Он взял ее руку в свою и нежно, но решительно сжал.

— Следующие несколько недель я проведу в разъездах. Мне бы хотелось пригласить вас провести вечер со мной. Так сказать, частная встреча. Можно это устроить?

— Разумеется, — ответила Элизабет тоном вполне уверенной в себе женщины.

В действительности она была далеко не так уверена в себе, как могло показаться на первый взгляд. Его внимание взволновало ее больше, чем она желала признать. Не столь часто ее рук так касалась рука мужчины. Кавано, напротив, чувствовал себя прекрасно. Безошибочным женским чутьем Элизабет поняла, что для него такие жесты — дело привычное. Он из тех мужчин, которые знают, как прикасаться к женщине, и получают от этого удовольствие не меньшее, чем умеют дарить.

— Тогда я буду ждать и надеяться.

Он задержал ее руку в своих несколько дольше, чем требовала простая предупредительность. Затем встал и, попрощавшись, направился к двери. Но, увидев на пороге женщину, приостановился, заинтересованно разглядывая ее. На ней были черные кожаные обтягивающие брюки и высокие, до колен, сапоги. На черный свитер с артистической небрежностью она накинула шаль с кистями. Крупные золотые серьги почти касались плеч.

Это была Лила. У Элизабет сердце упало, когда она увидела знакомый лукавый огонек в глазах сестры. Теперь жди беды. Никто никогда не знал заранее, что она собирается сказать или сделать.

— Привет, Адам.

Лила одарила Кавано отчаянно-смелой хитроватой улыбочкой. Свита остолбенела от такой дерзости. Если женщина позволила себе назвать их шефа по имени, это, очевидно, должно означать, что они весьма близки. Но в то же время обстановка и обстоятельства не позволяли…

— Я узнала вас по фотографии в газете.

Теперь уж Элизабет придется ее представить.

— Мистер Кавано, это моя сестра — Лила Мейсен.

— Здравствуйте, мисс Мейсен. Как поживаете?

Лила небрежно прислонилась к косяку, наполовину загораживая выход.

— Как я, простите, делаю что?

Один из сопровождавших мистера Кавано деликатно покашлял, очевидно, готовясь произнести речь. Другой с шумом втянул воздух. Из-за спины Адама Элизабет метала в сестру молнии, жаль, что только глазами. Но Лила не растерялась:

— Если вы собрались уходить, не позволяйте мне вас задерживать.

Кавано обернулся к Элизабет и вежливо поклонился ей на прощание, затем протиснулся мимо Лилы, не потрудившейся подвинуться. Следом за Кавано исчезли и его верные оруженосцы, разделившие праведный гнев своего командира.

— Лила, как ты могла?! — зашипела Элизабет, как только высокие гости покинули зал.

Лила беззаботно рассмеялась:

— Расслабься, Элизабет. Ты сделала его ручным — он готов есть с твоей руки. Я вела себя так специально, чтобы ты в сравнении со мной показалась ему ангелом. По сути дела, я оказала тебе большую услугу.

— Больше не надо никаких одолжений! Я от стыда чуть не умерла! Представляю, что сказали бы папа и мама, если бы видели все это!

Лила театральным жестом, словно матадор плащ, откинула шаль. Напоминал о корриде и кроваво-красный цвет этой значительной детали необычного туалета Лилы.

— Сомневаюсь. Они знают, что я — паршивая овца в семейном стаде. Кстати, можно мне тоже взять конфету? Я уж думала, что этот обжора не оставит ни одной.

Лила положила конфету на кончик языка и отправила ее в рот.

Элизабет потерла лоб.

— У меня голова сейчас лопнет.

Лила посмотрела на сестру с сочувствием.

— Как все проходило до моего появления? Со стороны, скажу честно, ты смотрелась отлично. Да и он тоже недурен.

— Он — само обаяние.

— Я бы тоже могла позволить себе быть обаятельной, будь у меня миллиарды.

Элизабет предпочла не заметить иронии.

— Не думала, что он окажется таким искренним, таким человечным. Я думала, что увижу бездушного бизнесмена, у которого одно лишь дело на уме. Знаешь, он произвел на меня хорошее впечатление.

— Если честно, Лиззи, то ты просто купилась на дешевые приемы. Надо больше читать литературы по психоанализу. Он скользкий, как бильярдный шар, но играть умеет — этого у него не отнимешь. Неужели ты не поняла, что все в нем — наигранное? Наслаждайся его обаянием, но не попадайся на крючок.

— Мне он понравился.

— Так и должно быть.

— Он попросил меня о свидании.

— В самом деле?

Лила отпила чаю и, отставив чашку на столик, с недоверчивым выражением лица подалась вперед.

— Только не надо говорить «в самом деле» таким тоном. Это будет деловое свидание.

Лила криво усмехнулась, и в глазах ее заплясали чертики:

— Да уж, только бизнес!

— Я уверена, что так и будет. И не понимаю, почему ты столь подозрительно к нему относишься.

— Не понимаешь? Тогда я тебе объясню. Он, конечно, великолепен и величествен, как горная вершина. Но такого типа мужчины всегда вызывают у меня, женщины бывалой, сомнения. Я просто не могу им доверять. Как правило, самое спелое и вкусное на вид яблочко всегда с червоточиной.

Элизабет устала. Возможно, ей никогда больше не придется с Адамом и словом перемолвиться. Возможно, он даже лишит ее права заниматься торговлей в его отеле после выходки Лилы.

— А что ты вообще здесь делаешь? Разве ты не должна быть на работе? И что это ты на себя нацепила?

— Форма одежды зависит от типа клиентов, — с грубоватым смешком ответила Лила. — Тебе что, мой наряд не по вкусу?

Лила покружилась по помещению, и Элизабет ничего не оставалось, как признать, что вызывающий костюм Лиле к лицу.

— Я надела все это специально для одного из моих клиентов. У него был паралич нижних конечностей — последствие аварии на мотоцикле. Он внушил себе, что люди относятся к байкерам с предубеждением. Я просто хотела продемонстрировать ему широту собственных взглядов.

Элизабет вдруг вспомнила свой разговор с Тедом о мотоциклах и поездках верхом и вновь погрузилась в мечты. Лицо ее приняло привычное отсутствующее выражение…

Лила вернула ее к действительности:

— Так ты записала для меня свои фантазии?

— Нет.

Лила мгновенно раскусила сестру, заметив, что та лжет, но тут в магазин зашел покупатель. Он явно испытывал затруднения — осматривался и волновался. Элизабет понимала, что мужчина чувствует себя неловко среди женских вещей. Наверное, то же ощущает женщина в магазине скобяных товаров, разыскивая гайку определенного размера с нужной резьбой. Та же растерянность отражалась во взгляде и жестах посетителя. Но Элизабет умела найти подход к любому покупателю.

— Чем я могу вам помочь, сэр?

— Я ищу что-нибудь для жены. Подарок к годовщине свадьбы.

— У нас богатая коллекция духов в хрустальных флаконах. Хотите взглянуть?

Лила воспользовалась случаем, чтобы уйти «по-английски». Запахнув шаль, она на цыпочках направилась к двери. Проходя мимо мужчины, толстоватого и лысеющего, она успела шепнуть ему:

— Забудьте про духи. Если хотите приобрести что-нибудь стоящее — купите-ка лучше красный атласный пояс для чулок.


— …на праздник в субботу вечером.

Последние слова Мэтта с трудом дошли до сознания Элизабет, проникнув сквозь путаницу мыслей, связанных с визитом Адама Кавано. Элизабет наколола на вилку кусочек мяса, но так и не успела донести его до рта, изумленно глядя на Мэтта.

— Праздник?

— Ну да, осенний фестиваль в школе, мама, — теряя терпение, пояснила Мэган; очевидно, Мэтт говорил о предстоящем мероприятии уже несколько минут, но его слова не проникали в сознание матери.

Мэган пошла характером в Джона. Организованная, если не сказать педантичная, она всегда входила в детали любого дела, все у нее было под контролем. Пока мать витала в облаках, Мэган внимательно слушала.

— Ах да, конечно! Осенний фестиваль, — спохватилась Элизабет.

Действительно, еще неделю назад Элизабет прилепила скотчем на дверь холодильника памятку, чтобы не забыть о важной дате. Своей рукой толстым маркером она записала на листке из блокнота дату и три восклицательных знака. Уже неделю, открывая холодильник, она натыкалась на это напоминание. У нее действительно что-то с головой… Теперь, покосившись, Элизабет увидела прикрепленный рядом с запиской нарядный и для большей надежности запаянный в пластиковый пакет пригласительный билет с рисунком, изображавшим фонарь из тыквы и шесть веселых привидений.

— Что, уже в эту субботу?

— С семи до половины десятого, — проинформировала Мэган. — И мы хотим остаться до конца, верно, Мэтт?

— Да, мама! Конкурс рисунков с призом — плеером для компакт-дисков — начнется около девяти пятнадцати, так что раньше нам уходить нельзя. Тед так сказал.

— Тед? Какое отношение к этому имеет Тед?

— Я его пригласил пойти с нами.

Элизабет с громким стуком уронила вилку на тарелку.

— Ты, верно, шутишь! Не может быть! Скажи, что ты меня разыгрываешь, Мэтт! — сурово проговорила Элизабет, обретя дар речи.

Мэтт, несколько встревоженный реакцией матери, осторожно взглянул на нее снизу вверх и, опасаясь сказать лишнее, лишь кивнул, скупо добавив:

— Пригласил. Сегодня после обеда.

— И что он ответил? — Элизабет со страхом ждала ответа.

— Он сказал, что непременно пойдет.

Элизабет прикусила губу, чтобы с языка случайно не сорвалось одно из бранных слов, не предназначенное для нежных детских ушек.

— Как ты мог так поступить, Мэтт, не посоветовавшись со мной? Я не могу поверить…

— Она сказала, что можно.

— Кто сказал?

— Моя учительница, мисс Бланчард. На праздник должны прийти мама и папа. У всех других ребят в классе есть и мама, и папа. А у меня нет папы. Вот я и спросил ее, могу ли я пригласить кого-нибудь еще, и она разрешила. — Нижняя губа у Мэтта отвисла и начала подрагивать. — Но ты не разрешишь Теду пойти с нами. Ты не разрешишь нам повеселиться. Ты ничего нам не разрешаешь! Ты вредина! Ты самая вредная мама на свете!

В слезах мальчик вылетел из-за стола, опрокинув стакан с молоком. Элизабет не стала его останавливать. Уронив голову на руки, она тупо смотрела, как лужица молока растекается по столу и тонкой струйкой стекает на кафельный пол, но не могла заставить себя пошевелиться.

Для Мэтта трудные времена наступили еще в детском саду, когда он осознал, что у всех детей есть отцы. У большинства ребят папы жили в семье, но даже если родители были разведены, все равно каждый знал, что у него есть отец, которого он, если захочет, сможет увидеть и поиграть с ним. Мэтт был совсем крошкой, когда погиб Джон, так что он не помнил отца. Элизабет показывала сыну фотографии. Когда он вырос и начал задавать вопросы, Элизабет потратила не один час, пытаясь объяснить Мэтту, что у него был папа, но умер. Однако пятилетний ребенок так и не понял, что такое покойный отец, и, конечно, не смог вспомнить или представить его по фотографиям.

— Мама, молоко растеклось. Мне убрать?

Элизабет подняла голову и погладила дочь по прямым пшенично-русым волосам.

— Нет, дорогая, я сама. Но все равно спасибо за предложение.

— Я сказала Мэтту, что ему стоило вначале спросить тебя.

— Я поговорю с ним, когда он успокоится.

— Ты разрешишь Теду пойти с нами?

Дочь говорила проникновенным тоном, не по годам серьезным, и эта неожиданная для ребенка мудрость сразила Элизабет. Она почувствовала себя припертой к стенке. Каждой маленькой девочке нужен отец, и Мэган так же нуждалась в отцовском внимании, как и ее брат, хотя и не говорила об этом.

— Конечно, он может пойти, — ответила Элизабет с вымученной улыбкой.

Перемыв посуду, она поднялась в спальню сына. Мэтт лежал поперек кровати, сжимая в руках медвежонка Пуха. На щеках остались следы от слез. Элизабет присела на край кровати и нагнулась, чтобы поцеловать его в лоб.

— Прости, что я на тебя накричала.

Он ничего не ответил, только сдавленно всхлипнул.

— Я просто очень удивилась, и все.

Элизабет терпеливо объяснила, почему ему следовало поставить в известность о своих намерениях мать, прежде чем идти к соседу и приглашать его.

— Но я думаю, что на этот раз все вышло не так уж плохо, — заключила Элизабет.

Затуманенные глаза ребенка мгновенно прояснились.

— Так он может пойти?

— Если захочет.

— Классно! Просто здорово!

«Да, здорово», — подумала Элизабет. После того как дети легли спать, она вновь принялась размышлять и пришла к выводу, что Тед Рэндольф мог пылать тем же «энтузиазмом» по поводу приглашения, как и она по поводу того, что его пригласили. Возможно, он притворился обрадованным и принял приглашение только из жалости к ее детям. Возможно, стоит дать ему шанс отказаться от навязанного похода на детский праздник, не потеряв при этом лица…