– С чего ты взял?

Василий Генерал замялся.

– Ключ у меня есть от соседской квартиры. Добыл кое-какие подтверждающие мою версию доказательства. Записку его к хозяйке. В блокноте нашел. Черновик. Он в дамском клубе или работал или подрабатывал. Представляешь, что пишет? «Уезжаю в Монте-Карло. Будешь в тех краях, заходи в клуб «Элитные услуги». По старой памяти так и быть обслужу по высшему разряду. Ключи в почтовом ящике. Благодарный за науку квартирант».

– Ну, – у Никиты неожиданно загорелись глаза, – тогда сам Бог велел его к нашему делу на процент подсадить. Который твой подопечный?

Васька Генерал показал на дальний конец зала, на Федора и угрюмо заявил:

– Вон тот Красавчик, что с умным видом перед картиной стоит.

Несколько минут Никита наблюдал за Федором, а потом удовлетворенно кивнул головой:

– Ты прав. Этого фазана художественная мазня совершенно не интересует. Это стрелок по жирной дичи. Га…га….га! Моя матрона ему как раз подойдет. Сейчас я ему ее сосватаю. А ты можешь быть свободен. Вечером доложу, чем дело закончилось.

Васька Генерал недоверчиво смотрел на приятеля. Глаза его потеплели.

– Спасибо, а то дел по горло. Отчет срочно надо допечатать.

– Иди, иди! Мы еще с тобой на этом деле по звездочке заработаем.

Они пожали друг другу руки. Васька Генерал благополучно отбыл нести нелегкую службу на вверенный ему участок, а Никита достал мобильник. Он звонил художнику.

– Борода, это я, Никита. Ты вот того Красавчика в персиковом смокинге, что к тебе приближается видишь?

– Вижу.

– Это охотник за богатыми дамами. Предложи ему процент с твоей картины. Скажи, одну богатую дуру раскрутить надо. Да не скупись.

– Сколько предлагать?

– Штук десять зеленых… в месяц.

– Смеешься? Где я ему такие бабки найду?

– Платить тебя никто не обязывает. Со мной он будет дело иметь.

– Тады ладно. А дура это кто?

– Я же тебе вчера ее фотографию показывал. Аглаида Зауральская. Моя подопечная. Ты все организовал, как договаривались?

– Обижаешь. Теле будет в лучшем виде.

– Ну, тогда она скоро подойдет. А ты с этим павлином по быстрому разберись.

За спиной Никиты вновь вырос Васька Генерал.

– Вот, передумал. Вернулся.


Федор не торопясь шел по залам. Ход конем он уже сделал.

– Вышла из машины. Идет! – позвонила ему Ия. – Видишь?

– Вижу!

Федор приготовился. Он уже час как был на выставке. Вроде бы невзначай он столкнулся на входе с Аглаидой.

– Пардон, мадам!

Это лучший способ знакомства с дамами. Старый трюк, но лучше пока никто ничего не придумал. Не спрашивать же который час? После легкого столкновения Федор выронил из рук барсетку. Она упала к ногам Аглаиды. Федор как вельможа при дворе Людовика четырнадцатого учтиво плавно рукой, показывая, что сначала пропустит мадам и лишь затем поднимет упавшую вещь. Он знал, утонченная учтивость служит отличным предлогом к ничему не обязывающему разговору и последующему знакомству. И вдруг вместо ответного «извините», Федор услышал торгашеское, громоподобное алаверды:

– Куда прешь, зачуханый баклан. Здеся художественная выставка, а не пивной ларек.

От неожиданности он даже голову в плечи втянул. Две модные девицы стоявшие за мощной спиной Аглаиды ядовито улыбнулись. Они откровенно сочувствовали Федору. В любое другое время он мгновенно отбрил бы эту хамку, а тут пришлось дипломатическую политкорректность проявлять, да еще дать ей возможность вернуть слова назад. Федор членораздельно произнес:

– Второй раз, Аглаида, вы меня ни за что обидели. А я ведь специально барсетку уронил, познакомиться хотел. Извините!

Вожделенный объект в лице Аглаиды потерянно улыбнулся. Реакция Федора не укладывалось в поведенческий тип ее обычного окружения.

– Э…э…молодой…чел…

Однако Федор подобравший барсетку не оглянулся. Он неплохо разбирался в женской психологии. Никуда теперь ты пташечка, не денешься. Миновав контроль он остановился в отдалении, дав себя хорошо разглядеть. Затем оскорблено сжал губы, будто что-то забыл, быстро прошел мимо. Протестная демонстрация удалась. Аглаида была явно заинтригована. В этом огромном городе, где ты никому не нужен, с нею хотят познакомиться, а она взяла и облаяла. Кто он? Земляк? Ее знает этот серьезный молодой человек. Может на работу хочет устроиться? Тогда сразу бы подошел, без этих подходцев с барсеткой. Я его интересую? Как? Как женщина? Нет, это слишком! Старая и жирная я для него. А может… Как выразился однажды на пресс конференции златоуст бывший премьер-министр: мысли у Аглаиды стали врастопырку.

А в это время охотник Федор решил – пусть клиент созреет и незаметно для дичи Аглаиды исчез из поля ее зрения. Он спустился в буфет и заказал себе кофе с молоком. Ему надо было срочно придумать простую и убедительную причину жажды знакомства. Ничего умного в голову не приходило. А ведь она задаст этот вопрос. «Ну и пусть задает, – чертыхнулся Федор. Сама пусть задает, и сама на него отвечает. Буду еще себе голову ломать. Скажу, что на следующей встрече отвечу, если сама не догадается. Все интрига какая-никакая появится в отношениях. Бабы любят заморочки». Федор ни минуты не сомневался, что она обязательно отыщет его в залах и первым делом извинится. А может, и не извинится. Он хохотнул, разлив кофе по столу. Вполне, может.

Вытерев салфеткой руки Федор решил подняться в демонстрационные залы. Его жертва наверно уже второй круг нарезает по выставке.

Федор шел по залам, не глядя по сторонам. Он должен нагнать эту миллионершу. Еще сделано только пол дела, даже четверть дела. Он пока рассыпал только просо, курочка еще не клюнула.

Слишком высокого мнения Федор был о собственной персоне. Аглаида, потеряв его из виду, и не думала его нагонять. Она так и осталась на входе-выходе.

Вдруг Федору преградил дорогу бородач.

– Молодой человек. Молодой человек, гляньте на мои шедевры. Куда вы торопитесь. У вас вся жизнь впереди, остановитесь у вечного. Бессмертные полотна Владилена Трески.

Федор мельком глянул на картины. С них смотрели на Федора портреты людей, которые раньше часто можно было встретить в аллеях трудовой славы. Даже он, не разбирающийся в живописи смог понять, что перед ним не Микеланджело Буонарроти. Статичные позы, невыразительный взгляд. Федор вежливо улыбнулся.

– Да я по другой части. Я ничего покупать не собираюсь.

Борода держал его уже под локоть.

– А я вам и не предлагаю покупать. Я вам предлагаю продавать. И хороший процент я вам предлагаю. Десять процентов от стоимости картины. За сто тысяч евро продадите, десять тысяч ваши. Две картины сможешь реализовать, двадцать тысяч твои. Молодой человек. Даму надо одну охмурить. Жену аптечного короля. Предложить ей мою кисть. Дама уже приехала. Я предложу ее нарисовать рядом с вами. Аполлон и Афродита. Ха…ха…ха. И десять тысяч ваши. А лучше пусть два портрета закажет или целую галерею. Молодой человек, о…о, молодой человек, у нее такие дорогие украшения. Я ей предложу под каждое украшение по портрету писать. Представляете, два месяца, год можно только на нее одну работать. А вы и с меня будете иметь свой процент и с нее. Это я вам говорю. Послушайте старого Владилена. А вон и она идет. Согласны молодой человек, двенадцать процентов? Улыбайтесь, улыбайтесь. Два процента с меня.

Портретист постучал по ширме.

– Петр, телевидение, твой выход.

Как из-под земли непонятно откуда объявился длинноволосый Петр с помятым лицом и с профессиональной кинокамерой на плече. Он сунул портретисту микрофон под нос.

– Поехали что ли. Дубль три.

На кинокамере зажглась красная точка. Федор понял, что весь этот цирк затеян ради одного человека, именно той матроны, которая интересовала и его. Значит, на ее деньги нацелились не только они с Купцом. Только эти артисты-портретисты хоть занюханный товар ей хотят всучить, а они с Купцом… Федору стало смешно. Он тихо шепнул портретисту:

– Я согласен на ваш процент. Позвольте только интервью мне взять.

Федя отобрал микрофон у портретиста.

– Уважаемые телезрители нашего канала. Мы ведем репортаж с художественной выставки, проходящей в Выставочном доме. Перед нами работы одного из самых известных живописцев конца двадцатого века Владилена Трески. Всмотритесь в лица этих людей. Эта целая эпоха канувшая в лету. Эпоха канула, а лица остались. Владилен Треска живой мартиролог бывшего партийного ареопага.

Как застоявшийся в стойле конь художник переминался с ноги на ногу и показывал на себя пальцем. Дай, мол, мне слово. Но Федор крепко держал микрофон в руках.

– Дорогие телезрители. Такое светское событие как художественная выставка привлекает сливки нашего общества, настоящих ценителей живописи, коллекционеров и меценатов. Мы сейчас возьмем интервью у завсегдатая выставок, большого знатока портретной живописи у нашей несравненной и уже достаточно хорошо известной в определенных кругах Аглаиды…

Федор сунул микрофон под нос подошедшей матроны.

– Зауральской! – сглотнула слюну интервьюируемая.

Федор повторил имя:

– Аглаиды Зауральской. Как мне сказал сам художник Владилен Треска, у стендов которого мы сейчас стоим, он с удовольствием написал бы не один, а два портрета своей почитательницы, один поясной и второй, в вечернем платье. Хочу вам напомнить, дорогие телезрители, что те из вас, кто интересуется светской хроникой знают, что Аглаида Зауралькая не зря носит столь редкую фамилию. Ее бюст и открытая шея почти всегда украшены уральскими самоцветами. Говорят, у нее самая богатая коллекция драгоценных камней в нашей стране. Хотя она и постаралась сегодня прийти на выставку инкогнито, наша программа рассчитанная на элитную публику, смогла еще на входе в демонстрационные залы засечь гламурную даму.

Мы хотели поблагодарить уважаемого художника Владилена Треску и пожелать ему новых творческих успехов. Надеемся также, что в репортаже со следующей выставки сможем порадовать вас, дорогие телезрители, большим портретом нашей молодой меценатки Аглаиды Зауральской. Благодарим участников передачи. До свиданья.

Федор стал сматывать шнур микрофона. Потом подозвал Петра.

– Давай глянем что получилось. Прокрути обратно. Может перезаписать придется. А вы не уходите пока, – Федор жестко приказал Аглаиде, – где-нибудь здесь рядом со мною побудьте. И вообще в следующий раз, не я должен говорить, а вы. Текст надо заранее наизусть выучить. Цицерон и тот экспромты не любил.

– Я согласная.

Федор демонстративно отвернулся от меценатки и сказал нервно теребящему руки художнику:

– Представляешь Владилен, наша красавица Аглаида меня сегодня с утра бакланом обозвала. – Затем он патетически поднял руки к небу и продекламировал:

– Скажи мне, не кривя душой, работник кисти и резца, на самом деле я похож на благодушного глупца?

– Ты…

– Федор! – подсказал Федя.

– Ты Федор демон, полубог! – пел осанну нежданному помощнику портретист, не зная с какого боку подступиться к богатой клиентке. Никаких членов Политбюро никогда он не рисовал. Но прозвучало красиво. Треска надеялся, что Аглаида поняла о ком речь шла. Он боялся спугнуть удачу.

Любой, даже самый небольшой коллектив собравшийся для дела и тут же разбежавшийся, выдвигает из своих рядов на время неформального лидера. Лидер командует: ты режь колбасу, ты расставляй стаканы, а ты разливай. Портретист Владилен Треска и сладкозвучная певчая птичка Аглаида молча признали первенство Федора. Он это почувствовал и вдохновенно продолжил:

– Над ней вознес я всепрощающую длань, живи пока дарую жизнь, Аглая, в знак примиренья я хотел бы дань, с вас получить заместо злого лая.

У…у! Как красиво закруглился Федор. Главное себя не забыл.

– Пусть в лучший ресторан ведет! – воскликнул воодушевленный Треска, явив миру тщательно скрываемый порок.

– Баблом пусть лучше отдаст! – мрачно заявил оператор. – По ящику не каждый день себя увидишь.

– А сколько надо? – сразу согласилась Аглаида и даже открыла сумочку.

Оператор недовольным голосом стал считать:

– Запись – минуты две. Половину вырежут, оставят минуту, а то и еще меньше. С вас три тысячи евро, – небрежно заявил он, – гарантирую показ в вечерней программе новостей.

Деньги перекочевали из одних рук в другие.

Через минуту удовлетворенный оператор покидал место съемки. Федору показалось, что он поделился с Треской. Остались втроем: Федор, Аглаида и портретист Владилен Треска. Треска ходил взад-вперед и, потирая вспотевшие руки, громко восклицал:

– Я такой портрет напишу, я такой портрет напишу. Не сомневайтесь. У меня есть полотно два на три. Загрунтовано уже.

Федор отвел в сторону Аглаиду. Ему, ни с какого боку не нужен был больше этот неудачник портретист. Но одна шальная, не донца сформировавшаяся мысль остановила Федора. Сказав художнику, что они еще вернутся, он и стал эту мысль развивать.