Мария Летова - Жесткий рок

Пока я была в ванной, он сменил окровавленную футболку на майку без рукавов и вынул вату из носа. Дырявые штаны он сменил на нормальные. Мой взгляд касается его плеч и мощной груди, гладит его татуированные руки. На запястье у него красная нитка, и по непонятным причинам меня это возбуждает. Я могла бы сейчас наслаждаться этими руками. Если бы он все не испортил.

Его ладонь сжимается в кулак, и я возвращаюсь к побитому лицу. Оно напряжено. Очевидно, мои мысли слишком легко прочесть. Отворачиваюсь и прикрываюсь волосами. Не хочу, чтобы он лез мне в голову.

Вадик отчаливает спустя полчаса. Я хочу попросить его прихватить и своего работодателя заодно, но ведь это бессмысленно. Наумов-кукловод. Всех нас крутит вертит, как ему нужно. Когда за его прислужником закрывается дверь, мы погружаемся в тишину.

Я не собираюсь играть в молчанку до завтра.

Ковыляю на кухню с целью заварить себе чаю. Наумов плетется следом. Остановившись за моей спиной, кладет руки на столешницу по обе стороны от меня. Пытаюсь сохранить мысли ясными. Наши тела едва соприкасаются, но я чувствую все, что нужно – тепло и грейпфрут. Он убирает мои волосы в сторону и, склонивши, целует мою шею. Очень легко и очень нежно. Чувствую его дыхание на своей коже. Мои руки зависают в воздухе, а веко опускается.

– Прости меня… – тихо говорит Наумов мне на ухо.

– За что? – уточняю я, приходя в себя.

– За глаз.

Резко разворачиваюсь и толкаю его в грудь.

– И все? – рычу я.

Он опирается об обеденный стол и складывает руки на груди.

– За субботу я уже извинился.

Ах, вот как? Извинился? Я в негодовании.

– Извиняйся еще, – требую, складывая руки в зеркальном жесте.

Он молчит.

Что, Бес Наумов не привык извиняться?

– Ты оглох? – подталкиваю я.

– Не страдай хе*й, – просит он в ответ.

Смотрю на него некоторое время, а потом отворачиваюсь и возвращаюсь к прерванному занятию. Возвращаюсь к своему чаю.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – говорю, жмурясь и моля его сделать так, как я прошу: извиниться по-человечески.

За моей спиной раздается тяжкий вздох.

Не выдерживаю и говорю:

– Ты столько раз оскорбил меня за эти дни, и даже извиниться не можешь? – оборачиваюсь, чтобы взглянуть ему в лицо. – Назвал меня шлюхой, потом дурой, потом выкинул из своей квартиры…

На последнем слове мой голос немного хрипит, и я откашливаюсь.

– Я не называл тебя шлюхой и дурой! – рычит Наумов, хлопнув рукой по бедру.

– Ты наехал на меня за то, что я разговаривала с парнем в туалете! А когда я сказала, что люблю тебя, ты посмеялся надо мной! Ты два раза бросил мне в лицо мое признание! – выпаливаю и добавляю тихо. – Я… я уже жалею о нем…

– Алёна… – тихо молвит Бес.

Качаю головой и шепчу, глядя в пространство:

– Могу заверить тебя, больше ты его от меня никогда не услышишь… – обещаю ему.

– Спорим, что услышу? – спрашивает этот невообразимый мудак, отталкиваясь от стола и делая шаг ко мне.

Выставляю руку вперед, и он упирается в нее грудью.

– Фиг тебе, – заверяю я.

Наумов лишь ухмыляется. Превращаюсь в дикую кошку.

– Вали к своей Снежинке Вере! – шиплю я, толкая его назад. – Вы с ней созданы друг для друга! Будете с утра до вечера поливать друг друга дерьмом, а к вечеру мириться! Так в твоем мире все устроено?

Он накрывает мою руку своей теплой ладонью и говорит:

– Нет, Алёнушка. Не так.

– Тогда какого хрена ты так поступил со мной?! – спрашиваю я и вырываю руку.

Хочу уйти от него подальше, но он опять кладет ладони на столешницу, пленя меня своим телом. Я соплю и смотрю в одну точку. Смотрю на его кадык. Он пока не сказал ничего из того, что я предпочла бы услышать.

Ничегошеньки!

Вместо этого он касается своими губами моего лба, и я судорожно сглатываю. Его коварный план заключается в том, чтобы сломить меня своей искренней нежностью? Что ж, отличный план.

– Я могу хоть весь день извиняться, – вдруг говорит Антон, обдавая мой висок своим дыханием. – Если это то, чего ты хочешь.

Это не то, чего я хочу. Я хочу крови Снежинки Веры. И еще я хочу проучить его самого. Кладу руки в карманы халата и говорю:

– Я хочу знать, что она тебе сказала?

Антон запрокидывает голову, открывая мне прекрасный вид на свою жилистую шею. Стараюсь не думать о том, как хочу коснуться ее губами. Он снова смотрит на меня и чешет большим пальцем бровь, а потом говорит:

– Сказала, что ты в туалете клеишь Ковзика.

Сука.

– И что заставило тебя переменить мнение?

Антон вздыхает и начинает ходить по моей крошечной кухне.

– Нам обязательно говорить об этом? – спрашивает он.

Ответ написан на моем лице, поэтому опять вздыхает, кладя руки на пояс.

– Бл*ть… ты щас распсихуешься… – бормочет он.

Хмурюсь. Пока он мнется, меня вдруг осеняет…

– Ты свинья, Наумов! – в неверии изрекаю я, прикладывая руку ко лбу.

Он молчит, глядя на меня исподлобья.

– Ты не переменил! Ты до сих пор думаешь, что я клеила того парня?!

Я как будто стала выше ростом. Спина выпрямляется, подбородок смотрит в потолок.

– Пошел вон… – требую холодно и для верности указываю пальцем на входную дверь.

– Успокойся, – просит Бес, вскинув руки.

Смотрю на него, как на врага.

– Я теперь допускаю, что Вера могла спи*деть.

– Могла?! – ору и оглядываюсь, чтобы найти, чем бы в него запустить.

Хватаю полотенце и швыряю.

– Тогда какого хрена ты пришел? – хватаюсь за разделочную доску и отправляя ее вслед за полотенцем без раздумий.

Наумов двигается на меня и, прижав к тумбочке, заламывает мои руки мне же за спину, втрамбовывая в свое тело.

– Отпусти! – извиваюсь я.

– Лучше не делай так… – предупреждает он, опуская вторую руку мне на задницу. – Я уже месяц на тебя дрочу…

В живот упирается его полутвердый член, и я вся загораюсь в ответ. Как всегда. Заглушаю свою похоть злостью.

– Ты для этого пришел? – цежу, подняв лицо. – Потрахаться?

Это обидно!

– Вот сказал же, что ты распсихуешься… – сокрушается Бес.

– Ненавижу тебя! – сообщаю я.

Антон смотрит сурово. Я смотрю, стиснув зубы и сопя.

– Можешь верещать до усрачки, я никуда не уйду. Я может и дебил, но мы мало друг друга знаем, а Веру я знаю почти двадцать лет. Я извинился за свое тупое поведение, чего ты еще хочешь от меня?

Очевидно, это максимум лояльности, на который он способен. Что мне с ним делать? Он же просто непробиваемый! Но ведь он здесь, со мной.

Довериться? Он все равно не уйдет. Вы посмотрите на этот упрямый взгляд.

– Сделаешь так еще раз и… – зловеще предрекаю я.

– Не сделаю, – перебивает он, целуя уголок моих губ.

– Ты скучал? – спрашиваю я, спустя секунду.

Сейчас мне это необходимо. Придется пойти навстречу. Антон прижимает меня к себе и гладит рукой мою голову. Целует мой висок и кладет подбородок на мою макушку.

– Скучал, – отвечает в своей бесчувственной манере.

Мне этого достаточно. Я удивлена тому, что он вообще мне ответил. Просто сегодня я могу вить из него веревки.

Как бы не боялась я ответа, но я должна спросить:

– Ты… ты… был с кем-то?..

– Алёна, не тупи, – раздражается Наумов. – Разумеется, нет.

Выдыхаю с облегчением и обхватываю его каменную талию руками. Льну к нему, как пиявка. Чувствую стук его сердца под мышцами и костями.

– Давай поедим… – ворчит Бес, отстраняясь.

«Самый неромантичный человек на свете» – вздыхаю я.

Наблюдаю за ним молча, раздумывая о своей нелегкой судьбе. Смотрю на его широкую спину, на любимую крепкую задницу и кое о чем вспоминаю.

– Антон, – зову я.

– Что? – повернув голову, спрашивает он.

– Увижу у тебя в квартире Веру, пи*ц ей. Так и передай.

– С чего ей быть в моей квартире?

– Ну для чего-то же ты дал ей ключи?

Наумов хмурится. Некоторое время раздумывает, потом говорит:

– Я разберусь.

Выкладывает на стол готовые салаты, чувствуя себя, как дома.

Наблюдаю за ним некоторое время, а потом делаю то, что хочется – подхожу и прижимаюсь к его спине, повторяя контуры сильного гибкого тела. Чувствую его каждой клеточкой. Антон разворачивается и подхватывает мои бедра, прижимая их к своим.

– Можем в принципе потом поесть… – говорит он.

Обхватываю его шею руками и улыбаюсь.

– Ты мне по роже пропесочил, – напоминаю, гладя пальчиками его затылок. – Думаешь, я после этого стану с тобой спать?

Он вдруг становится серьезным и осматривает мой невидящий глаз.

Да, сработано чисто. Точно в яблочко.

Тянется вперед и трется носом о мою шею.

– Надеюсь, а то у меня член отвалится, – бормочет он, после этого водружает мою попу на рабочую столешницу и целует мои губы, вклинившись между моих ног.

Его руки, тем временем, развязывают пояс на моем халате и разводят полы в стороны. Теплые ладони накрывают грудь, вызывая дрожь во всем теле.

Он решил перейти к главному, не отходя от кассы?

Выгибаюсь ему навстречу, потому что хочу, чтобы он лапал меня еще настойчивее.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Антон, целуя мою шею и стягивая с моих бедер трусики.

Я стаскиваю с него майку и провожу руками по рельефным плечам, твердому животу. На ребрах с правой стороны у него здоровенный синяк. Впиваюсь ногтями в его спину, когда прикусывает мой сосок, а потом обводит его языком.

– Так себе… – выдыхаю, разводя колени шире. – В виске стучит…

Опускаю руки вниз и стягиваю спортивные штаны вместе с трусами по его бедрам. Благодаря росту пах Антона находится прямо там, где нужно. Мы оба смотрим вниз на его эрекцию, подрагивающую между моих бедер. Я совершенно уверена в том, что его член самый красивый на свете.

– Я буду осторожен, Алёнушка, – говорит мой мужчина. – Но я пи*ц как хочу тебя…

– А я тебя… – шепчу, гладя его горячий каменный стояк.

От предвкушения подрагивает низ живота. Хочу, чтобы он взял меня. Хочу просто чувствовать его в себе. Хочу, чтобы он получил удовольствие с помощью моего тела. Хочу, чтобы сказал, что любит…

Но он не скажет…

Может, вообще никогда не скажет…

– Иди ко мне… – просит он, обхватывая одной рукой мою талию под халатом, а второй мою здоровую щеку.

Я обнимаю его ногами и кладу руки на каменные ягодицы. Тянусь к его губам. Я балдею от его тела. Мне кажется, что мы идеально подходим друг другу. Когда он прижимает меня к себе вот так, между нами не остается ни единого просвета, мы как два совпавших пазла. Качаю бедрами и трусь о зажатый между нами член. Он уже весь мокрый благодаря мне.

Антон целует меня очень осторожно, тянет руку вниз и берется за свой член. Потирает им мой клитор, и я постанываю ему в губы, толкаясь навстречу.

– Соскучилась?.. – улыбается он мне в губы.

– Не особо… – бормочу я.

В ответ мой мужчина заполняет меня собой. Одним сильным толчком, без всякий нежностей.

– Ах… м-м-м… – бормочу, обвивая его шею руками.

Он гладит мою спину, кладет ладони мне на ягодицы и начинает двигать мое тело себе навстречу.

Он всегда такой – знающий, чего хочет. Подчиняющий. Мой любимый Бес…

Мои затвердевшие соски царапаются о его грудь. Это ощущается просто кошмарно остро. Антон уткнулся лицом мне в шею и шумно дышит. Подаюсь вперед и провожу языком по его плечу. Рядом с этим мужчиной я превращаюсь в какую-то самку.

Бес дергает меня за волосы, заставляя откинуть голову назад. Шиплю от боли, но у него кажется то пресловутое состояние, когда мужчина от возбуждения ничего не соображает. Набрасывается на мои губы, и я раскрываю их, встречая его язык своим.

Антон тянет пальцы вниз и кружит ими вокруг моего клитора. Жмурюсь и выкрикиваю его имя. Когда мои ноги начинают дрожать, он сжимает меня в стальных объятиях, не давая оттолкнуть себя, и кончает с глухим стоном, по инерции качая бедрами.

Обмякаю в его руках, как обесточенная, и кладу голову ему на плечо.

Добро пожаловать домой, Алёнушка.

– Господи, Наумов! – восклицаю я. – Он у тебя хоть когда-нибудь отдыхает?

– Отдыхает. После того, как ты поработаешь ртом, – отвечает этот пошляк.

– Не наглей. Я работала ртом час назад, – изобличаю я. – Сядь прямо…

Находясь между его разведенных колен, лежу спиной на его голой груди и пытаюсь сделать наше совместное селфи. Это фото мне нужну для новогоднего подарка. Я планирую поместить наши подбитые лица на набор полотенец, кружек и, возможно, на пару футболок. Просто мы выглядим былинно. Такое специально не придумаешь. У меня фиолетовый ореол вокруг левого глаза, а у него – вокруг правого.