— Спасибо, Бернард, — искренне сказала я, когда через несколько часов после родов он зашел к нам с Хелен. В тот трудный момент мне совершенно ни к чему было видеть круглые от ужаса глаза мужа, уверенного, что я нахожусь на грани жизни и смерти. Спокойствие и выдержка мамы принесли мне гораздо больше пользы.

Сначала я немного боялась, что Рив будет разочарован — у нас родилась девочка.

Но он был абсолютно счастлив. Впервые увидев Хелен, он окончательно и бесповоротно влюбился.

— У нее будут такие же голубые глаза, как у тебя, — заметил Рив.

По правде говоря, я предполагала, что глаза у нее потемнеют и станут, как и у него, карими. Но возражать не стала — боялась спугнуть очарование.

— Возможно, следующим будет мальчик, — осторожно предположила я.

— Вполне возможно, — отмахнулся он. — Ты только посмотри на ее ручки, Деб! Такие маленькие и уже такие красивые. А ее кожа!

— Я думаю, Рив втайне счастлив, что не должен делить вас с другим мужчиной, — со смехом сказал мне лорд Брэдфорд.

Но я считала, что дело обстоит несколько сложнее. Рив назвал дочку в честь своей матери. Возможно, существование на земле новой Хелен Марии Элизабет Энн поможет ему наконец как-то восполнить утрату.

***

В это ясное свежее октябрьское утро я стояла у парадного крыльца Эмберсли. Все, кто собирался присутствовать на крестинах, рассаживались по экипажам, чтобы ехать в церковь. Салли, чье лицо светилось нежностью, бережно несла ребенка. На Хелен были платье и чепчик, в которых крестили не одно поколение Ламбетов. Выглядела она прелестно, а так как перед отъездом я ее покормила, то надеялась, что малышка не будет плакать.

Мне же предстояло сидеть дома и ждать, пока они вернутся.

— Отдыхай, Деб, — перед отъездом приказал мне Рив. — Надо же тебе хоть на секундочку отвлечься от всей этой кутерьмы.

Все последние месяцы беременности он трясся надо мной, словно мать-тигрица над единственным детенышем, но и после того, как ребенок появился на свет, поведение Рива мало изменилось. Это, конечно, было очень мило, но уже начинало меня раздражать.

— Я в прекрасной форме, Рив, — нетерпеливо сказала я. — Доктор говорит, что я здоровая и сильная молодая женщина, и незачем меня излишне баловать.

Рив недовольно нахмурился.

— Иди, иди! — подтолкнула я его. — Тебя ждут.

Когда они уехали, я по черной лестнице прошла на кухню и убедилась, что все готово к завтраку, который будет подан, как только свидетели и участники торжества вернутся из церкви.

Мой приход на кухню не вызвал особого переполоха. Когда я впервые пришла сюда, только переехав в Эмберсли, все было по-другому. Тогда со стороны слуг я встретила молчаливое неодобрение. С их точки зрения, хозяйке поместья не следовало заскакивать на кухню, чтобы перекусить и поболтать.

Однако я была непреклонна. Пусть Эмберсли по своим размерам больше похож на дворец, но я тут живу и хочу повсюду чувствовать себя в буквальном смысле дома.

Моя решимость принесла свои плоды, и теперь у нас со слугами установилось полное взаимопонимание.

Этому, конечно, способствовало и то, что я купила для кухарки новую печь, а на зиму все слуги получили теплые шерстяные одеяла. В отличие от аристократов Ламбетов, которые обитали в этом доме до меня, я прекрасно знала, что такое холод.

— Хотите попробовать суп, миледи? — спросила меня кухарка.

Я покачала головой:

— Хотелось бы, миссис Вильсон, но лучше не надо.

Я уже сбросила большую часть лишнего веса, который накопила во время беременности, но кое-что еще оставалось. Как только я смогу снова забраться на лошадь, все лишнее, разумеется, уйдет, но пока мне не стоит слишком увлекаться едой.

Пожилая кухарка посмотрела на меня с неодобрением:

— Откушайте супчика, миледи. Вы такая худая — кожа да кости.

Оглядев пышную фигуру миссис Вильсон, я решила, что в подобных вопросах вряд ли можно полагаться на ее мнение.

— Знаю, что суп замечательный, и обещаю за завтраком съесть все до капельки, — улыбнулась я.

— Не беспокойтесь, миледи, — невозмутимо отозвалась она. — Гости останутся довольны.

— А я нисколько не беспокоюсь, — заверила я ее вполне искренне: миссис Вильсон прекрасно готовила.

Покинув кухню, я направилась в Красную гостиную. В свое время отец Рива поручил Роберту Адаму заново отделать гостиную и столовую. Мастер великолепно справился с задачей, оформив комнаты с необычайной пышностью. Стены гостиной были обиты красным шелком, на полу лежал великолепный ковер. Роскошная мебель, спроектированная самим Адамом, также была обтянута красным шелком, а потолок украшали затейливые восьмигранники, в которые были вписаны разноцветные круги. Над выложенным белым мрамором камином висело громадное зеркало в золоченой раме, а стены были увешаны столь же громадными портретами предков Рива.

Комната не относилась к числу тех, где мы с Ривом сидели каждый день, но для приемов она прекрасно подходила. В будущем я собиралась вести более светский образ жизни. За это время Рив несколько раз ездил в Лондон на заседания парламента, а вот я после помолвки ни разу там не была, так как сначала мы носили траур по Роберту, а потом я ожидала рождения Хелен.

Этой весной Салли под присмотром мамы собиралась совершить свой первый выезд в свет. Мы с Ривом также намеревались весь светский сезон пробыть в Лондоне. Начала сезона я ждала с нетерпением, и даже Рив признал, что, возможно, вместе со мной ему там будет не так уж плохо.

Когда все наконец вернулись из церкви, я отнесла дочку наверх, в ее колыбель, стоявшую в моей гардеробной. Накормила ее и вернулась в гостиную, где уже пили шампанское.

— В церкви Хелен вела себя как ангел, — сообщил мне муж.

— Рив! — возмутилась Салли. — Когда мистер Лиски полил водой ее лобик, она так завизжала, что даже покраснела от напряжения.

— Она перестала кричать, как только я взял ее на руки, — самодовольно заметил Рив.

Я подумала, что нам пора заводить второго ребенка, иначе Хелен будет безнадежно избалована.

— Это хороший знак, когда ребенок вот так кричит, — сказала мама.

Стоит ли упоминать, что мама оказалась не менее заботливой бабушкой, чем Рив — отцом.

Я посмотрела на Бернарда, и мы понимающе улыбнулись друг другу.

— Вот будет здорово, если мой Дайкон и твоя Хелен когда-нибудь поженятся! — воскликнул Ричард.

— Я бы очень этого хотела, — ответила я.

— Ричард! — засмеялась Шарлотта. — Дети еще не научились ходить! Кроме того, теперь родители не решают за детей, на ком жениться или за кого выходить замуж. Сейчас, знаешь ли, не средневековье. На дворе девятнадцатый век.

Ричарда это нисколько не охладило.

— Я и не говорил, что заставлю их пожениться, Шарлотта. Я только сказал, что это было бы здорово.

Здесь следует упомянуть, что после исчезновения дядюшки Джона, который до сих пор так и не нашелся, дела Ричарда явно пошли в гору.

Мы все надеялись, что так будет и впредь.

— Я должен сделать одно объявление, — сказал Гарри. Беседа сразу затихла, все повернулись к нему, ожидая продолжения.

— Мы с Мэри-Энн собираемся пожениться, — с улыбкой сообщил он.

— Гарри! — воскликнула я. — Это же замечательно! Его улыбка стала еще шире.

— Да, конечно. Мы решили это пару недель назад. — Он посмотрел на сидевшего рядом с ним Рива:

— Я не стал тебе писать — хотел сам сообщить эту новость.

— Поздравляю, старик! — похлопал его по плечу Рив. — Она прекрасная девушка.

— Да, я знаю это, — рассудительно заметил Гарри. — Я боялся, что ее родители не захотят иметь зятем простого врача, но они выразили полное одобрение.

Возможно, то, что простой врач когда-нибудь станет следующим лордом Брэдфордом, несколько повлияло на их одобрение, — цинично подумала я.

— Ты будешь практиковать в Лондоне? — поинтересовался Ричард.

— Нет, — ответил Гарри. — Я вернусь в Суссекс. В Лондоне врачей более чем достаточно, а в деревне их не хватает.

Встав, Рив поднял бокал с шампанским.

— За Гарри и Мэри-Энн! — объявил он. — Пусть они будут так же счастливы, как мы с Деб, — он поклонился мне, — как Ричард с Шарлоттой,

— он поклонился Шарлотте, — и как Бернард с Элизабет, — он грациозно поклонился маме.

— Правильно! Правильно! — откликнулись мы хором и подняли свои бокалы.

Словно по заказу, в дверях появился дворецкий.

— Завтрак подан, миледи, — сообщил од.

Продолжая поздравлять Гарри, мы двинулись в гостиную.

***

Все гости оставались ночевать в Эмберсли, поэтому после полудня Рив повел мужчин на охоту, а мы с женщинами отправились гулять в парк. Хотя лето уже кончилось, парк, с его статуями, многочисленными прудами и фонтанами и разнообразием растений, все еще производил сильное впечатление.

Вечером, когда я сидела за обеденным столом и разговаривала с Бернардом, на меня внезапно обрушилась страшная усталость. Я думала, что мне удается ее скрыть, но когда дамы отправились в одну из маленьких гостиных пить чай, мама твердо сказала:

— Дебора, тебе пора спать. Я разолью чай вместо тебя.

Я не стала возражать.

Пройдя наверх, я с помощью Сьюзен разделась, а затем покормила раскапризничавшуюся Хелен.

Дитя мое, — думала я, нежно прижимаясь губами к ее золотистым волосикам — Как же я тебя люблю!

Свернувшись калачиком на нашей большой кровати, я мгновенно уснула.

Ровно через четыре часа я снова проснулась, удивляясь, как быстро мой организм приспособился к графику кормления ребенка.

Рива рядом со мной не было, и я решила, что он все еще внизу — играет с мужчинами в бильярд или что-нибудь в этом роде.

Когда я открыла дверь в гардеробную, там горела свеча Впрочем, она едва ли была нужна, так как в окно смотрела полная луна, озаряя комнату своим бледным сиянием.

Вспомнив, что как будто задергивала шторы, я с удивлением посмотрела в сторону окна.

Там стоял Рив с ребенком на руках, в лунном свете его темные волосы казались почти черными. Он смотрел на Хелен с таким выражением, что у меня на глаза сразу навернулись слезы.

Боясь спугнуть очарование момента, я застыла на месте и, наверное, на цыпочках вернулась бы в спальню, если бы Рив не поднял на меня глаза.

— Деб! — с сияющей улыбкой произнес он. Я подошла к окну.

— Уже пора ее кормить, — сказала я. — Поэтому я и пришла.

— Знаю. Она немного поплакала, но когда я положил ей палец в рот, она стала его сосать и умолкла.

Я прислонилась щекой к его плечу, и мы стали вдвоем рассматривать своего ребенка.

— Никогда не думал, что буду испытывать такие чувства, — удивленно признался Рив. — Она… она кажется мне просто чудом.

Глядя на Хелен Марию Элизабет Энн Ламбет, я думала о том, что, возможно, она и есть чудо. И даже в большей степени для Рива, чем для меня. Для меня она просто горячо любимое дитя, для Рива она еще и искупление.

Захлопав ресницами, чудо начало плакать.

— Фокус с пальцем действует недолго, — сообщила я мужу. — Боюсь, тебе придется отдать ее мне.

Он улыбнулся мне такой счастливой мальчишеской улыбкой, что мое сердце запело от радости.

Теперь уже никто не назовет его Корсаром.