– Как-нибудь после, ладно? – просила она, молитвенно сложив руки.

И ей неожиданно пошли навстречу. «Можно и подождать, – решили три старушки, – ведь существуют еще и годовщины свадеб…»

На Татьяне было ярко-красное шифоновое платье с глубоким вырезом углом, что эффектно подчеркивало ее грудь. Раньше она и помыслить не могла надеть такое, отдавая предпочтение скромненьким немарким вещицам. А в последнее время вдруг ощущала себя красивой и молодой.

– Этот цвет так идет к твоим пушистым светлым волосам! – проникновенно произнес Гоша, впервые увидев ее в этом платье. – Тебе вообще надо отдавать предпочтение ярким тонам. Ты такая эффектная женщина, и как это именно мне повезло заполучить тебя?

После этих слов Татьяна ощутила себя счастливейшей из женщин и ответила то, что лежало на сердце:

– Знаешь, мне тоже несказанно повезло.

Сейчас она обвела комнату взглядом рачительной хозяйки. Ее сын фотографировал знаменательное событие и его участников, стараясь подловить выигрышные или забавные моменты. Сверстники Павла сбились в кучку и оживленно болтали о чем-то своем, не забывая подливать себе шампанского. В углу жил своей новогодней жизнью телевизор. Его оставили в покое после тщетных попыток увидеть на экране кого-либо, помимо Коли Баскова, Максима Галкина и несравненной Аллы Борисовны.

Людмила с мужем топтались под музыку возле камина, прильнув друг к другу. Сева в этой еще не до конца обставленной комнате все равно смотрелся больше на месте, чем в старом, полуразваленном доме. Хотя сам он, в силу особенностей своей журналистской жизни, чувствовал себя вольготно в любой ситуации – и в Букингемском дворце, во время пресс-конференции королевы, и в избе тамбовского мужика, у которого из съестных припасов была лишь квашеная капуста. Мужик сидел на печи, свесив ноги, и, смачно сплевывая на неметеный пол, комментировал игру в подкидного дурака, в которую поздним вечером с увлечением резались Сева и корреспондент местной газеты, приехавшие в эту глушь делать материал о загадочной русской душе.

Сейчас Сева, в смокинге и с галстуком-бабочкой, выглядел настоящим денди, особенно когда вальсировал с бонтонной Августой Илларионовной, надевшей по торжественному случаю длинное вечернее платье. На свою жену он махнул рукой. Та, с горящими от возбуждения глазами, подобрав подол своей широкой шуршащей юбки из переливчатой сине-зеленой тафты, шныряла по всему дому, прикидывая, к чему бы приложить свои художественно одаренные руки. Ирине уже клятвенно пообещали, что особенно препятствовать не будут. Хозяева просто побоялись противоречить ей, видя обуревающий Ирину творческий азарт.

На отодвинутом к стене столе красовались живописные остатки праздничного пиршества. Под ним выстроилась батарея пустых бутылок. Но в сугробе возле входной двери охлаждалась еще пара бутылочек шампанского – ближе к утру ждали появления Василича с супругой Ингой, вывезенной им еще в бытность курсантом военного училища из-под Калининграда. Они встречали Новый год в кругу семьи, тем более что буквально за неделю до праздников старшая дочь преподнесла им подарок – внука, толстенького и щекастенького.

– Пап, мы пойдем немного погуляем, ладно? – сообщила Даша, подходя к Гоше, который с Людмилиным супругом как раз собирался выпить на брудершафт. – А то надоело в доме сидеть.

– А не страшно? – тут же всполошилась Татьяна. – Все-таки ночь на дворе!

– Да вы что, Татьяна Валентиновна, – снисходительно улыбнулась девушка, – нас же будет четверо. И потом, у вашего Паши черный пояс по карате.

– Правда? – несколько озадаченно произнесла она, но, верная себе, продолжила: – А если их будет много…

Гоша заставил ее замолчать, ласково сжав руку.

– Конечно идите, – сказал он.

С радостными воплями молодежь кинулась в прихожую. Несколько минут шумной возни – и с громким стуком хлопнула входная дверь. А затем раздался треск и грохот разрывающихся петард, небо и снег окрасились разноцветными отблесками. Откуда-то с соседних улиц донесся ответный звук новогоднего салюта и лай потревоженных собак. Значит, не одни они праздновали Новый год в поселке «Энергетик».

Все подошли к окнам, чтобы полюбоваться восхитительным зрелищем.

– Тань, а помнишь, ты как-то говорила, что на территории вашего кооператива собираются строить частный пансионат. Слухи подтвердились или нет? – спросила Людмила.

– Это все Вера Никитична на хвосте всякие небылицы приносит, – ответила Татьяна. – Я с Флеркой созванивалась, а она у мужа все разузнала: пока мы можем не беспокоиться.

– Пока – это сколько?

Татьяна засмеялась:

– Я тоже ее об этом спросила. Ответила, что на наш век хватит, а там – кто знает.

– Знаешь, это самый лучший Новый год, который я только помню, – тихо произнес Сева и обнял стоящую рядом жену за плечи. – Правда здорово иметь возможность жить время от времени за городом?

– Правда, – прошептала она и хотела было добавить, что и им не мешало бы в свое время обзавестись дачей, но муж неожиданно ее опередил.

– Слушай, Гоша, а как вы решили поступить со старым домом? – спросил он.

– Да вот собираемся привести его в порядок. Вдруг кто-то из знакомых надумает пожить летом за городом…

– Пожалуй, мы с Ирой уже надумали, – ответил Сева. – Что скажешь?

– Тогда милости просим, и не обязательно дожидаться лета. – Гоша обвел рукой вокруг. – Этот тоже в вашем распоряжении, причем в любое время года. – И добавил, обращаясь уже ко всем: – Мы с женой всем вам и всегда будем рады.

«С женой, – мысленно повторила за ним Татьяна и ощутила, как сладко заныло сердце. – А ведь еще несколько месяцев назад я и не чаяла, что кто-нибудь когда-нибудь назовет меня так».

– Да я хоть сейчас здесь останусь, – откликнулась на приглашение бесхитростная Анна Дмитриевна. – Мне тут все очень даже нравится… Хотя нет, одной будет страшновато.

– Ну почему же одной, – степенно заметила Полина Денисовна. – Если ты, Нюра, согласишься, то и я могла бы здесь пожить. А Гоша с Таней приезжали бы к нам на выходные или когда им захочется.

Она произнесла это так, будто все уже было оговорено с хозяевами дома заранее, оставалось только заручиться согласием подружки. Впрочем, вполне возможно, предварительный сговор действительно имел место…

От камина неожиданно повеяло холодом – это с видом Снежной королевы, которой нанесли жесточайшее оскорбление, замерла Августа Илларионовна. Она не произнесла ни слова, но все сразу почувствовали себя бестактными свиньями. Так обидеть человека!.. Но чем?

– Знаешь, дорогая, – как ни в чем не бывало произнесла Полина Денисовна, – я даже боюсь предлагать тебе тоже пожить здесь. Все-таки деревня зимой это не то, к чему ты привыкла, но мы были бы так рады, если бы ты составила нам с Нюрой компанию…

«Снежная королева» вмиг растаяла, просияв благодарной улыбкой. Конфликт был счастливо разрешен. И словно в подтверждение этому с улицы донеслись урчание мотора, приветственный прерывистый автомобильный сигнал и громкие радостные вопли. Через несколько минут в комнату ввалились шестеро заснеженных людей, и празднование Нового года вступило во вторую стадию. Стол был снова отодвинут от стены, поставлены чистые тарелки и фужеры, вынуты из сугроба бутылки, к которым присоединили еще две, привезенные вновь прибывшими гостями.

А затем наступил момент, которого любой человек независимо от возраста ждет в эту ночь с нетерпением маленького ребенка, который верит в чудеса, в Деда Мороза, в исполнение желаний. К нему готовились с воодушевлением и азартом, причем взрослая часть собравшихся. Для молодой поросли, взирающей на «предков» со скептически-снисходительным прищуром, то, что последовало далее, стало полнейшим сюрпризом.

В дверь комнаты, почему-то вдруг оказавшуюся закрытой, громко постучали, и Людмила, делано удивившись, всплеснула руками:

– Ой, кто это там?

– Это я, Дедушка Мороз! – раздалось басом из-за двери, а затем на пороге появился Василич в шубе жены, подпоясанной длинным красным шарфом, и с окладистой, аккуратно вырезанной и завитой бородой из белой бумаги. На голове у него была меховая шапка, украшенная звездой с елки. – Здравствуйте, детки!

– Здравствуй, дедушка! – радостно откликнулись взрослые. Гости же второй возрастной волны несмело поддержали их, растерянно переглянувшись и пожимая плечами. Хорошо хоть у виска пальцем не покрутили.

– А знаете, зачем я к вам пришел? – с чувством произнес меж тем Василич, войдя в роль.

– Нет, не знаем! – откликнулась Ирина, и по ее напряженно-лихорадочному виду стало ясно: она – инициатор и вдохновитель данного представления. – А зачем?

– Чтобы подарить вам подарки!

С этого момента и четверо молодых людей включились в игру наравне со старшими. Даже стали проявлять инициативу.

– А где же твоя внученька, дедушка? – ехидно поинтересовалась Даша не без умысла сбить Василича с толку.

Не тут-то было! Старшее поколение оказалось не лыком шито.

– Да ее позвать еще надо, деточка! Может, заблудилась где, пока к вам добиралась. Впервые мы тут у вас ведь…

– Ау, Снегурочка! – проорали уже хором и самозабвенно.

Августа Илларионовна была бесподобна в кокошнике, вероятно сохранившемся со времени ее балетного прошлого, и в голубом, сильно укороченном платье, щедро обшитом серебряной мишурой. Она изящно-профессионально исполнила несколько па снежинок из нетленного «Щелкунчика» и, встав в третью позицию и сделав руки бубликом, воскликнула:

– Вы звали меня, и я пришла к вам! Что мне теперь делать, дедушка?

– Будешь, внученька, помогать мне подарки раздавать!

– Ты посмотри, какие у этой «внученьки» ножки, – восхищенно прошептал Паша, обращаясь к Димасику. – Обалдеть можно, и это в ее-то возрасте!

Димасик согласно кивнул и опасливо покосился на Нинулю: как бы чего не заметила.

Но Нина была поглощена представлением, ей уже и самой не терпелось поучаствовать в нем. Поэтому когда Василич произнес: «Но чтобы получить подарок, сперва надо или песенку спеть, или стишок прочитать!» – затрясла вытянутой рукой:

– Я! Я хочу!

– Песенку спеть?

– Нет, сплясать!

Как малыш детсадовского возраста, от усердия высунув язык и стараясь не смотреть в сторону Августы Илларионовны, Нина исполнила матросский танец. За что получила оформленную по всем новогодним правилам – с бантом и в блестящей подарочной бумаге – плоскую коробочку.

Вообще было решено не делать каждому от каждого подарок – это же никаких денег не хватило бы! Поэтому создали штаб из Ирины с Людмилой, которые собирали заявки и занимались опросом общественного мнения. И сейчас предстояло выяснить, насколько успешно они справились с заданием.

Нинулин подарок – набор французской косметики – рассматривали все вместе. Затем наперебой посыпались предложения, причем выступать всем хотелось даже больше, чем получать подарок.

Володька с Людмилой исполнили под гитару романс, в котором были берущие за душу слова: «Ваши пальцы пахнут ладаном». Им вручили комплект постельного белья с рисунком в виде огромных алых губ на белом фоне. Не иначе как в память об инциденте, что счастливо разрешился здесь несколько месяцев назад.

Анна Дмитриевна прижала к себе навороченную импортную мясорубку и, счастливо улыбаясь, спросила:

– Может, я вам еще и «В лесу родилась елочка» за такой подарок спою?

Но ее остановили, объяснив, что на всех может не хватить концертных номеров.

Гоша в лицах представил их первую встречу с Татьяной, заставив ее покраснеть от смущения, и получил набор металлических приспособлений для камина.

– Ну, теперь есть чем защищаться от непрошеных гостей, – рассмеялся Сева и помахал кочергой, как рапирой.

– А теперь моя очередь, да, дедушка? – вступила в разговор супруга Василича, которую с первых минут знакомства признали «нормальной теткой» и держали в компании за свою.

В широкой юбке и белом переднике, с волосами, завязанными двумя бантами, она явно кого-то изображала. А когда Инга достала из-за спины корзинку с крышкой, утыканной искусственными подснежниками, все вмиг догадались.

– Не иначе как с добрыми молодцами встречалась, пока твой муж тут Деда Мороза изображал, – съехидничал Гоша.

– Не без этого, не без этого, – ответила Инга, прогулочным шагом беззаботной девушки дефилируя перед камином. – Да и как бы я без их помощи нарвала подснежников среди зимы. Вот – это вам подарок от нас с Дедушкой! – И она поставила корзинку на пол.

Все поняли, что следует чего-то ожидать. И действительно, через пару минут крышка корзинки стала медленно приподниматься.

– Там кто-то есть, – сообщила Нинуля и в следующую секунду воскликнула: – Какая прелесть!

Прелесть представляла собой рыжевато-коричневого щенка в белых «носочках» и с белой полосой на мордочке. Опрокинув корзину, щенок выбрался из нее и заковылял по полу, всем своим видом демонстрируя дружеское расположение и твердую уверенность, что впереди его ждет только безоблачное существование.