают, что обижают себе подобных, забывают о женской солидарности?

Не знаю, почему меня так задела эта тема. Видимо, она была близка мне, моей ситуации. Размышления об изменах разбередили мои старые раны, напомнили мне о бывшей любовнице моего бывшего мужа. Эти воспоминания так взволновали меня, что я встала и налила себе виски.

Кем бы ни была эта женщина, она умна и опытна в таких делах. Гора-Киско — небольшой пригород, от соседей ничего не скроешь. А она умудрилась вступить в связь с женатым человеком. Им удавалось скрываться именно благодаря ей: у Кипа не хватило бы на это ни ума, ни сноровки. Я стала вспоминать мой последний разговор с ним. Он болтал без умолку, а ее имя так и не назвал. Но почему? С чего ему вдруг взбрело в голову беречь мои чувства?

Тут я похолодела. Эта мысль и раньше приходила мне в голову, но я всегда отгоняла ее. Однако сейчас отмахнуться было невозможно. Вот что я подумала: «Одна из твоих так называемых „подруг“ не только рассказала газетчикам о твоих тайнах… она еще и увела у тебя мужа!»

Я закуталась в свитер, но это не помогло. Меня трясло от холода — и от ужаса. Я все еще не могла смириться с этой мыслью. «Нет, это невозможно! — говорила я себе. — Я бы узнала голос одной из моих подруг, если бы она ворковала по телефону с Кипом в тот вечер, когда я, лежа в ванной, случайно подслушала их разговор».

Но откуда у меня такая уверенность, что я бы узнала одну из них? Ведь ее голос был приглушен, это я точно помню. К тому же я никогда не слышала, как говорят мои подруги в минуты страсти, когда голос женщины становится высоким и писклявым или, наоборот, низким и хриплым. Я была слишком ошеломлена и расстроена, чтобы внимательно вслушаться в голос на том конце провода. Итак, вполне возможно, я прекрасно знала женщину, восклицавшую: «О, Кипи!»

Как бы то ни было, вещественных доказательств у меня не имелось. Были только умозаключения и оставшийся пока без ответа вопрос «почему?». Но я чувствовала, что дело не в деньгах, не в нарядах, не в карьере, даже не в пресловутом взаимопонимании. Так или иначе, мне было над чем поразмыслить.

28

Я начала с Пенни, которая сама себя в шутку называла хищницей. Я выбрала ее, потому что она была единственным среди нас специалистом по связям с общественностью. Она зарабатывала себе на жизнь с помощью сделок с представителями прессы и лучше всех знала, как распространить информацию. Кроме того, из моих подруг скорее всего именно она была любовницей Кипа. Конечно, у всех четырех была сомнительная личная жизнь, но остальные по крайней мере были замужем или имели постоянного партнера, чем Пенни похвастаться не могла. К тому же несколько месяцев назад она рассказала мне о своей очередной неудаче с мужчиной, имя которого отказалась называть. («Нас познакомили приятели», — сказала она.) Возможно, именно я была той приятельницей, а Кип — тем мужчиной. Возможно, поэтому она не делилась со мной подробностями своего романа. Возможно, за это я убью Пенни!