Александра Поттер - Жизнь экспромтом

— А я думала, что ты с мужчинами покончила.

— Я и покончила, но кому от этого будет плохо, если я посмотрю. — Она улыбнулась. — Или на меня посмотрят. — Она расстегнула бюстгальтер своего купальника и начала натирать себя кремом для загара, не забывая при этом про живот. — Ты не можешь натереть мне спину?

Фрэнки села и начала размазывать кремовые завитушки по Ритиным плечам и спине. Несмотря на постоянные усилия, солнечные ванны, искусственный загар, отпуска, проведенные в Тенерифе, и четыре месяца в Калифорнии, Рита все еще была бледной, как рассольный сыр. Будучи рыжеволосой, она никогда не загорала, а только обгорала, покрывалась веснушками и облезала, как печеный помидор.

— Ну, вот теперь все. — Фрэнки вернула ей флакон с лосьоном. — Теперь у тебя такой вид, словно ты собралась переплыть Ла-Манш. — Рита была вся покрыта толстым слоем белого крема.

— Да вот, тебе хорошо говорить, потому что у тебя самой оливковая кожа, — не осталась в долгу Рита. — Повезло же тебе с такой кожей! Интересно, у меня есть хоть что-нибудь, чего нет у тебя?

— Сиськи. — Фрэнки улыбнулась, снова повернулась на живот и начала извиваться, как рыба на песке, чтобы расстегнуть верх бикини: на спине не должно оставаться никаких незагорелых следов от купальника. В отличие от Риты, она чувствовала себя слишком застенчивой, чтобы загорать топлес. Не то чтобы у нее были комплексы относительно размера своей груди — 34Б. К счастью, размер вполне приличный. И не то чтобы вокруг них собралась толпа народа, жаждущего поглазеть на ее голые груди: кроме плавающих в отдалении серфингистов, вокруг не было ни души, да и тем вполне хватило бы вдосталь насладиться зрелищем Ритиных телес. Просто Фрэнки от природы была слишком робкой и стеснительной. Хью однажды сказал, что у нее «очаровательный бюст… величиной с ладошку», а в последний год, когда они вместе отдыхали на юге Франции, он сам предложил ей позагорать топлес. Но она решилась это сделать только однажды. И то ей все время казалось, что на нее тут же уставился весь пляж. Она сама не знала почему. По существу, пляж в Жан Ле Пен был просто цветником голых грудей. Хью еще тогда назвал ее закомплексованной. В чем он, разумеется, хватил лишку, принимая во внимание, что это говорил мужчина, который решался надеть на себя шорты, только если они были длиной не меньше, чем до колен.

Фрэнки взяла Ритину книгу по самосовершенствованию и начала рассеянно пролистывать главу под названием «Неприятные мужские привычки». Глава была длиной в шестьдесят страниц.

— Как ты себя чувствуешь? — Теперь Рита смазывала кремом свои ноги.

— По-черному, — промямлила Фрэнки, не поднимая головы.

— Я тоже. Я никогда не могу нормально перенести похмелье. Наверное, все дело в этих проклятущих «Маргаритах».

— И шампанском, — злорадно напомнила ей Фрэнки.

Рита с оханьем закончила обрабатывать свои ноги, закрыла флакончик с лосьоном и растянулась на спине на полотенце, у которого в углу была вышита эмблема отеля «Клуб Ибица». Полежав немного, она как бы про себя хихикнула:

— Ну и нализалась же я вчера, судя по всему. Насколько я помню, я едва не согласилась потрахаться с Дорианом.

— Неужели до этого дошло?! — Фрэнки даже перестала читать о «неприемлемом поведении мужчин в ванной комнате». То, что сказала Рита, было гораздо интереснее профессиональных рассуждений доктора Бернштейна о той психологической травме, которую получает женщина, когда ее партнер не закрывает за собой отверстие стульчака.

— Не сходи с ума! — Рита презрительно усмехнулась. — Разумеется, до этого не дошло! У меня голова, конечно, болит, но все равно она у меня еще пока на месте. — Внезапно у нее в мозгу, как вспышка, промелькнуло воспоминание о том, как она задирает кверху свою юбку и показывает красную дьявольскую татуировку на своей заднице. Господи, да она, наверное, совсем спятила! Нет у нее никакой татуировки — ни красной, ни какой бы то ни было еще! — Как я сказала, так и есть: мужчин послала ко всем чертям. — Она решила сменить солнцезащитные очки: лучше надеть без оправы, потому что она не хочет иметь глаза, как у панды. — А ты, судя по всему, прекрасно провела время.

— Что ты имеешь в виду? — Фрэнки моментально ощетинилась.

— Я имею в виду Рилли, на танцплощадке. Ты казалась такой счастливой.

Рилли. Ведь она же решила, что больше не будет о нем думать. Все чувства, которые по каким-то причинам нахлынули на нее прошлой ночью, были ошибкой. Она любит Хью, только Хью, и должна об этом всегда помнить.

— Ты так думаешь? — Все-таки она не смогла удержаться и спросила.

— Я это знаю, я вас видела… еще до того, как окончательно отключилась. Если бы я не была в курсе, то могла бы подумать, что между вами назревает что-то серьезное.

— Не говори глупостей!

— Я и не говорю, я просто высказываю свое мнение… — Рита знала, что ступает на шаткую почву. Фрэнки иногда бывает такой обидчивой и чувствительной. — Я знаю, что тебя он мало интересует… — Она щелчком сбросила муравья со своего кольца в пупке. — Так что это даже хорошо.

— Что именно?

Поняв, что она играет с огнем, Рита попыталась побыстрее замять эту тему.

— Ну, то, что было бы ужасно, если бы ты действительно вдруг в кого-нибудь влюбилась.

— Это еще почему? — Почему-то, неизвестно почему, но они вдруг с Ритой поменялись местами.

— Господи, Фрэнки, глядя на тебя, можно подумать, что ты действительно им интересуешься!

— Разумеется, я не интересуюсь, — обрезала Фрэнки. Она подняла ракушку и начала рисовать ею на песке. — Просто мне любопытно, вот и все. Почему это тебе кажется столь ужасным?

— Потому что он сволочь!

— Сволочь! С каких это пор? — Фрэнки была потрясена. И тут же мысленно заняла оборонительную позицию. — Что-то ты быстро сменила свой привычный мотивчик. Насколько я помню, еще совсем недавно он тебе нравился.

— Так и было, вплоть до прошлой ночи.

— Интересно, что же такое случилось прошлой ночью? — Ее мысли в панике забегали в голове. — Может быть, я что-то пропустила?

Рита села, сдвинула на макушку очки и начала стирать с лица белый налет от крема.

— Ты знаешь, я просто не хотела тебе говорить…

Черт! Рита никогда не могла держать язык за зубами.

— …но, зная, что тебя он совершенно не интересует…

Перевернувшись на спину и придерживая свой топ от бикини, Фрэнки взглянула на Риту.

— Продолжай, что же ты? Сколько еще ты собираешься держать меня в напряжении?

— Ну, ты знаешь, дело не такое уж важное…

— Рита!

Рита перестала стирать крем и обреченно вздохнула.

— Ну, хорошо, по всей видимости, он сказал Дориану, что совершенно не интересуется… тобой… — Последнее слово она добавила как бы нехотя.

Фрэнки ничего не ответила. Она потеряла дар речи.

— То есть я хочу сказать, какое это имеет значение? Вот если бы у него были шансы и он их упустил… — Рита усмехнулась, взяла зеркальце и посмотрела на свое отражение. — Это же совершенно не твой тип…

Фрэнки чувствовала себя так, словно ее сбил автобус. И не простой, а двухэтажный.

— Когда он это сказал? — спросила она едва слышно. Она ошеломленно смотрела на Риту, которая поправляла на ресницах тушь.

— Вчера вечером.

Вчера вечером. Голова Фрэнки шла кругом. Ей казалось, что она находится в состоянии свободного падения. Вчера вечером он обнимал ее на танцплощадке… Вчера вечером он смотрел на нее и говорил, что держит в руках самую восхитительную женщину в мире… Вчера вечером… Она взяла себя в руки. Одну минуточку. Да что же такое случилось вчера вечером, что имело для нее такое огромное значение? И почему это должно иметь значение для Рилли? И что из того, что он ею не интересуется? Почему это должно ее так волновать? Она тоже им совершенно не интересуется. Она села, скрестив ноги, застегнула свой топ и почувствовала на своей коже горячие лучи солнца. Рядом с ней расстилается Тихий океан, разбиваются о берег волны. Она глубоко вдохнула в себя морской воздух, почувствовала на губах соленый привкус, и это окончательно привело ее в чувство.

Рита зажгла сигарету и посмотрела на нее с любопытством.

— С тобой все в порядке? Я ведь не оскорбила твоих нежных чувств своей грубостью, не правда ли?

— Не будь идиоткой, я в норме. Я даже рада, что Рилли нет до меня дела. — Она теребила в руках ремешок от часов, то застегивала его, то расстегивала. — Конечно, что там говорить, мне было бы лестно, если бы я ему понравилась. В конце концов, если женщину отвергают, то это не особенно способствует ее хорошему самочувствию и уверенности в себе…

— О, черт! Я знала, что не стоило затевать разговор на эту тему!

Фрэнки продолжала:

— Но я даже не хочу ему нравиться. Это очень осложнило бы все наши дела. Вроде как у вас с Дорианом.

Рита закатила глаза.

— Господи, да какие тут сложности! Просто Дориан хотел меня трахнуть, а я ему не дала. Вот и все. Все примитивно просто.

Фрэнки засмеялась. У нее поднялось настроение.

— Ты понимаешь, что я хочу сказать. Мы с Рилли просто друзья. — Она прекратила теребить свои часы и начала сгребать ладонями песок, наблюдая, как он течет сквозь ее пальцы. — Единственный мужчина, который меня интересует и о котором я могу сказать, что мне хочется, чтобы он мной интересовался, это Хью.

— Фрэнки!

— Да-да, я понимаю. — Она улыбнулась и подняла вверх руки. — Сдаюсь! Можешь меня стрелять!

— Внимание! Это Окружная береговая полиция!

Очевидно, Фрэнки дремала и никак не могла проснуться, потому что в следующую минуту она уже слышала над собой громовой голос, приказывающий ей подняться:

— Вы нарушаете закон!

Снова этот голос. Откуда, черт подери, он раздается? Приподняв голову с полотенца, она взглянула наверх и — о, ужас! — увидела перед собой в лучах солнца нечто, что едва не сделало ее заикой. Всего в двух ярдах от ее сброшенных сандалий стоял канареечно-желтый внедорожник, внушительных размеров «Тонка Той», из которого выглядывал человек с мегафоном в руках. Видя, что она проснулась, он выбрался из машины и деловито зашагал по песку прямо к ней. Ей стало еще страшнее. Она прочла слово «Береговая полиция», написанное двухдюймовыми буквами на его эластичной, военного образца куртке. Правда, его наружность не совсем соответствовала ее представлениям о береговой полиции на пляже Малибу. В табачного цвета очках и с подозрительной копной баклажанного цвета волос полицейский стоял, ноги на ширине плеч, перед ней и тяжело дышал, пытаясь подтянуть свои помятые бойскаутские шорты, и старательно откашливался.

— Прошу прощения, мадам, но в штате Калифорния запрещено загорать без одежды.

Он небрежно повертел в руках ключи от машины, символизирующие как его должностной статус, так и, без сомнения, впечатляющий размер его болтающегося мужского достоинства.

— Что это вы такое говорите? Мы вовсе не голые! — Она завела руки за спину и начала ловить застежки своего топа, пытаясь его застегнуть. Ну почему, скажите пожалуйста, все эти штуки так легко снимаются и с таким трудом надеваются обратно?

— Боюсь, что… — Но тут он замер на месте, взглянув на Риту, которая лежала на спине, похрапывая приоткрытым ртом, и ее белые груди, как две сдобные булочки, лежали, как на тарелке, открытые для всеобщего обозрения. — Хм… ваша подруга… нарушает закон.

— Вы имеете в виду, что она топлес? — Тут до нее все дошло. Что все это значит? Не может быть, чтобы он это говорил серьезно. Она толкнула локтем Риту, которая проснулась, тоже удивилась и начала отфыркиваться.

— Господи, ну куда деваться бедным девушкам, чтобы скрыться от посторонних глаз? — запричитала она, искоса глядя на полицейского, который что-то писал в своем отрывном блокноте и в то же время тайком поглядывал на ее грудь. — Что за… — Она села, и ее груди беспечно подпрыгнули в знак своего полного пренебрежения к стражу порядка.

Тот между тем вырвал из блокнота лист бумаги и передал его Рите, которая посмотрела на него, пытаясь сосредоточиться.

— То есть, вы хотите сказать, что выписали мне штраф?

Он кивнул.

— Вы ведете себя неприлично! — пророкотал он неодобрительно, не прекращая в то же время тщательно инспектировать ее грудь.

— Ну что ж, спасибо. — Она кокетливо улыбнулась и попыталась построить ему глазки. Он не был склонен поддаваться на ее заигрывания.

Засунув блокнот и ручку в глубокий карман своих шортов, он прочистил горло — уже в который раз — и толстым, с обломанным ногтем, пальцем поправил на переносице очки.

— Или наденьте свой топ, или очистите пляж! — строго сказал он в качестве последнего внушения и, не дожидаясь ответа, бросился бежать — насколько хватало ног по такому песку — к своей машине, где тут же вскарабкался на водительское место и завел мотор. Когда он уехал, лицо Риты немедленно погасло.