— Я все-таки считаю, что вам не нужно беспокоиться, — говорила Пейдж, безуспешно стараясь сохранить хладнокровие: только ее мамочки, не говоря уж об ее сестрице Алексис, сейчас не хватало здесь!

— И не спорь со мной, — твердо возразила мать, — мы приедем в воскресенье.

— Мама… это ни к чему… у меня просто нет времени возиться с тобой и с Алексис. Я должна все свободное время проводить с Алли, и, кроме того, Энди тоже получил травму. — Она готова была на все, чтобы только убедить мать остаться в Нью-Йорке.

— Что?! — наконец-то ее мать, кажется, услышала ее. — Что ты сказала, Пейдж?

— Ничего серьезного, он только сломал руку. Но я вынуждена заниматься только ими.

— Теперь-то я поняла, что мы должны приехать, дорогая. Мы же любим тебя и хотим помочь. И не спорь со мной, пожалуйста!

Пейдж вздохнула — ну что еще она могла им сказать?

— И все-таки подумайте еще раз, стоит ли вам приезжать.

— Не будем это обсуждать; Мы приедем в воскресенье в два часа дня. Алексис сообщит Брэду все остальное по факсу. Пока. — И прежде чем Пейдж успела вымолвить хоть слово, мать повесила трубку. Пейдж в отчаянии посмотрела на Тригви.

— Ну что же тут делать? — простонала она.

— Ваша мать собирается приехать с востока. Какие проблемы?

— Проблемы? Не то слово! Я почти неделю удерживала ее дома, но теперь приезжает не только она, но и моя сестра.

— Которую вы ненавидите? — Тригви попытался угадать сразу все семейные отношения Пейдж.

— Которая ненавидит меня… но главные силы она тратит на обожание себя самой. Она — законченная эгоистка. У нее никогда не было детей, ее муж — пластический хирург. В свои сорок два она дважды переделывала глаза, трижды — нос, у нее новые груди, полная подтяжка лица и удалены все жировые отложения. Она — это просто совершенство… ногти, лицо, волосы, одежда, тело. Она занимается собой круглые сутки. Она никогда ни за кем в жизни не ухаживала, как и моя матушка. Так что сценарий тут такой — это мне придется заботиться о них, когда они заявятся сюда, уверять их, что с Алисой ничего не случилось, а если случилось, то это все несерьезно и никак не повредит им и не затронет их.

— Не очень-то приятная перспектива — судя по вашему описанию, от них не дождешься помощи, — сказал он, целуя кончик ее носа. Забавно она описала своих родственников. Его родители тоже предлагали ему прилететь в любое время, но он настоял на том, чтобы они оставались в Норвегии. Но по выражению лица Пейдж он понял, что дело серьезное — она в самом деле была в отчаянии от перспективы приезда матери и сестры.

— И что вы собираетесь делать? — спросил он, притягивая ее к себе.

— Устроить пожар в комнате для гостей.

Они снова начали целоваться, и все мысли о матери и сестре выветрились из ее головы в одну секунду.

— У меня есть более интересное предложение, — глухо сказал он, целуя ее в шею. Она вся замерла от наслаждения. Как это могло случиться? Всего за десять дней она потеряла одного мужчину, единственного, кого любила, и вот она в объятиях другого, того, кто был так добр к ней, кто нуждался в ней не меньше, чем она в нем… Это было полное безумие…

— Нет, еще нет, — прошептала она, и он улыбнулся, целуя ее.

— Я знаю, глупышка… я не настолько наивен. У нас впереди масса времени. Нам незачем так спешить… У нас впереди много времени.

— Почему же нет? — поддразнила она, прикидываясь оскорбленной. Но выражение его лица было совершенно серьезным — он и в самом деле думал то, что говорил.

— Потому что, Пейдж, если вы придете ко мне, вы будете нужны мне надолго. Я не хочу терять вас. — Он снова поцеловал ее.

Прошло много времени, прежде чем они смогли оторваться друг от друга. Она благоразумно сказала, что ему лучше уйти, пока не проснулся Энди и не обнаружил их целующимися в ее спальне.

Он пообещал ей заглянуть чуть позже и проверить, как они справляются вдвоем. Может быть, он приедет вместе с Бьорном. Кроме того, он собирался заглянуть к Алисой — Пейдж не хотела сегодня расставаться с Энди, и он обещал проконтролировать все и даже, может быть, приготовить для них ужин.

— Что-нибудь еще? — крикнул он из машины, когда она провожала его, стоя в дверях дома.

— Да! — откликнулась она.

— Что же? — Он притормозил машину.

— Пристрелить мою мамочку!

Он рассмеялся, как мальчишка, и нажал на газ.

Глава 11

Брэд был очень расстроен, когда узнал о травме Энди.

Было ясно, что он винил во всем Пейдж, хотя вслух этого и не говорил.

— С ним точно все в порядке? Это ведь правая рука, так?

— Да. Неприятный перелом, но врачи говорят, что все обойдется. Просто ему придется быть осторожнее с правым плечом. Возможно, он должен будет до будущего года забыть о бейсболе.

— Черт, — выругался Брэд. Его голос звучал столь же взволнованно, как в тот раз, когда он узнал об Алисой.

Однако их реакции перестали быть адекватными — слишком много страха и несчастья обрушилось на них. Она прекрасно понимала, почему он прореагировал так, узнав об Энди.

— Мне очень жаль, Брэд.

— Да… — протянул он рассеянно и вдруг подумал: «Слава богу, что я был в Чикаго». — А как Алли?

— В том же состоянии. Я не видела ее с прошлого утра, пробыла весь день дома с Энди. — Она не сказала ему, что Тригви и Бьорн привезли им ужин, и, как ни странно, об этом промолчал и Энди. Причем она его не предупреждала, она не стала бы так унижаться — похоже, он сам почувствовал, что у родителей и без того полно своих проблем.

Пейдж и Тригви старательно следили за своими словами во время этого визита, боясь выдать себя любой мелочью, однако между ними установились уже иные, более теплые отношения — сегодняшнее утро все изменило, и было невозможно делать вид, что ничего не случилось.

Пока мальчики играли в комнате Энди с собакой, взрослые сидели и разговаривали в гостиной. Бьорну понравилась коллекция бейсбольных открыток Энди и коллекция камней, что он собрал прошлым летом. Бьорн хотел еще поиграть в карты, но Энди слишком устал.

И мать, и сын огорчились, когда гости стали прощаться. Пейдж положила Энди спать на свою кровать, и он не обмочил постель, как это часто случалось с ним после того несчастного случая с Алисой. Теперь он стал гораздо спокойнее и благодаря обезболивающему мирно проспал до утра. А Пейдж обняла его и гладила по голове, размышляя о нем… о Брэде… и о Тригви. Что же делать?

Ее очень влекло к Тригви, но Брэд вот уже шестнадцать лет был ее мужем. Она так и не могла привыкнуть к мысли, что теряет его — уже потеряла, она знала это. И все-таки… она никогда ему не изменяла, поэтому, что бы ни случилось, как бы ей ни нравился Тригви, она решила не делать глупостей, о которых потом пришлось бы жалеть.

Когда в среду вечером домой приехал Брэд, он был холоден и неприступен и вел себя так, словно они с Пейдж были чужие люди. В четверг Брэд не ночевал дома и даже не позвонил, а когда заглянул ненадолго в пятницу вечером, то вообще едва разговаривал сквозь зубы. Делать вид, что они близкие люди, было уже невозможно.

Влияние Стефани ощущалось во всем — другие галстуки, другие костюмы, другая прическа. И все равно она не собиралась сводить счеты при помощи Тригви — сначала нужно полностью прояснить отношения с Брэдом, а тот упорно отказывался говорить на эту тему. Единственное, о чем он мог говорить с ней, — это о своем отношении к грядущему приезду тещи.

— Как ты могла позволить ей приехать? Да еще с твоей сестрой! Ты что, уже наняла постоянного парикмахера, чтобы он жил у нас в доме, или будешь звонить в экстренную службу?

— Что делать, Брэд. Я сама не рада их приезду. — Они обсуждали эту проблему в пятницу вечером, пока он не уехал ужинать — как он сказал, с клиентами. — Но что я могла им сказать? Алисон в критическом положении, и они имеют право навестить ее. — Это звучало разумно, но она отлично понимала, что ее родственники — не столь уж разумные люди. Брэд их терпеть не мог, и они его тоже, хотя ее мать и делала вид, что обожает его. Он слишком многое знал об их прошлом, и мать всегда обвиняла Пейдж в излишней откровенности. — Я все сделала, чтобы отговорить их, но не получилось, они сказали, что все равно прилетят.

— Просто скажи им, что они не смогут жить у нас. — По выражению его лица она понимала, что он непреклонен в своем решении не встречаться с ними.

— Я так не могу, Брэд. Ведь это родственники, — отбивалась она. Ей удалось сбежать от них в конце концов, но она была еще не в состоянии полностью отвергнуть их.

— Чушь, ты можешь это сделать, ты можешь сделать все, что хочешь, и прекрасно это знаешь.

Она начала злиться — он не сделал буквально ничего, чтобы помочь ей, и при этом еще ставит какие-то условия.

— Ты что, боишься, что они могут помешать твоей личной жизни, теперь, когда ты решил, что можно заниматься ею открыто? — Начиналась новая ссора. Да, пока он был в Чикаго, жизнь была проще.

— Я был занят на работе.

— Черта с два. В Чикаго ты тоже был перегружен работой.

Он бросил на нее злобный взгляд: нечего наезжать на него — он был, конечно, не прав, но это не значит, что она может делать все, что заблагорассудится. Все это не слишком красиво с его стороны, но тут уж ничего не поделаешь.

— Это не твое дело, — бросил он.

— Почему же нет?

— Потому, что все происходит слишком быстро.

Но ведь не только для него! Не ее вина, что их отношения за две последние недели менялись с такой скоростью.

— Нужно, чтобы все как-то утряслось, прежде чем принимать серьезные решения. — Тут он снова повернулся к ней и, к ее изумлению, сказал:

— Я понял, что еще не готов переехать.

Она ошеломленно уставилась на него: в чем дело, может, он осознал, что все-таки любит ее, или поссорился со Стефани, или просто ему трудно на это решиться?

— Дело в квартире или в том, что мы еще не развелись? — У нее дрогнуло сердце — как бы он ни вел себя по отношению к ней в последние две недели, все-таки он был ее мужем.

— Сам не знаю, — грустно сказал он, не двигаясь, однако, с места. — Все эти перемены — это слишком серьезный шаг, и это меня останавливает. Может быть, я просто дурак… сам не знаю. Но и вернуться назад, к прежним отношениям, я тоже не могу. — Но они и так отлично понимали, что возврата к прежнему уже быть не может. Она уже не сможет доверять ему, да и они оба знали, что он не сможет отказаться от Стефани. Это самое важное…

Однако бросить Пейдж — значит, бросить и Энди. Он много думал об этом в последние дни и просто извелся от этих мучительных мыслей. Стефани, похоже, не понимала его — она сказала, что Энди сможет навещать их, но это ведь не то, что жить с ним. — Я еще не знаю, что мне делать. — Он жалобно взглянул на Пейдж. — Мне нечего сказать. — Он провел рукой по волосам. Пейдж недоверчиво смотрела на него — после всего, что он сделал с ней, она не могла доверять ему.

— Может быть, нужно просто подождать. Ты не хочешь сходить на прием к семейному психологу?

Брэд отрицательно покачал головой:

— Нет. — Нет, если это означало отказ от Стефани, а он не был готов к этому. Но и Пейдж ему не хотелось терять. Как и Стефани. Но Стефани теперь для него важнее — казалось, в ней воплотилось ощущение молодости, надежды на лучшее завтра. Он сам понимал, что его жизнь превратилась в хаос.

— Я просто не знаю, что еще предложить. Разве что адвоката?

— Я тоже. — Он испытующе посмотрел на нее. — Ты сможешь пока выдержать все, как есть, или это для тебя слишком тяжело?

— Не уверена. Это не может длиться вечно или даже достаточно долго.

— Я тоже не выдержу, — устало проговорил он. Стефани изо всех сил давила на него, чтобы он бросил Пейдж и женился на ней. Рано или поздно придется принимать решение.

Пейдж олицетворяла собой прошлое, а Стефани — будущее. Однако, когда они лежали ночью рядом в постели, прошлое то и дело властно вторгалось в его память и в его сердце.

Энди спал, дверь в спальню была закрыта. Пейдж читала в постели, демонстративно не обращая на него внимания. И вдруг Брэд поцеловал ее — поцеловал так страстно, как не целовал уже давно, да и вообще она что-то не припоминала за ним такой страстности раньше. Сначала Пейдж лишь отстранилась, но потом Брэду как-то удалось опрокинуть ее на спину и задрать ночную рубашку.

Он приник к ней, и какой бы неуместной ни представлялась ей сейчас мысль о близости с Брэдом, она почувствовала, что ее сопротивление тает — ведь, в конце концов, он все еще был ее мужем, и всего несколько недель назад она считала, что любит его.

Он медленно, как-то томно вошел в нее, и вдруг страсть покинула его — вместе с эрекцией. Он еще пытался скрыть это, как-то восстановить силы, но стало очевидно, что тревоги и волнения последних дней повлияли не только на их личные отношения.

— Извини, — прохрипел он и откатился на бок, вне себя от бешенства. Она лежала неподвижно, как статуя, кляня себя за то, что позволила этому случиться. После того, что произошло между ними, невозможно было спать с ним, несмотря на то, что они еще не развелись, — не может же она позволить ему делать с ней все, что он захочет, позволить ему еще раз ранить ее.