— Значит, я буду осторожнее.

Мужские пальцы массировали изгибы ее бедной ноги, пока он осматривал потертые и израненные места. Бэт Энн прикусила губу, наслаждаясь ощущением сильных рук, разминающих и поглаживающих ее кожу. Это был полу массаж, полу осмотр. Ее пульс вовсе не должен был стучать в ее киске и посылать горячие волны по всему телу.

Склонившись ниже, Кольт весело фыркнул и, опустив одну стопу, принялся за другую.

— У тебя сердечко на ногте.

— На безымянном, — согласилась Бэт Энн, слегка улыбнувшись. — Это мой фирменный знак.

Морпех поднял на нее глаза, не переставая потирать и массировать.

— Фирменный знак?

Бэт Энн пожала плечами.

— Звучит глупо, но когда я только начала делать ногти, я нарисовала сердечко на своих, мне нравилось. Показалось, что это прикольно. Клиентки приходили и просили сделать такое же сердечко на их ногтях. Я не сразу осознала, но очевидно, так люди в городе и видели, что женщины делали маникюр в моем салоне, — девушка пошевелила пальчиками, показывая крошечное сердечко на коротких ногтях. — Мне нравится. Я всегда прихожу в восторг, когда встречаю людей тут и там и вижу на них мои маленькие знаки, — Боже, теперь она болтает о ногтях и маникюре. Да Кольт подумает, что она самая натуральная блондинка на свете! — Глупо, да?

Его большой палец прижался к ямочке на ступне девушки, посылая очередной импульс удовольствия струиться по всему ее телу.

— Вовсе нет. Умный брэндинг. Это была отличная идея.

Вот так, понятно? Он считал ее умной. Потерявшись среди поглаживаний и комплиментов, девушка растекалась на месте.

— Ладно, бобы или морковка?

Ей потребовалась минута, чтобы сообразить, что ответить.

— Думаю, я буду морковку.

Кольт кивнул, вытянул руки над головой и потянулся.

— Я бы тоже это выбрал. Твоя очередь.

— Хм.

Бэт Энн переместилась на дождевик. Земля была все еще влажной, и они разложили его у огня как импровизированное покрывало для пикника. Оба улеглись и смотрели на звездное небо. Где—то после обеда облака начали таять, и вечернее небо было чистым, свежим и прекрасным. Огонь согревал, и хоть земля и не была такой уж мягкой, девушка была довольна. И не удержалась от вопроса.

— Боксеры или трусы?

— Трусы. Ты уже видела.

Видела. Они уже часами играли в эту игру в вопросы. Заняться было нечем, кроме как слоняться по лагерю и поддерживать огонь, и они начали с безопасных тем... таких, как весна или осень. Это уже длилось несколько часов.

Она должна была бы заскучать. Впасть в уныние. Чертовски обозлиться от того, что ее волосы спутались, под ногти набилась грязь, и ее зад чаще всего находился на траве, которая так и не просохла. Но сейчас, глядя на звездное одеяло над головой, чувствуя тепло очага, ласкавшего ее ноги, и жар плеча Кольта, прижатого к ее плечу, девушка ощущала... любопытно, но она ощущала что угодно, только не уныние. Она сама себе нравилась. И это было странно.

— А ты, типа, зациклена на тряпках? — Кольт толкнул девушку плечом.

Только на тех, что скрывали его зад. Бэт Энн передернула плечами.

— Я не очень хорошо играю в эту игру.

— Фигня, — как всегда протяжно возразил тот. — Супер-Девушка или Чудо-Женщина?

— Чудо-Женщина.

— Почему?

Бэт Энн задумалась на миг.

— Потому что Чудо-Женщина не живет в чьей-то тени. Она сама по себе. А Супер-Девушка — просто младшая сестра Супермена или вроде того.

— Я и не в курсе, что она сестра Супермена, — Кольт вертел травинку и не отводил взгляда от неба. — Может, она его сексуальная кузина?

— Если уж ты так любишь супергероев, тогда вот твой вопрос. Бэтмена или Супермен?

— Бэтмен.

— И почему?

Кольт усмехнулся звездам.

— Потому что Супермен — репортер. А Бэтмен — миллионер и плейбой. Цыпочки от него тащатся.

Бэт Энн закатила глаза и расхохоталась.

— Типичный мужской ответ.

Морпех усмехнулся ей в ответ.

— Торт или пирог?

— Торт, — тут же ответила она. — Определенно торт.

— Почему определенно?

— Потому что никто и никогда не давал мне его есть, — ответила Бэт Энн, усмехаясь тем же звездам.

Она почувствовала его движение, когда мужчина сел. Большая тень его тела заслонила звезды, когда он наклонился к ней, и армейские жетоны покачались у ее лица.

— В каком смысле, никто не давал тебе его есть?

Девушка перевела на него взгляд и засмотрелась на обнаженную широкую грудь. На ней не было ни единого волоска. Ей это нравилось — красивая и чистая грудь позволяла рассмотреть каждый рельефный мускул. Татуировка ей тоже была по вкусу. И еще эти жетоны. Ладно, ей нравилось все в этом мужчине, к ее собственному удивлению.

— Ну, мои родители всегда были очень озабочены моим видом, пока я росла. На дни рождения я получала фруктовую корзину вместо праздничного торта, — Кольт фыркнул, а она, рассмеявшись, продолжила. — Это правда. Для мэра было бы паршиво, если бы его дочь напоминала баскетбольный мяч.

— Я не понимаю, почему это должно быть важно, — Кольт сердито понизил голос.

— Для моих родителей это было очень важно. Ты же встречал их в городе. Ты хоть раз видел пятнышко грязи на машине отца? Да никогда! — раньше Бэт Энн думала, что семья угнетала ее, но в последнее время их навязчивые мании напрочь затмило ее недавно появившееся раздражение Алланом. — Но это цветочки, по сравнению с моим бывшим.

—Да? — мужчина снова прилег, но теперь положил голову на согнутую руку, словно хотел наблюдать за ней в свете огня.

При этой мысли ее щеки слегка покраснели от возбуждения.

— Понятно, что Аллан хотел, чтобы я выглядела как можно лучше. Все, кроме салата встречалось словами, типа «Ты, правда, собираешься все это съесть?» или «А ты влезешь в платье к вечеру пятницы?». Аллан очень хотел, чтобы я оставалась такой же худой и хорошенькой, какой он помнил меня в школе. Он всегда повторял, что слишком много женщин запустили себя, и был намерен держать меня в том же идеальном виде, что в юности, — девушка горько рассмеялась. — Когда мы расстались в последний раз, я пообещала себе, что съем именинный торт целиком в отместку.

— И съела?

Девушка покачала головой.

— Не-а. Думаю, к тому времени я была слишком расстроена, чтобы вообще что—то есть, а когда вспомнила, момент был упущен.

— Звучит так, как будто он был контролирующим придурком.

Этот разговор становился неудобным. Последнее, что Бэт Энн хотела, так это, чтобы притягательный, красивый мужик, склонившийся над ней, обсуждал ее бывшего жениха.

— Аллан есть Аллан. Он вроде прав, но его высокие стандарты касаются всех вокруг, кроме него самого. До меня не сразу дошло, а потом, даже зная все это, я продолжала надеяться, что он изменится. Он не изменился, и я осознала, что не могу ему доверять. Больше нет, — девушка посмотрела на Кольта. — И я решила, что у меня больше никогда не будет отношений без доверия.

Мужчина хмыкнул.

Бет Энн не знала, был ли это знак согласия или неодобрения, но почувствовала, что должна объяснить немного больше.

— Нет, я долго не видела, что Аллан собой представляет на самом деле. Наверное, все мы иногда носим розовые очки, просто хотим, чтобы люди были такими, какими мы хотим их видеть. Разве ты с таким не сталкивался в своей жизни? Твоя семья?

— Нет, — ответ прозвучал резко. — Мы не общаемся.

Бэт Энн вспомнила большой клан братьев, обживших одну из обширных окраин города. Она постоянно встречала кого—то из Ваггонеров, но они вращались в слишком разных кругах. Как и большинство горожан. Девушка вспомнила старшего Ваггонера, всегда в одной и той же рубашке гонщика, сплевывающего табак, владельца свалки.

— Ах, — деликатно согласилась она.

Его пальцы коснулись ее лба, отодвигая непослушный локон челки. Это простое движение послало приятный импульс через все ее тело.

— Если это как-то поможет тебе чувствовать себя лучше, я всегда считал Аллана мудаком, еще со школы.

Бэт Энн на это рассмеялась. Момент был таким интимным, и ей не хотелось и дальше говорить об Аллане.

— Можно сказать, я не жалею обо всех годах, поведенных с ним, но еще меньше я жалею, что ушла.

— Я думал, что вернусь и увижу тебя все еще при нем и за рулем минивена, полного детишек.

Раньше девушка и сама себя такой видела. Смешно, как жизнь все расставляет по своим местам. Бэт Энн забыла дышать, когда его палец отодвинул локон ее волос и легонько скользнул по ее брови. Это было так сексуально и волнующе одновременно. И она почувствовала, что должна признаться ему.

— Когда я была с ним, я так старалась быть идеальной — идеальной девушкой, идеальной дочерью, идеальным другом, что даже не замечала, что перестала делать что-то для себя. Аллан не хотел, чтобы я работала, и я сидела дома, готовила ему ланч и убиралась. И я вызывалась волонтером в книжные клубы, благотворительные организации и акции по сбору средств, ему это нравилось. И в какой—то момент я поняла, что перестала быть собой, — ее рука коснулась сердца, и голос стал хриплым от воспоминаний. — Я уже не была Бэт Энн. Ни для кого. Люди больше не видели Бэт Энн, они видели милую девушку, которую когда-нибудь Аллан сделает честной женщиной. Не меня. Только отображение его. Частично, это была моя вина, я из кожи лезла, чтобы соответствовать ему в глазах города. Все мои занятия были посвящены тому, чтобы он предстал в выгодном свете.

Кольт слушал молча, не сводя с нее глаз, подушечки его пальцев мягко гладили ее волосы, зачесывая их назад.

— И знаешь что, — продолжила она с кривой усмешкой, — когда я бросила Аллана в последний раз, люди продолжали приходить ко мне с советами. Сначала я думала, это мило, что они так озабочены моим счастьем. А потом я поняла, что они считали, что это я все делаю неправильно. Что это я наставила ему рога. Что они могут дать мне совет, который поможет мне вернуть его, что они точно знают, как заставить Аллана полюбить меня опять, — горький смешок слетел с губ девушки.

— Поможет, если я скажу, что я всегда их всех ненавидел, всех в городе?

Девушка закрыла рот рукой, заглушая смех.

— Нет. Ну, немного. Прости, что вывалила это на тебя, об Аллане.

— Не извиняйся, — ответил Кольт низким, мягким голосом. — Я всегда считал, что он урод, только не понимал насколько.

Бэт Энн улыбнулась и пожала плечами.

— Это не его вина. Ну, не только его. Он сделал меня получеловеком, но я сама позволила. После расставания я решила, что с этого момента стану Бэт Энн. Решила, что стану делать то, что никто бы не ожидал от невесты Аллана. Я собиралась говорить то, что думала и делать то, что хотела.

И снова намек на ямочку появился на его щеке.

— И получилось?

— Я открыла свой салон, — напомнила она. — Все вокруг считали, что я должна поступить в колледж, но ждать четыре года, чтобы снова начать свою жизнь — это не по мне. Мне не терпелось начать ее немедленно, и я пошла на курсы косметологов. Прически и макияж — это то, что всегда было для меня легко и мне понравилось делать людей красивыми. Это оказалось как раз по мне — открыть салон, начать свое бизнес, заниматься своим делом. Ни от кого и ни в чем не зависеть. Отцу вовсе не понравилось, что старшая дочь стала обычным парикмахером. Он считает, что достойное занятие — это быть трофейной женой. А у Аллана едва припадок не случился. Он не думал, что я справлюсь. Но я справляюсь, и у меня все просто отлично, — с гордостью добавила Бэт Энн. — И я теперь одеваюсь так, как мне хочется, а не как должна одеваться невеста Аллана.

Кольт поймал пальцами одну из ниточек ее платья. Его рубашка все еще сохла у костра на наспех вколоченной раме. Бэт Энн была в своем платье, конечно, но впервые за весь день она остро чувствовала, как много ее кожи было открыто взгляду. И это ощущалось волнующе.

— Одеваться в это? — спросил мужчина и потянул за ниточку.

Бэт Энн могла поклясться, что услышала в его голосе хриплую ноту, и это заставило ее пульс трепетать от тоски.

— В это, — согласилась девушка. — Я собираюсь быть собой, и попробовать все то, что от меня не ожидают, даже, если это займет двадцать лет.

Его рука плавно погладила ее кожу под тонким нитчатым платьем.

— Например? — хрипло спросил Кольт.

Весь ее мир теперь, казалось, сфокусировался на этом скольжении пальцев по ее коже. Ощущалось это восхитительно, и щекотно, и возбуждающе, и крайне тревожно в то же время. Внезапно, Бэт Энн снова почувствовала себя школьницей на первом свидании.

И ей отчаянно понравилось это чувство.

— Все, — прошептала она.

— Что именно? — ухмыльнулся Кольт, смотря на нее сверху вниз. — Чего Блубоннет никак не ожидает от сладкой Бэт Энн Вильямсон?

Девушка смотрела на мужчину, склонившегося к ней — красивого и жесткого в вечерней тени, чье лицо — сплошные углы. Ее тело болело от нужды, которая, Бэт Энн надеялась, была взаимной. Собрав всю свою смелость, ведь не спросишь — не узнаешь, она произнесла: