– Не знаю сообщил ли вам Александр Григорьевич, нашли Аллу с детьми.

– Вот блин!

Кармель с ужасом поняла: тётя Аллы испытывает всё что угодно, но только не скорбь.

Софья поправила нелепый тюрбан и посторонилась.

–И как же это случилось? Проходи и давай на ты.

Кармель несколько настороженно огляделась по сторонам и ступила на дорожку, выложенную разноцветной стеклянной плиткой.

– Как тебе. – Софья топнула по плитке. – Красотища.

– У неё что не в порядке с головой? – возмутилась Катя. – Узнать о племяннице, детях и болтать о плитке.

Софья, не услышав ответ, на огромных каблуках проковыляла к столу под тентом, налила в фужеры шампанского.

– Помянем Аллочку и деток.

Кармель, понаблюдав, как хозяйка в два глотка осушила бокал, отказалась:

– Я за рулём.

Софья выпила бокал, налитый для гостьи, уселась в кресло-качалку.

– Ты явилась, чтобы рассказать о племяннице или у тебя поручение от Сеченова?

– Это я нашла Аллу и детей. Хочу понять, что произошло с ними?

Лицо Софьи исказила гримаса злобы.

– Неужели непонятно? Виноват Сеченов. Он хотел бросить её, лишить всего: положения в обществе денег, детей. Вот она и не выдержала. Пусть теперь Алексашка рвёт на себе волосы, детей-то не вернуть. Пусть мучается всю оставшуюся жизнь.

– Елена Семёновна сказала, что перед исчезновением она поехала к вам. Что значит, она не выдержала? – Сердце Кармель колотилось в груди, похолодели руки от острой неприязни к этой женщине.

Софья снова налила шампанского и, закрыв глаза, стала с наслаждением прихлёбывать.

– Ленка никогда не знала свою дочь по-настоящему. Курица, что с неё возьмёшь. Она боготворила Сеченова, считала, он облагодетельствовал нашу семью. Жмот! Откупился от меня этой халупой. – Софья обвела рукой ровно подстриженный газон, бассейн, красивый одноэтажный дом.

– Это она называет халупой, – удивилась Катя, разглядывая аккуратный домик-шале с огромными окнами.

– Пусть мучается, сволочь! С Алкой он познакомился на благотворительном вечере. Кто думаешь достал билеты? Я. А он обратил внимание на неё. Но фиг с ним. Зачем он выпер меня из дому? А ведь это я пришла Алле на выручку с дизайном и перестройкой дома.

Кармель вспомнила аляповатую обстановку дома и благоразумно промолчала. Софья снова приложилась к шампанскому.

– Да я в тот дом всю душу вложила и три года помогала Алке вести хозяйство. Учила её не быть дурой и требовать для себя всего самого лучшего. А он отселил меня сюда. И чего? Долго их брак продержался? Она моталась сюда ко мне по любому поводу. У неё же нет своего мнения.

– Алла боялась развода? – прервала поток слов Кармель.

Софья встала с кресла, вытащила другую бутылку шампанского из ведёрка. Зашуршали почти растаявшие льдинки. Она ловко открыла бутылку и присосалась к горлышку.

– Конечно. Я говорила ей: ты никому не нужна. Будешь прозябать в нищете, а он женится снова. Другая будет наслаждаться богатством, а ты останешься с голым задом.

Кармель удивилась.

– Разве Александр Григорьевич не обещал компенсацию? Или он хотел отобрать детей?

Алла фыркнула:

– Компенсацию? Эти копейки. И что бы она стал делать с детьми? Этих крикунов с младенчества няни воспитывали. Если хотите знать моё мнение – Сеченов сам во всём виноват. Алка отомстила ему за развод.

– Она приезжала к вам посоветоваться? – Кармель уже поняла: Алла дала детям снотворное и выпила его сама. Она похолодела от ужаса, осознав, что натворила молодая женщина. Алла похоронила детей и легла в собственноручно вырытую могилу. Вот почему она оказалась не закопанной. – Вы пытались отговорить её от самоубийства? Детей вам жалко не было?

Софья пьяно качнулась, рухнула в кресло.

– Она вечно со мной советовалась. Захотелось ей отомстить Сеченову – да ради Бога.

Кармель зло процедила:

– Может, вы и таблеточки ей предложили?

Софья икнула и заорала:

– Хочешь на меня свалить! Шиш тебе! – Она скрутила фигу. – Доказательств нет. Алка сама всё сделала. Где ты её отыскала?

– Неподалёку от места, где когда-то находилась деревня вашей бабушки.

Софья сбросила туфли, прошла к бассейну и прямо в халате прыгнула в воду. Кармель, решив, что эта ненормальная хочет утопиться, собралась уже лезть в бассейн, когда Софья вынырнула и поплыла к бортику.

– Для Алки бабушка, для меня мать. – Она глянула на Кармель и сплюнула. – Старая дура на склоне лет понесла неизвестно от кого. Чего уставилась? В нашей семейке отцы тайные. Мамаша дала мне имя своего деда. Алке отчество чуть красивее досталось. Ленка выдумала. Только ни я, ни Алка своих отцов не знали. Между мной и сестричкой Леной разница в тридцать лет. Тетя и племянница почти одного возраста. Я мать звала бабкой, как Алка. Когда мы были маленькие – жили в деревне. Ленка торчала в Вязьме, пахала на трёх работах, деньги отправляла нам. А всё одно мы еле сводили концы с концами. Когда бабка померла, Ленка забрала нас к себе в общагу. Там у неё своя комната имелась. Ты знаешь, что такое общая кухня, душевые и туалет?

Кармель промолчала. В походах и поездках ей доводилось посещать платные общественные туалеты на вокзалах. Она брезгливо передёрнула плечами. Софья сбросила халат, он медленно опустился на дно. Макияж на её лице потёк, намокший тюрбан съехал набок.

– Ты надоела мне. Вали отсюда. Я надеялась, Алку не найдут и Сеченов всю жизнь проживёт, не зная, что случилось с его семьёй. Чего ты в лесу потеряла?

Кармель с отвращением посмотрела на неё.

– Ты так ненавидишь Сеченова, что не пожалела родных. Я разыскивала солдат, погибших в годы войны, а наткнулась на Аллу с детьми.

– Ты всё испортила. – Софья сняла тюрбан, кинула его в воду. По плечам рассыпались светлые густые волосы. – Я не убивала их, Алла сама всё сделала. – Она закрыла глаза и сжала кулаки. – Я любила Сеченова, а он выбрал Алку.

Кармель ощущала горечь во рту и боль в душе. «Оказывается, любовь может быть разрушительной».

– Она ещё смеет говорить о любви! Может, она и любила, но это не оправдывает её жестокости и чёрствости, – возмутилась Катя. – Софья врёт. Небось своими советами подтолкнула Аллу к чудовищному поступку. Я внимательно слушала эту раскрашенную куклу. Алла, наверно, с детства доверяла и слушалась её.

– Почему Алла отправилась на место бывшей деревни? – Кармель покосилась на Софью, усевшуюся на край бассейна.

– Она вечно вспоминала это место. Что она там видела хорошего, не понимаю. Алла не посвящала меня в подробности, сказала только, их никогда не найдут, – проговорилась Софья.

Кармель вздохнула.

– Я узнала всё, что хотела. У меня больше нет желания продолжать разговор. Не мне судить, но тебе жить с тем, что ты сотворила.

– Если хочешь знать, Алка всегда была слаба на голову. Я ничего тебе не говорила, а если доложишь Сеченову, скажу, что ты врёшь.

Катя возмутилась:

– Вот сволочь! Довела племянницу до самоубийства и не кается.

– Пойдём, Катя. Ты сама говорила: каждый получит по заслугам. Софья тоже за всё ответит.


Кармель вернулась в дом Сеченова поздно вечером. Ей очень хотелось отправиться в лагерь поисковиков, не задерживаясь в этом доме. Она настолько устала морально, что даже физически чувствовала себя разбитой и больной. А ещё хотелось скорее увидеть Тимура, прижаться к нему и снова ощутить себя живой и счастливой. Кармель не удержалась и набрала номер Тимура. После кошмарного дня она жаждала услышать любимый голос.

– Привет, Тим.

– Привет, Конфетка. Я тут казнил себя, что не записал твой номер, а ты, вредина, не позвонила вчера. Я и сегодня весь день волновался, не пустил ли тебя Сеченов на колбасу.

Кармель тихо засмеялась.

– Ему не понравился мой суповой набор. Я отправлюсь в лагерь завтра с утра.

– Возвращайся быстрее. Я соскучился. – В трубке раздался чмокающий звук.

– У меня новости для Феликса. Расскажу, когда вернусь.

Кармель провела в ванной комнате больше часа, пытаясь водой смыть душевную маету и грязь, оставшуюся после общения с Софьей. Повторный стук в дверь комнаты напомнил Кармель, что её ожидает Александр Григорьевич. Она спустилась в столовую, Сеченов сидел за столом, уткнувшись в ноутбук. Повар Ольга Ивановна, завидев гостью, с недовольным видом стала подавать на стол. Александр Григорьевич закрыл ноутбук.

– Что вам удалось выяснить?

Кармель выпила сок, покосилась на сёмгу с овощами, есть совсем не хотелось.

– Моя способность общаться с призраком не понадобилась. Отчего-то мне кажется, вы уже сами знаете, что произошло. Вы хотели подтвердить свою догадку.

Сеченов отложил нож и вилку, налил в рюмку из графинчика водку.

– Значит, она сама выпила снотворное и дала его детям. – Он выпил водку одним глотком и налил снова.

– Да. Её тётка догадывалась о намерениях Аллы Давыдовны, но не остановила её. Вы действительно хотели забрать детей и оставить жену ни с чем?

– Когда я женился на Алле, меня покорила не столько её красота, сколько необыкновенная живость и темперамент. Чуть позже я понял, то, что принимал за живость, просто свойство её истеричной натуры. Настроение Аллы менялось по сто раз на дню. Я долго закрывал глаза, не желая понимать: моя жена шизофреничка. Решил оградить её от дурного влияния Софьи, к которой Алла была необыкновенно привязана. Купил этой пиранье дом в ста километрах отсюда. Только это не помогло, они каждый день общались по телефону, а раз в неделю жена обязательно ездила проведать Софью. Знаете, что меня утешало: дети совершенно не походили на мать. Правда, в семье Аллы была одна особенность: они казались людьми не связанными родством, между ней, матерью и тёткой не было ничего общего. Никогда не встречал настолько разных людей и внешне и по характеру. Свою тёщу добрую, скромную, работящую женщину, я уважал. Но она ухитрилась воспитать дочь, неприспособленную к жизни, и племянницу, не имеющую никаких моральных принципов. – Сеченов осушил рюмку, закусил кусочком хлеба. – Всегда кажется где-то у других, или в кино существуют психопатические личности. Я слишком долго не хотел признавать: Алле необходимо лечение. Бизнес, дела и, что греха таить, новое увлечение отвлекали меня от семьи. Думал, я всё контролирую, стоит развестись с женой, забрать детей и наступит полный порядок. Не успел. Я не собирался оставлять Аллу без средств. Получается, я отворачивался от семейных проблем, не оценил степень угрозы. – Он посмотрел Кармель в глаза. – Я оставил жену без помощи и вот результат, она лишила меня самого дорогого – детей.

Кармель всей душой сочувствовала убитому горем Сеченову, но всё же укорила его.

– Вы попросили меня разобраться в этой истории, тая надежду, что ваша семья оказалась жертвами преступников. Хотели снять с души грех.

– А вы жестокая. Да мечтал. Думаете легко жить, зная, что мог предотвратить трагедию, что мне стоило приглядеться повнимательнее к жене, плюнуть на репутацию и поместить её в психбольницу. Вы выполнили свою часть сделки – я выполню свою. Завтра перечислю на имя руководителя вашего отряда деньги. Себе лично ничего не хотите?

Кармель налила апельсиновый сок в высокий тонкий стакан.

– Нет. Вы позволите задать ещё один вопрос.

Сеченов поднял глаза с набрякшими веками и криво улыбнулся.

– Вы знаете о крушении моей семьи, больше ничем меня уже не добить.

– Александр Григорьевич, вы знали, что новый корпус строится буквально на костях узников Гулага-184.

– Вот почему вы бродили по пустырю. Мой комбинат стоит рядом с другим мясокомбинатом, а тот находился вблизи захоронений с советских времён. Так что не я первый построил на костях. К тому же меня уверили, траншеи расположены чуть дальше на поле.

Кармель вздохнула.

– Я устала и хотела бы лечь в постель. Завтра утром я уеду.

Сеченов обхватил голову руками и негромко спросил:

– Как думаете, почему ваш призрак не увидел мох детей и жену?

– Катя может только предполагать: самоубийцы попадают в такое место, откуда им нет возврата, детей, как безгрешных душ, видимо, сразу забирают в то, что мы называем раем.

Горничная Аня убрала посуду со стола и предложила выпечку и кофе. Кармель безучастно понаблюдала за девушкой, ухитрившейся на крохотный поднос установить кучу тарелок.

Сеченов поднял брови.

– А разве ваш призрак не знает точно, куда попадают после смерти?

В открытое настежь окно столовой вливался прохладный вечерний воздух. На чёрном небе перемигивались ясные звёзды. Кармель помассировала виски – сильно болела голова.

– Она не ведает, что там за порогом смерти. Катя провела почти семьдесят лет на кладбище, будучи привязанной к своему праху.


***


На подъезде к лагерю Кармель остановилась, сполоснула лицо водой и подправила макияж. К одиннадцати часам дня солнце раскалило воздух выше тридцати градусов. Кондиционер в «Ниве» не справлялся – отметка на градуснике упорно ползла к двадцати пяти градусам. Кармель поставила машину на импровизированную стоянку под берёзку. Как только она, подхватив вещи, вышла из автомобиля, рядом раздалось мяуканье. Лиска, ведомым только ей образом, узнала о приезде хозяйки и радостно встречала Кармель.