Позвонив в несколько мест, торжествующе улыбаясь, Эми записала в блокноте имя и номер телефона.

— Двадцать пять тысяч долларов вперед. Марчелла присвистнула.

— Причем даже не прикасаясь к карандашу! Пол Стоплер!

Эми пододвинула блокнот Марчелле.

— В прошлом году он отвел обвинения в мошенничестве от мужа Бобби Чейзен… — произнесла она многозначительно.

Набрав номер Пола Стоплера, Марчелла договорилась, что позвонит Гарри. Придя домой, она позвонила Скотту и попросила его сделать что-нибудь, чтобы избежать огласки на судебном процессе.

— Это, пожалуй, выше моих возможностей, Марчелла, — признался Скотт. — Здесь мы будем иметь дело не с обозревателями книжных новинок. Мы столкнемся с прожженными репортерами из разделов криминальной хроники. Если они учуют что-либо жареное, будь уверена, раскопают все до конца. Будь к этому готова. Однако это не повредит продаже твоих книг. Любая реклама пойдет на пользу.

— Даже уголовный процесс? — спросила Марчелла.

— Волна сочувствия и сострадания, — заверил ее Скотт, — действует замечательно!

Не в силах сосредоточиться на работе, Марчелла решила воспользоваться высвободившимся временем и позавтракать с Нэнси Уорнер, проверить счета поступлений от продажи книг, а также проведать мать. Марчелла попыталась объяснить Иде ситуацию с предстоящим судом, но та не могла понять, в чем дело.

— Мужчина, за которым я была замужем, — пыталась объяснить Марчелла. — Гарри! Помнишь?

Маленькая сиделка-филиппинка поглядывала на Иду, кивая и улыбаясь, словно помогая вспомнить забытое.

— Она забыла даже, кто такая я, неужели, Пегги? — внезапно обратилась к сиделке Марчелла. Они обе увидели, как Ида, отвернувшись от них, уткнулась в телевизор.

Сиделка печально улыбнулась:

— О да, она много забывает, миссис Уинтон. Знаете, она забывает названия многих вещей.

— Похоже, сейчас ничто не доставляет ей удовольствия, — сказала Марчелла.

— Ей нравится играть в карты, — сказала сиделка, — но не в настоящие карточные игры, а просто так, делать вид будто она играет.

Марчелла провела с матерью около часа, играя в бессмысленную игру, выкладывая карты на стол, а мать, сосредоточенно раздумывая, забирала их. Затем она ушла, пообещав Пегги:

— Я буду приходить почаще и играть с ней, — словно сиделка каким-то образом осуждала ее.

Всякая надежда, что пресса по какой-либо случайности не обратит на нее внимания во время суда над Гарри, испарилась в первый же час судебного процесса, который состоялся в феврале в суде Нью-Джерси, поскольку компания, предъявившая обвинения Гарри, была зарегистрирована именно там. Соня и она оделись неброско. Марчелла — в платье цвета морской волны и гармонирующий плащ, Соня — в удлиненную фиолетовую юбку, белую блузку и черную лыжную куртку. Репортеры настаивали на комментариях, возбужденно стрекотали камеры, когда Пол Стоплер вел их сквозь толпу журналистов в зал суда.

— Как дела у отца? — спросила Соня адвоката.

— Он очень доволен, что вы пришли, — ответил он. — Ваше присутствие может только помочь.

Когда Гарри наконец появился в зале суда, Марчелла была потрясена. Она не видела его почти три года и не была готова к разительным переменам, происшедшим с ним. Казалось, он постарел на много лет. Когда он улыбнулся ей, она попыталась улыбнуться в ответ. Он подмигнул Соне, и Марчелла почувствовала, как та взяла ее за руку и крепко сжала.

Несколько бывших коллег Гарри были вызваны в качестве свидетелей, и Марчелла отлично рассмотрела Глорию Дефрис, когда та свидетельствовала в пользу государства. «Неужели она в его вкусе? — спрашивала себя Марчелла. — Эта вызывающе самоуверенная молодая женщина, казавшаяся пародией на спутницу преступника?» Она узнала также некоторых мужчин, которых она встречала на обедах, куда ходила вместе с Гарри. Их жены, сидевшие в зале суда, в свою очередь, с любопытством разглядывали Марчеллу.

Газеты развлекались, публикуя статьи под заголовками: «ДОСТОЙНАЯ РОМАНА АФЕРА ПРИНОСИТ МУЖУ ПИСАТЕЛЬНИЦЫ МИЛЛИОНЫ». Фотографии Марчеллы обычно сопровождала подпись: «Оставленная жена; писательница, заработавшая миллионы, Марчелла Балдуччи-Уинтон». Как и предсказывал Скотт, в результате этой рекламы книги стали раскупаться с поразительной быстротой, и роман «Во имя любви» вскоре вновь занял первую строчку в списке бестселлеров.

К концу судебного процесса единственным желанием Марчеллы было удалиться в свой рабочий кабинет, чтобы больше никто ее не разглядывал. Даже с дорогостоящим адвокатом удача повернулась спиной к Гарри. Его дело использовали в качестве назидательного примера, острастки и предупреждения подъема новой волны внутренних махинаций, разразившихся на Уолл-стрит.

— Мы должны показать всем деятелям, подобным вам, что им не избежать расплаты за совершение подобных преступлений, — произнес в заключение судья, признавая Гарри виновным. — Совершенные вами действия преступны, хотя на первый взгляд в них нет ничего, кроме двух обыкновенных телефонных звонков.

Сидевшие в зале суда ахнули от изумления, узнав, что Гарри приговорили к десяти годам тюрьмы. Лицо Гарри побелело, Соня затряслась от рыданий, когда Марчелла обняла ее одной рукой. Чтобы выбраться из зала суда, им пришлось протискиваться сквозь толпу.

Сев в машину, Соня внезапно решила, что ей нужно попрощаться с отцом. Она вернулась, чтобы отыскать его, а Марчелла сидела в машине и курила. Когда Соня вернулась, лицо ее было залито слезами. Она выглядела такой ранимой, какой Марчелла никогда прежде ее не видела: напускная бравада и позерство исчезли. Дональд открыл дверцу машины, и, всхлипнув, она уткнулась лицом в колени Марчеллы.

По пустынным улицам машина двигалась к автостраде. В течение нескольких минут, сжимая Соню в объятиях, Марчелла ощущала, что значит иметь дочь, которой она была нужна. Несмотря на обстоятельства, это чувство было замечательным. Сердце ее сделалось мягче: может быть, теперь они станут настоящими матерью и дочерью? Марчелла старалась не слушать внутренний голос, твердивший ей, что все это иллюзия, порожденная недельной драмой судебного разбирательства.

— Спасибо, что попыталась помочь ему, — пробормотала Соня, не отрывая лица от колен Марчеллы.

Марчелла нежно ее погладила, ничего не говоря. Мгновение было слишком драгоценным, чтобы портить его словами. Казалось, она держит на своих коленях кошку; напряжение понемногу покидало лежавшее у нее на коленях тело. Придя в себя через несколько минут, Соня выпрямилась, высморкала нос, подправила косметику и отодвинулась к другому окну. Марчелла чувствовала, как сознание дочери дало задний ход, отсекая всякую близость. Испытывая неловкость оттого, что показала собственную уязвимость, Соня молча глядела в окно на мчавшиеся по дороге машины.

Пятнадцатилетие Сони они отмечали в ресторане «Времена года». Что место выбрано неудачно, Марчелла поняла сразу же, едва они вошли в зал. Деловые люди, занятые переговорами, отрывались от бесед, привлеченные Сониной внешностью. Сама же Соня, угрюмая, отказавшаяся принарядиться сообразно поводу, сидя со скучающим видом, умудрилась испортить торжество тем, что, заказав самые дорогие блюда из меню, поковыряв в них вилкой несколько минут, отодвинула стул, поднялась из-за стола, заявив, что ей необходимо «выдать телефонный звонок».

Сонины фотографии стали появляться в журналах. Редакторы называли ее лицо «лицом девяностых годов».

Через месяц после дня рождения Мадемуазель решила, что дальнейшее пребывание Сони в ее элитарной школе нежелательно. Она позвонила Марчелле и предложила ей забрать Соню из школы.

— Разумеется, мы возвратим соответствующую часть внесенной вами платы за обучение, — добавила она бесстрастным спокойным голосом.

— Что она натворила? — спросила Марчелла, откидываясь на спинку кресла.

— Не знаю, как вам это описать, — начала директриса, — начать хотя бы с того, что ее практически не бывает на уроках. Однако когда она на них появляется, то проку от этого никакого. Она создает вокруг себя такое настроение, такую атмосферу, что другие ученики не могут сосредоточиться.

«Мне хорошо известно это настроение. Она и меня лишает сосредоточенности», — подумала Марчелла.

— Она такая премилая девушка, — продолжала директриса. — Мне искренне хотелось бы быть вам полезной. Но, может быть, ей нужна другая школа? Школа нашего типа не годится для Сони. Для своего возраста она слишком развита. Мне кажется, что реклама нижнего белья не подходящее для нее дело.

Марчелла вздохнула:

— Может она остаться у вас до конца семестра? Из-за одного месяца, наверное, не стоит устраивать ее в другую школу…

Директриса согласилась:

— Хорошо, миссис Уинтон.

— Кто сказал, что ты можешь рекламировать нижнее белье? — С этим вопросом Марчелла обратилась к Соне, когда та вечером появилась дома.

Усмехнувшись, Соня плюхнулась на софу, а ноги положила на кофейный столик.

— Всем хочется раздеть меня, — сказала она с ухмылкой. — За это неплохо платят, а я становлюсь заметной.

Марчелла приблизилась к ней.

— Но ты чересчур молода для подобной работы. Разве мужчины, с которыми ты работаешь, не доставляют тебе хлопот?

— Смеешься? — фыркнула Соня. — Они все сосут.

— Соня! — воскликнула Марчелла. — Что за выражения?

В ответ Соня рассмеялась:

— Видела бы ты свое лицо! Ты же сама употребляешь их в своих книгах.

Марчелла покачала головой:

— В литературе можно…

— В литературе? — эхом отозвалась Соня. — Думаешь, то, что ты пишешь — это литература? О, мама, тебе нужно взглянуть на этих неприкаянных, на эти отбросы общества, которые от твоих книг исходят слюной в метро. Они практически безграмотны!

Марчелла попыталась взять себя в руки.

— Тем не менее они умудряются присылать мне прекрасные, грамотные письма, в которых восхищаются моей книгой, — сказала она. — Но сейчас мы ведем речь о тебе. Сегодня мне звонила директриса твоей школы, она хочет, чтобы ты ушла оттуда. Что теперь мне с тобой делать, Соня?

Соня пренебрежительно фыркнула, не снимая ног с кофейного столика.

— Полагаю, устроить в другую дурацкую школу для детей из обеспеченных семей, — ответила она, ослепительно улыбаясь.

— Твое отношение не очень-то позитивное, — проговорила Марчелла.

Закатив глаза, Соня заявила:

— Я могла бы быть очень позитивной, если бы ты предоставила мне возможность жить своей собственной жизнью! Позволь мне оставить вас и найти себе квартиру. Я сама буду оплачивать все свои расходы. Ты спихнешь меня с плеч, зарабатывая приличные деньги…

— А твое образование? — спросила Марчелла. Соня пожала плечами:

— Школа и я — просто несовместимы. Почему бы не прекратить страдания? Я могла бы все свое время полностью посвятить карьере, уже сейчас, пока молода!

Марчелла осторожно сняла Сонины ноги со стола и опустилась рядом с ней на софу.

— Через три года ты останешься все еще молодой, дорогая, — произнесла она, касаясь руки дочери. — Я отлично помню, что такое пятнадцать лет. Как и тебе, мне тогда не терпелось познать прелести взрослой жизни. Потерпи еще несколько лет. Гораздо лучше быть образованной, чтобы, беседуя с тобой, люди видели, что ты умна и обладаешь кругозором, а не только красива…

Соня скривила лицо:

— Но я ни о чем тебя не прошу!

— Ты освободишься, когда в июне завершится учебный год, — твердо проговорила Марчелла. — А в сентябре начнешь учиться в другой школе. Ты должна приложить усилия, чтобы учиться. Если не ради меня, то ради твоего отца. Он будет горд, если ты добьешься чего-нибудь головой, а не только своей внешностью.

Состроив гримасу, Соня вышла из комнаты.

— Первое время ты должна писать по книге каждые два года, иначе читатели забудут о тебе, Марчелла! — наставляла ее Эми во время их очередной утренней встречи на квартире у Эми.

— Знаю… — Марчелла беспомощно посмотрела на подругу. — Просто в настоящий момент у меня столько забот, не дающих возможности сосредоточиться. Одна из проблем — Соня. Не знаю, что с ней делать. Кроме того, моей матери с каждой неделей становится все хуже. Мне кажется, она уже забыла, кто я такая. Честное слово, не знаю, сколько я смогу продержать ее дома, Эми.

Эми протянула руки Марчелле.

— О, бедняжка! — воскликнула она. — Ты хочешь, чтобы я помогла тебе начать поиски дома престарелых для нее?

— Нет, я еще не готова к этому, — Марчелла передернула плечами. — Это так бесперспективно и так грустно.

— В один прекрасный день тебе придется сделать это, дорогая, — осторожно заметила Эми. — Если она не узнаёт тебя, то как она заметит разницу?