Анна Дубчак - Жертва страсти, или Роман в стиле порно

– Хорошо, я сама вызову милицию.

Наталия взяла тяжелый рулон и, попрощавшись, вышла из мастерской Мальцева, чтобы через несколько минут очутиться в мастерской Дроздова. И почему ей привиделось именно это место? До каких пор ее сознание будет подсказывать местонахождение очередного трупа? Неужели ее извращенный ум не мог придумать для нее что-нибудь более эстетичное и безопасное, чем горы трупов?

И снова она ощутила это липкое и жгучее чувство вины, ведь она вполне могла бы предотвратить это убийство, окажись на месте раньше, хотя бы через полчаса после того, как ее посетили эти видения. А если бы она рассказала об этом Логинову, то Алефиренко был бы жив? Но это же абсурд! Ведь она видела лишь мастерскую, не более того. И как должен был отреагировать Логинов на ее заявление о том, что она видела мастерскую художника, окна которой выходят на Волгу? Он бы в лучшем случае поздравил ее с очередными галлюцинациями и посоветовал обратиться к психоаналитику.

Наталия открыла дверь, страх заставил ее сердце биться сильнее. Кто бы мог подумать, что она в своей жизни столкнется со столь острыми ощущениями, причем по своей воле? И все из-за ее упорного желания достичь той степени самодостаточности, когда она сама сможет решать свою судьбу, а такое право ей могут дать только деньги. Так считала она, так считала и Сара…

В мастерской все было перевернуто вверх дном. Сильно пахло растворителем. Наталия даже представила себе сцену: убийца, после того как вогнал нож в спину художника, стал что-то искать и наверняка выпачкал руки в краске. Потом, откупорив бутылку с растворителем, принялся очищать руки… и от краски, и одновременно от крови. А вот и тряпка. Так и есть: следы синей и коричневой краски и какие-то бурые подозрительные пятна.

Она перевела взгляд на художника, вернее, на его скорчившийся в несуразной позе труп. Большое кровавое пятно на спине, эпицентром которого служил нож с белой пластиковой ручкой, было еще влажным.

Понимая, что ей вряд ли удастся установить что-то большее, чем сам факт убийства, Наталия еще раз обошла разгромленную мастерскую, на полу которой валялись опрокинутые пластиковые банки и тубы с красками, разбитая керамическая ваза, по форме напоминавшая этрусскую, полуувядшие ромашки с клевером в луже затхлой желтоватой воды, смятые листы ватмана, и, решив оставить себе что-нибудь на память, подняла небольшую картонку с лубочной картинкой: бело-коричневые и пегие коровы пасутся на зеленом, гладком как шелк лугу. За такой пейзаж она не дала бы даже гривенника.

Вспомнив, что за холст, свернутый в жесткий рулон, она недавно отвалила две тысячи баксов, Наталия быстро покинула квартиру Алефиренко (или мастерскую, как угодно), выбежала на улицу и, отыскав ближайший таксофон, позвонила Логинову:

– Игорь, записывай адрес…

– Снова сюрприз? – отозвался он откуда-то издалека, словно из другого измерения. – Я угадал?

– Угадал. Так ты записываешь?

Она вернулась к машине. Город купался в теплых солнечных лучах; в палисадниках и клумбах звенели пчелы. Хрустальные же пчелы сейчас зазвенят в ее спальне, как раз напротив кровати. Человек умер, его убили, но жизнь-то продолжалась.

Наталия вспомнила про несчастную Сару и поспешила домой.

Услышав ее шаги в прихожей, Сара проснулась. Она сидела и смотрела куда-то в пространство. Лицо ее еще больше осунулось, нос распух, под глазами набрякли сиреневатые мешки. На нее было больно смотреть.

– Сара, дорогая, успокойся. Майю же все равно не вернуть. Я попыталась что-то узнать об этой страшной катастрофе. Ты можешь мне, конечно, не поверить, но дело нечистое. В машине помимо бензина, находящегося в баке, было еще целых три канистры… Тебе это ни о чем не говорит?

Сара подняла на нее глаза и пожала плечами: по всей видимости, она сейчас туго соображала.

– Она хотела сгореть дотла, понимаешь? Или же кто-нибудь другой хотел этого. Крышки канистр были отвинчены. Все было рассчитано. Попытайся вспомнить, как Майя жила в последнее время. С кем встречалась, куда ездила и чем, в конце концов, занималась? И еще я хотела спросить, где и кем она работала после убийства Принцева?

– Слишком много вопросов, Наташа. Насколько мне известно, у нее были кое-какие сбережения и она особенно не напрягалась по части работы. Писала время от времени какие-то заказные статьи.

– Для кого? Кто ей платил? Под каким именем?

– Под своим, кажется. Это были, как правило, статьи-портреты, представляющие того или иного потенциального политического деятеля. Нейтральные, одним словом. В основном речь шла о государственных чиновниках из мэрии и губернаторского окружения. Ничего особенного, так, мелкие сошки, рвущиеся к власти. Кстати, ты слышала о том, что около пятидесяти человек поехали отдыхать в Коктебель и не вернулись…

– Да что ты? И что же с ними случилось? – Наталия поймала себя на том, с какой легкостью она научилась врать. Впору и самой поверить в то, что она впервые слышит про Коктебель и про все, что с ним связано.

– Не забывай, что я работаю в косметическом салоне. Там свои источники информации. Но что удивительно – у женщины пропал муж, уехал и не вернулся, а она по инерции или по каким-то другим причинам продолжает ходить на косметический массаж, в солярий, регулярно делает маникюр… Я ничего не понимаю.

– Неужели действительно пропало около пятидесяти человек? – продолжала Наталия играть свою роль. – Все одновременно или как?

– С зимы начали пропадать. Путевка сроком на месяц, представь, а стоимость чисто символическая. И жесткое условие: ехать должен только один человек – тот, чье имя указано в путевке. Кто бы отказался?

– А как же, интересно, решались вопросы с отпусками? Неужели они совпадали?

– Устраивались кто как мог: кто по больничному поехал, кто выцарапал второй отпуск, кто за свой счет… Кроме того, говорят, это были министерские путевки от Газпрома или чего-то в этом роде. И что якобы были звонки из Москвы… Но точно-то тебе никто ничего не скажет. Одно ясно – ни один дурак не откажется почти даром отдохнуть на море.

Наталия заметила, что Сара немного успокоилась. Однако спустя некоторое время она снова заговорила о Майе:

– Я не девочка и, конечно, понимаю, что плакать и убиваться бесполезно. Одно меня утешает – я не видела Майю, ее истерзанного тела. Ты извини меня за истерику, которую я устроила там, в машине…

– Да чего уж… – Наталия подумала о том, что будет с престарелыми родителями Сары и Майи, когда они узнают о смерти дочери. Но спрашивать, сообщили ли им уже об этом, она не стала.

– Ты так и не посмотрела насчет Майи? – тихо спросила Сара, понимая, что теперь уже это не имеет никакого значения.

И Наталия рассказала ей о цветущих берегах, кувшинках…

– Кувшинки? У меня создается такое впечатление, словно ты описываешь тот спортивный лагерь, в котором неделю тому назад отдыхала Майя. Я приезжала туда к ней, мы взяли напрокат лодку и уплыли довольно далеко от лагеря… И там были кувшинки. Майя хотела сорвать одну, но не смогла: стебель был очень плотный, упругий; мы даже чуть лодку не опрокинули…

Наталия посмотрела на часы и вспомнила, что обещала Логинову на ужин блинчики. Она сказала об этом Саре.

– Прекрасно. Давай-ка я этим и займусь, – предложила она. – Хотя бы так развеюсь. А потом уйду, не буду вам мешать. Если честно, то я его побаиваюсь.

– А когда же ты займешься похоронами?

– Завтра. – Сара зябко передернула плечами, как будто на нее вдруг повеяло холодом. – Мне необходимо выпить, у тебя осталась водка?

С ней было бесполезно разговаривать на серьезные темы. Она предпочитала зализывать раны по-своему. Наталия, проводив ее на кухню, показала, где находятся нужные продукты, и налила ей полстакана водки, затем направилась в спальню к оставленному там драгоценному холсту «Хрустальные пчелы». Разложив этот шедевр на кровати и полу, настолько он был большим, она пригласила в комнату Сару.

– Боже, сколько света и тепла! – воскликнула Сара, прижимая перепачканные в муке руки к бедрам, чтобы случайно не задеть холст. – Откуда у тебя это чудо?

– Купила сегодня за сумасшедшие деньги. Тебе, значит, нравится?

– Ох, блин сгорел… Конечно, нравится! – И она умчалась на кухню. Водка явно пошла ей на пользу.

Наталия едва успела свернуть рулон и спрятать его под кровать, как раздался телефонный звонок. Она в волнении взяла трубку, словно предчувствуя, кто бы это мог быть.

– Я слушаю.

– Мы с вами сегодня уже виделись, – услышала она знакомый голос и вздрогнула: пора было отрабатывать полученные от Передреева деньги. – Вы не смогли бы подъехать сейчас к ресторану «Европа», я буду ждать вас в своей машине.

– Хорошо, сейчас подъеду.

Она положила трубку и подумала о том, что, когда вернется Логинов, ее, вероятнее всего, дома еще не будет. Увидев Сару в переднике и почуяв запах свежеиспеченных блинов, он, пожалуй, о Наталии даже и не вспомнит. Любитель поесть.

Она усмехнулась, взглянула на себя в зеркало и пошла одеваться. Строгий жемчужно-серый брючный костюм, волосы забраны вверх и сбрызнуты лаком, в сумочке пистолет. Как это все смешно. Куда она едет на ночь глядя? Какую жизнь она для себя выбрала?

Но колесо завертелось, надо было действовать.

Благоухая духами, Наталия зашла на кухню и сказала Саре, что вернется через час.

– Приедет Игорь – покорми его, пожалуйста. За блины он тебе расскажет все, что хочешь… Еда – его слабое место.

Сара горько улыбнулась и снова повернулась к плите: надо было срочно переворачивать блин. На кухне стоял синий чад, и Наталия, чтобы не пропитаться запахом горящего масла, почти выбежала из квартиры, села в машину и не спеша поехала к центру, к ресторану «Европа».

На узкой улочке было припарковано три черных «Мерседеса». В каком из них находился человек в резиновой маске, определить было невозможно. Поэтому она сначала подошла к одному, заглянула в салон и, увидев светловолосую девушку, курившую в одиночестве, извинилась и направилась к следующему автомобилю. Там вообще никого не было. И только в третьем она увидела мерзкую рожу со шрамами.

– Вы смешно выглядите в этой маске, – не выдержав, сказала Наталия, обойдя машину и дождавшись, пока ей откроют дверцу. Она села рядом и повернулась, чтобы получше рассмотреть своего «клиента».

– У вас в любовниках прокурор, а вы хотите, чтобы я показал вам свое лицо? При всем уважении к вам – не могу, и давайте больше не будем на эту тему, договорились?

– Мой прокурор здесь ни при чем. Предупреждаю сразу: если вы собираетесь втянуть меня в какое-нибудь грязное дело, то я завтра же утром верну ваш аванс – на том и распрощаемся. Я делаю свою работу ради денег, это верно, но, как правило, она связана скорее с разоблачением преступников, нежели наоборот. И моя дружба с прокурором до сих пор еще никого не отпугнула. Если же у вас совесть не чиста, то давайте забудем о существовании друг друга. Вот и все.

– Я понял вас, – отозвался мужчина, у него был довольно приятный голос, – но лица вам своего все равно не покажу. Так вы будете слушать меня?

– Да, конечно.

– У меня украли деньги, очень крупную сумму. Теперь вам понятно, почему я скрываю свое лицо?

– Понятно. И что дальше? Вы хотите, чтобы я вам их отыскала?

– Да.

– Назовите размер суммы, в чем лежали деньги и при каких обстоятельствах они похищены.

– Это произошло в спортивном лагере «Ландыш», в тридцати километрах от города. Я снимал там домик. Вышел ненадолго, оставил деньги в желтом портфеле под подушкой, а когда вернулся, их уже не было.

– Да вы смеетесь надо мной! – воскликнула Наталия, не поверив ни единому его слову. – Вы хотите сказать, что спокойно ушли из домика, оставив в нем огромные деньги? Да вы в своем уме? Даже на встречу со мной вы напяливаете эту чертову маску, а с кучей денег поступаете таким вот легкомысленным образом. Это не похоже на вас.

– Похоже или не похоже – не вам судить. Но все произошло именно так, как я вам только что сказал. Я и вышел-то на минуту… – Он замолчал, переживая, очевидно, вновь это потрясение.

– Хорошо, я поняла. Спортивный лагерь «Ландыш». Номер вашего домика?

– Четвертый. Прямо у берега, на пляже. Так вы поможете мне?

– Постараюсь. Если что увижу, сразу сообщу. Только вот куда?

Мужчина на минуту задумался, потом предложил:

– Я позвоню вам в десять утра. Устроит?

– Не уверена, – покачала головой Наталия. – Лучше сделаем так. Я оставлю в своей двери записку – если мне понадобится выйти из квартиры в это же время, – там будет указано время, когда вы сможете мне перезвонить. По-моему, так будет надежнее. Вы согласны?

– Да.

– Больше у вас ко мне ничего нет?