Келли не улыбнулась.

– Я мать. Его мать. Вот все, что я знаю, и больше мне ничего знать не надо. Я могла бы позаботиться о своем ребенке, даже если бы мы с ним оказались одни в безлюдной глуши.

– О, да вы настоящая волчица, – усмехнулся Карл. – Верю, верю, вы сами могли бы справиться, но тогда у вас больше ни на что не останется времени. Например, на то, чтобы поехать со мной и Крис в Нью-Йорк в мае. Там в кинотеатре «Риволи» собираются показывать говорящее кино. Можете себе представить: актеры говорят прямо на экране. Это должно быть интересно.

Она моментально превратилась в маленькую девочку. Даже рот открыла от изумления.

– Я читала об этом в воскресном номере «Таймс» на прошлой неделе. Да, на это стоит посмотреть! Ты тоже так думаешь, Крис?

– Да, наверное, – потупилась Крис.

– Что-то не слышу энтузиазма в твоем голосе, – заметил отец. – В чем дело?

Крис напряженно улыбнулась.

– Ни в чем. Конечно же, мне очень хочется посмотреть. Я уже давно жду каникул.

Келли улыбнулась с едва заметным оттенком враждебности.

– Это, наверное, из-за меня, Карл. Разумеется, я не виню вас, дорогая. Вы так мало видитесь с отцом, и вам совсем не хочется делить его с другой женщиной. Вам и не придется этого делать. Благодарю вас, Карл, как-нибудь в другой раз.

– Но это сущая чепуха, Келли! Крис вас обожает, так же как и все мы. Крис, скажи ей!

– Папа прав, Келли, – послушно произнесла Крис. – Я буду очень разочарована, если вы не поедете с нами в Нью-Йорк.

Вспыхнувшие румянцем щеки выдали ее ложь. Чем дольше длилось их знакомство с Келли, тем больше Крис ощущала, что совсем не знает эту женщину. И тем меньше понимала свое собственное к ней отношение. Чувства ее к Келли менялись, как направление ветра у лодочной пристани.

Вначале ей казалось, что Келли могла бы стать идеальной женой для Брюса и преданной старшей сестрой для нее самой. Однако к ее крайнему изумлению и ужасу, отец сам стал ухаживать за Келли, и даже более решительно, чем Брюс. Крис заметила и кое-что похуже: Келли стравливала сына с отцом. Однажды она запустила пальцы в густую шевелюру Карла и обернулась к Брюсу.

– Как получилось, что вам не достались по наследству прекрасные волосы вашего отца? Великолепная грива, о царь зверей!

Взгляд, который кинул Брюс на Карла, говорил яснее всяких слов. Если бы он мог, то разрубил бы отца на куски.

Потом он долго слонялся около, ожидая, пока Келли снова обратит на него благосклонное внимание. Внезапно она взяла его руку, приложила к своему животу.

– О, Брюс, он такой непоседа. Чувствуете, как толкается?

Сгорая от зависти, Карл налил себе двойную порцию виски.

В такие моменты Крис ненавидела Келли за то, что та сознательно разжигает соперничество между ее отцом и братом. Однако временами она пыталась быть объективной и задавалась вопросом: а виновата ли Келли в том, что двое взрослых мужчин ведут себя как глупые школьники? Сомнения начали еще больше терзать ее после щедрого подарка, который неожиданно сделала ей Келли, – брошь-камею и серьги к ней. Брошь представляла собой не обычную камею с женским профилем, а мужскую и женскую фигурки в напудренных париках, танцующие менуэт. Настоящее произведение искусства, тщательно и талантливо выполненное, изысканное и неповторимое.

Келли обняла Крис, поцеловала в щеку и вручила подарок.

– Вы говорили о таком гарнитуре с того самого дня, как увидели его на миссис Вандербилт на балу в честь инаугурации нашего губернатора. С тех пор я все время пыталась отыскать такой же.

Крис была растрогана до слез.

– Я тоже пыталась его найти. Искала даже в Нью-Йорке. Наконец решила, что второго такого просто не существует, и оставила поиски.

– Его и не существовало, – улыбнулась Келли. – Я написала миссис Вандербилт и скоро получила очень любезный ответ от ее секретарши, которая сообщила мне всю необходимую информацию: гарнитур был изготовлен по заказу фирмой «Колдуэлл». Я позвонила в Филадельфию и заказала точно такой же.

Карл пришел в восторг.

– Интересно, как это понравится миссис Вандербилт… Вы самая необыкновенная женщина, какую я когда-либо встречал!

Келли манипулировала Крис так же легко и в то же время изощренно, как она играла с Карлом и Брюсом.

– Значит, решено, – объявил Карл. – Все втроем едем в Нью-Йорк.

– Я, наверное, не дождусь этого дня! – Келли улыбнулась сладчайшей улыбкой, взяла Крис за руку. – Дорогая, то платье из голубой тафты, по которому вы так страдаете… я уверена, мы найдем его в «Саксе».[10]

Крис расцвела. От ее враждебности по отношению к Келли не осталось и следа. Ведь отец ни за что не станет ходить с ней по чудесным магазинам, по которым она так соскучилась. Последний раз она ездила в Нью-Йорк за покупками прошлой весной, уже почти год назад. В сопровождении Келли это будет увлекательнейшая прогулка. Они обе молоды и смогут по-женски насладиться этим ритуалом.

Карл подвел черту:

– Мисс Хатауэй останется с ребенком столько времени, сколько понадобится.

– Ну, если вы так говорите… – пожала плечами Келли. – Насколько я могу судить, она очень опытная няня.

– Самая лучшая. – Карл потер серую щетину на подбородке. – Ну, я думаю, нам пора возвращаться в Уитли. Мне надо принять ванну, побриться и хоть немного поспать.

Келли, все еще не выпуская руку Крис, потянулась к Карлу. Крепко сжала их руки.

– Вы даже не представляете себе, как меня успокаивало сознание, что вы здесь. Вы ведете себя со мной как родные. Как настоящая семья. Это для меня очень много значит. После смерти Натаниэля мы остались одни с Хэмом, пока вы, дорогие друзья, не пришли к нам на помощь. Я люблю вас обоих. – Она помолчала. – И Брюса тоже. Всех вас люблю. А кстати, где Брюс? Я его уже две недели не видела.

– Брюс очень занят, – пробормотал Карл, избегая осуждающего взгляда дочери.

С самого Нового года Карл пользовался любой возможностью, чтобы услать Брюса куда-нибудь подальше, «по делам», как он выражался. Кирпичные печи Мейджорсов едва справлялись с огромным наплывом заказов. Строительный бум продолжался, всем требовался кирпич. Под этим предлогом Карл и старался удерживать Брюса подальше от Найтсвилла и Келли.

– Я позвоню ему сегодня вечером и скажу, что вы и маленький Натаниэль в полном порядке, – пообещала Крис.

Карл схватил дочь за руку.

– Пойдем-пойдем, Крис. Мы и так уже загостились.

Он вышел вместе с ней в холл, потом внезапно обернулся.

– Мне надо еще кое-что сказать Келли. Я сейчас.

Он быстро прошел обратно в комнату, закрыл за собой дверь, подошел к кровати, обнял Келли за плечи, поцеловал в лоб.

– Ведите себя хорошо, слушайтесь мисс Хатауэй и побыстрее вставайте на ноги. Нью-Йорк ждет вас.

Келли засмеялась.

– Я готова ехать хоть сейчас.

Он заглянул ей в глаза.

– Нью-Йорк – это только начало. Есть много мест, которые мы с вами посетим, многое посмотрим.

Келли с показной скромностью натянула на себя покрывало.

– Карл Мейджорс, если вы не перестанете смотреть на меня такими глазами, я покраснею.

Его обдала горячая волна желания. Он с усилием оторвался от нее и устыдился. Желать женщину, которая только что родила ребенка от другого человека. От старика вроде него самого, и этот старик был бы сейчас жив и здоров, если бы не поддался искушению.


Когда Келли вместе с Мейджорсами уехала в Нью-Йорк, для Хэма наступили счастливые дни. Чем она дальше, тем лучше для него. Ребенок – другое дело. Маленький Натаниэль одновременно и притягивал, и отталкивал Хэма. Каждый раз, когда он проходил мимо спальни, превращенной теперь в детскую, глаза его неизбежно обращались к кроватке. Если ребенок спал, Хэм бесшумно входил в комнату, подходил к кроватке и долго стоял над ней, отыскивая в ангельском личике ребенка его разгадку.

Брат или сын? Неопределенность сводила Хэма с ума. Однажды, когда он стоял над колыбелью, Натаниэль широко открыл глаза. Темные и печальные, такие же, как у него самого. Какие-то мудрые, всезнающие, они притягивали Хэма как магнитом. Крошечные губы Ната медленно-медленно изогнулись в улыбке, пухленькие ручки потянулись к нему. Хэм вздрогнул и отшатнулся.

– В чем дело, сэр?

Хэм резко обернулся и увидел сзади мисс Хатауэй.

– Мне показалось… будто он плачет… Я вошел посмотреть.

Няня подошла к колыбели.

– Он просто хочет, чтобы его взяли на руки, поиграли с ним. Он вас пугает, сэр?

– Меня?! Ребенок?! Вы, наверное, шутите!

Она взяла маленького Натаниэля на руки, поцеловала в лобик, пригладила мягкие редкие волосы, покачала на одной руке.

– Ну-ну, мой маленький… Хорошо поспал?

Потом она снова с серьезным видом обернулась к Хэму.

– Взрослые мужчины нередко боятся младенцев, мистер Найт. Они им кажутся фарфоровыми игрушками, которые могут разбиться, если уронишь. Позвольте вам сказать… я в своей жизни имела дело с десятками таких малышей, как вот этот молодой человек. Они вовсе не такие хрупкие, как кажутся.

– Да-да, в этом все дело, – с готовностью согласился Хэм. – Они выглядят такими маленькими и беспомощными. У мамы когда-то было фарфоровое блюдо, такое тонкое, что оно казалось прозрачным. Я боялся прикоснуться к нему. У меня такие неловкие руки, я знал, что обязательно разобью его. Один раз мама доверила мне убрать его в шкаф, и, конечно, я его уронил.

Мисс Хатауэй рассмеялась.

– В таком случае не будем рисковать маленьким мистером Натаниэлем. Нет, вы только посмотрите, он не согласен! Он просится к вам!

Хэм отступил назад.

– Мне пора приниматься за дела.

Он скатился по лестнице и побежал к амбару. По дороге ему встретился Уолт Кэмпбелл.

– Эй, парень, что с тобой? Бежишь, будто за тобой гонится призрак.

Может и так, подумал Хэм.

Бородатый Уолт Кэмпбелл в своей красной куртке и шерстяной шапке походил на Санта-Клауса.

– Хэм, вообще-то я уважаю честолюбивых людей, но ты в последнее время, мне кажется, не занимаешься ничем, кроме работы.

– Я еще читаю.

– Это одно и то же. Я хочу сказать, тебе надо побольше бывать на людях, общаться со своими сверстниками. Люси говорит, ты и на субботние танцы перестал ходить.

– Я никогда не любил танцы.

Уолт подтолкнул его локтем, подмигнул.

– Я тоже. Но ведь там можно обнять девушку. А дальше – больше. Ты понимаешь, о чем я?

Хэм с усилием засмеялся.

– Верно, дядя Уолт. Только у меня с девушками плохо получается.

– Да ты просто стеснительный, вот в чем дело. Такой красивый парень мог бы иметь любую девушку. Я это знаю, потому что часто слышу, о чем говорит Люси со своими подружками. Я не специально подслушиваю, сам понимаешь. Просто девушки сейчас такие бойкие, не задумываются ни о том, что говорят, ни о том, кто их слышит. – Уолт печально покачал головой. – Моя дочь разговаривает с матерью о таких вещах, о каких я никогда не решался заговорить со Сьюзан. Ну, это не важно. Короче говоря, не одна девушка в этом городе положила глаз на Хэма Найта. Послушай, приходи к нам на этой неделе ужинать. Нет-нет, и не думай отказываться. Ты и так нас слишком часто прокатывал.

Хэм почувствовал, что его загнали в угол. Отступать некуда. Последний раз он гостил у Кэмпбеллов год назад, через несколько дней после свадьбы отца и Келли.

– Хорошо, дядя Уолт, я приду. Когда?

В среду вечером он принял ванну и надел свой единственный парадный костюм. Как раз к месту, думал он, повязывая галстук. Предстоящий ужин привлекал его не больше, чем свадьба или похороны.

К его величайшему облегчению, Люси дома не оказалось. Вспоминая, какого дурака он свалял в прошлый свой визит, Хэм боялся встречи с ней. А к тому времени, когда она пришла, он уже успел выпить две порции яблочного сидра и чувствовал, что ему море по колено.

Люси появилась, одетая по последней моде – шляпа «колокол», платье с удлиненным лифом и короткой плиссированной юбкой, длинная нитка бус на груди, утянутой до такой степени, что Люси могла бы сойти за мальчишку.

Сьюзан поспешила поднять шляпку, которую Люси небрежно бросила на стул.

– Так-то ты относишься к красивым дорогим вещам. – Сьюзан обернулась к Хэму. – Это последняя мода, от Сире.

Уолт раздраженно жевал трубку.

– Ты опоздала. Ужин давно ждет.

Девушка взбила рукой короткие волосы и села напротив Хэма, закинув ногу на ногу, так что мелькнули ярко-красные трусики.

– Мы с Тилли ездили кататься в новом «додже» Джейка Спенсера. Представляете, он ехал по шоссе со скоростью шестьдесят миль в час – и ничего.

– Шестьдесят миль?! – ужаснулась Сьюзан. – Как ты можешь садиться в машину с таким ненормальным!

– Я не хочу, чтобы ты водила дружбу с такими, как этот Спенсер, – проворчал Уолт. – О нем и его дружках идет дурная слава.