Пандора испепелила его взглядом, при этом заметив и взъерошенные волосы, и темные круги под глазами — свидетели бессонной ночи, и то, что он полностью одет, если не считать сюртука, и легкую щетину на его щеках и над верхней губой — побриться он тоже не успел.

Он завалился к ней в постель сразу после утех с другой женщиной! Попросту прыгнул из одной кровати в другую!

У нее задрожали губы.

— Ты подлец! Человек, начисто лишенный всяческих моральных принципов. Мужчина, который в первую брачную ночь укладывает в постель женщину, но не его жену, а другую! — Ей удалось вырваться из его цепкой хватки, она перекатилась на край кровати, вскочила и отошла к окошку, лишь бы подальше от Руперта, насколько это вообще возможно в пределах одной спальни, даже не ее собственной, которую она никогда больше с ним не разделит.

Она расхохоталась. Ее первый муж вообще не любил женщин, а второй любит их слишком сильно! Ну, не смешно ли?

Руперт сел на край кровати, наблюдая за ней из-под опущенных век. Ее брезгливое выражение лица явно свидетельствовало о том, что она не только не любит его, но и не доверяет больше.

— Я ни минуты сей ночи не провел в объятиях другой женщины, Пандора, — устало проговорил он, и эта усталость была вызвана отнюдь не разгульным весельем.

— Это ложь…

— Я никогда не буду лгать тебе.

— Да ты уже лжешь! — фыркнула она.

— Я вернулся к тебе, в нашу кровать, в два часа ночи.

— Не пытайся играть словами, Руперт! — В ее глазах загорелся огонек предостережения. — В какое время ты бы ни вернулся, ты вернулся от другой женщины!

— Нет, любимая. — Он поморщился. — Если только ты не считаешь Хенли «другой женщиной», — усмехнулся он. — И уверяю тебя, я не собирался прыгать к ней в объятия.

Пандора замерла.

— Хенли? Моя Хенли?

— Ну, уж точно не моя, — огрызнулся Руперт.

Пандора смешалась:

— Я не понимаю.

Руперт со вздохом пробежался рукой по волосам, прекрасно понимая, что у него и впрямь неприглядный вид — растрепанные волосы, круги под глазами, щетина и помятая одежда. Неудивительно, что она приняла его за неверного супруга.

— Именно Хенли пришла сюда вчера вечером и настаивала на том, чтобы поговорить со мной, — объяснил он.

— Моя Хенли? — словно заведенная, проговорила Пандора.

— Хватит повторяться, любимая, — насмешливо протянул он. — И я определенно не провел нашу первую брачную ночь, равно как и никакую другую, в постели этой женщины.

Пандора судорожно сглотнула и дрожащей рукой откинула волосы за плечи.

— Почему Хенли пришла сюда и вызвала не меня, а тебя?

— Ах… — вздохнул Руперт. — Приятно видеть, что разум вновь возобладал над эмоциями.

Она поежилась от подобного сарказма.

— Потрудись объяснить, что случилось? Почему Хенли решила поговорить с тобой, а не со мной?

Руперт нахмурился:

— Вчера вечером кто-то снова вломился в Хайбери-Хаус.

— О боже! — Пандора побледнела и ухватилась за спинку стула у туалетного столика. — Есть пострадавшие, — догадалась она.

Руперт кивнул, в очередной раз подивившись ее проницательности.

— К несчастью, Бентли получил серьезный удар по голове…

— Я должна срочно ехать в Хайбери-Хаус!

— Его там больше нет, любимая, — сообщил ей Руперт.

— Больше нет? — Ее глаза расширились и потемнели, она покачнулась. — О господи, он?.. — Она побелела как полотно, полагая, что Бентли отправился к праотцам.

Руперт в два шага пересек разделявшее их расстояние и подхватил жену, которая чуть не упала в обморок.

— Прости меня, любимая, я устал и неправильно выразился. — Он прижался лбом к ее волосам, она судорожно вцепилась в его жилетку. — Бентли не умер, — успокоил он ее. — Нынче утром у него наверняка жутко болит голова, но он жив.

Пандора без сил упала на него.

— Спасибо тебе, Господи! Я бы не пережила, если бы с ним что-то случилось. — Она подняла голову и посмотрела на Руперта. — Но если он не в Хайбери-Хаус, то где же?

— В моем поместье в Кембриджшире, — сказал Руперт. — Как и все остальные твои слуги. Я проследил, чтобы они благополучно отбыли туда, поэтому и задержался до двух часов ночи. Смит согласился поставить у Хайбери-Хаус двоих своих охранников, но я все же решил, что будет лучше увезти Бентли и прочих от греха подальше, пока ситуация не прояснится. Если бы я вчера позволил тебе поговорить с Хенли, ты бы только еще больше расстроилась. Она, по своему обычаю, впала бы в настоящую истерику. Но на этот раз я прощаю ее, ведь у нее хватило ума сообщить новости мне, а не тебе, — с удовлетворением добавил он.

— Спасибо, Руперт. Я… — Она задрожала в его объятиях и нерешительно воззрилась на мужа. — Я несправедливо обвинила тебя.

— Да уж, — поджал он губы. — И полагаю, пролила немало напрасных слез.

— Потому что я думала… верила…

— Ты ясно дала понять, что на самом деле думаешь обо мне и моих моральных устоях, Пандора, — мрачно заявил Руперт.

— Я просто… просто это было так похоже на… — Она покачала головой, глаза снова наполнились слезами. — Мне, правда, жаль, Руперт. Мне не следовало… У меня не было причин думать, что… — Она прикусила пухлую губу, остановившись на середине фразы.

Его лицо смягчилось.

— Послушай, не пришла ли пора поговорить о твоем браке с Мейбери?

— Барнаби? — нахмурилась она. — Но… какое отношение мой первый брак имеет ко всему этому?

Самое прямое, по мнению Руперта! Хотя он до сих пор не понял всех хитросплетений…

Уладив дела в Хайбери-Хаус, он среди ночи вытащил из постели Бенедикта, дабы узнать, что его люди выяснили о жизни, которую Мейбери вел в Хайбери-Хаус во время своего брака с Пандорой.

Оказывается, Мейбери приобрел Хайбери-Хаус за несколько лет до брака с Пандорой. Владельцы соседних особняков сообщили имена торговцев, которые доставляли в дом Мейбери различные товары, поведали о наличии камердинера, визитах делового представителя Мейбери и его адвоката, а также его приятелей по политической партии. Но вся эта информация оказалась практически бесполезной. Кем была любовница Мейбери, так и осталось тайной за семью печатями.

Как ни тяжело было вспоминать явно несчастливый первый брак, кроме Пандоры, пролить свет на данный вопрос было некому.

Руперт взял ее лицо в свои ладони и заглянул в фиалковые глаза:

— Пандора, Мейбери уже десять лет владел Хайбери-Хаус, прежде чем оставить тебе его по завещанию.

— Да, и что? — озадаченно уставилась она на него.

— Об этом очень нелегко говорить… — Он покачал головой. — Я твердо уверен в том, что Мейбери приобрел данный особняк для тайных встреч со своей любовницей…

— Нет.

Ответ прозвучал как приговор, не подлежащий обжалованию.

— Я говорил, что это может причинить тебе боль, Пандора, но… — Он замолчал, поскольку она высвободилась из его объятий и, отвернувшись, скрестила руки на животе, словно защищаясь от удара. — Я не хочу причинять тебе лишнюю боль, ты и так натерпелась. — Он вздохнул, прекрасно понимая, что без этого не обойтись. — Но Мейбери…

— …не имел любовницы, — заверила его Пандора, стоя к нему спиной.

— Ты не можешь знать это наверняка, любимая.

— Еще как могу. Я действительно могу с полной уверенностью утверждать, что у Барнаби не было любовницы ни до брака, ни после него.

Несколько долгих секунд Руперт внимательно смотрел на нее, потом проговорил:

— Он был импотентом?

Пандора невесело усмехнулась:

— Я так не думаю.

— Ты так не думаешь? Что ты хочешь этим сказать?

— Я не вижу связи между предполагаемой любовницей и тем, что вот уже целый год в мой дом постоянно кто-то вторгается. — Пандора сменила тему, неожиданно поняв, что у нее не хватает духу открыть Руперту все неприглядные детали своего первого брака.

Особенно теперь, когда она собственными руками чуть не разрушила второй! Она оскорбила Руперта недоверием. Сможет ли он когда-нибудь простить ее за это? Ведь всю прошлую ночь, пока она лила тут слезы, он заботился о ее домашних, спасал их от беды!

Он пожал широкими плечами.

— Мне кажется, что после внезапной смерти Мейбери в Хайбери-Хаус могли остаться доказательства, указывающие на личность его любовницы. Возможно, какие-то вещи. Или даже письма.

— Я велела Бентли присмотреть за тем, чтобы все личные вещи Барнаби были сложены в сундук и унесены на чердак до моего переезда в Хайбери-Хаус. — Пандора поджала губы, представив, как Барнаби развлекался со своим любовником в особняке, который теперь стал ее домом. Неужели он был настолько жесток, что даже после смерти решил нанести своей не любимой и нежеланной супруге подобное оскорбление? Правда, иногда он обращался с ней с такой злобой, будто она виновата в том, что ему пришлось жениться на ней. Хватило бы ему этой злобы, чтобы сыграть с ней последнюю шутку и поселить там, где он тайно встречался со своим любовником?

«Да, — призналась себе Пандора, — вполне хватило бы». Значит, чем быстрее она примет предложение дяди Энтони Джессопа о покупке Хайбери-Хаус, тем лучше.

— Пандора, ради всего святого, поговори со мной! — взмолился Руперт.

Может ли она теперь поведать Руперту правду о своем первом браке? По крайней мере, открыть тайну, которую она хранила целых четыре года? Поймет ли он, через какие унижения ей пришлось пройти и почему она держала рот на замке после смерти мужа в попытке защитить Клару Стэнли и ее детей?

И вообще, разумно ли молчать теперь, когда он практически докопался до истины?

— Пандора?.. — мягко позвал он, сдерживая в узде свое нетерпение. По ее лицу он видел, какая буря эмоций бушует в ее душе. Боль. Разочарование. Вслед за ним упрямая решимость. Но вот она подняла подбородок, гордо расправила плечи и посмотрела ему в глаза.

Однако ее решимость явно дрогнула, и она нервно облизнула губы, прежде чем заговорить:

— Если в жизни Барнаби кто-то и был, а я уверена в этом, — добавила она, — то не любовница, а любимый человек!

Руперт недоуменно воззрился на нее. Что она имеет в виду? Это же полная чушь, если только…

— Боже правый, ты хочешь сказать, что у Мейбери была связь с другим мужчиной?

Пандора отвела глаза, не желая встречаться взглядом с Рупертом.

— Полагаю, это не такое уж редкое явление в высшем свете.

Нет, нельзя сказать, что это неслыханное явление как среди простолюдинов, так и у высокородных господ. И хотя Руперт сам не разделял подобных пристрастий, он не видел в этом ничего особенного. Несколько его приятелей в армии были из их числа, и Руперт никогда не гнушался дружбой с ними.

Но насколько ему известно, никто из этих джентльменов не брал себе в жены женщин настолько красивых и желанных, как Пандора, как, судя по всему, сделал Мейбери, дабы скрыть от общества свои предпочтения.

Она отвернулась и невидящим взглядом уставилась на площадь, раскинувшуюся за окном, не в силах выносить взгляд неотразимых серых глаз.

— Барнаби мечтал о политической карьере, — произнесла она тоном, лишенным всяческих эмоций. — И он свято верил в то, что ему не добраться до вершин власти, если выйдет на свет, что он… что он…

— Предпочитает общество мужчин обществу женщин, — подсказал Руперт.

— Да. — Пандора задрожала. — Он вполне ясно изложил мне ситуацию после свадьбы. Сообщил, что он будет содержать меня, сопровождать во время сезона, сделает мою жизнь комфортной и я не буду ни в чем нуждаться, но он не намерен становиться моим мужем в… в сексуальном плане, поскольку одна лишь мысль о физической близости с любой женщиной вызывает у него приступ дурноты.

— И он ждал, что ты покорно примешь это? — ужаснулся Руперт.

— Нет, он не ждал, он удостоверился в том, что я не посмею перечить ему, приму все его условия, когда оплатил все долги отца и предупредил меня, что потребует вернуть деньги, если я посмею оставить или разоблачить его.

Конечно, многие браки в высшем свете далеки от идеала, ибо совершаются по социально-политическому расчету, и обе стороны находят утешение в объятиях третьих лиц, как только жена произведет на свет наследников «основного и запасного». Руперт, естественно, был в курсе этого. Да что далеко ходить, брак его родителей тоже не стал счастливым.

Но чтобы мужчина намеренно ввел в заблуждение женщину, на которой женился, нарочно выбрал себе девушку молодую и красивую, прекрасно зная, что не собирается исполнять супружеские обязанности, это выше понимания.

Хотя…

Если подумать логически, Мейбери сделал очень правильный выбор. Пандора была наивной и доверчивой, а следовательно, покорной. И он, уверенный в ее послушании даже после того, как она узнает правду, ведь он погасил долги ее отца, тем самым обрел власть над всем ее семейством.