Эмили ожидала услышать ответ хозяйки, а когда ничего не услышала, руки девушки задрожали. Может, он пытается ее задушить? Она чуть не подпрыгнула, услышав визгливый истерический смех и прорывающийся сквозь него голос, кричащий:

— Хозяин! Хозяин! Ой смех! Если бы ты только видел себя, как вижу тебя я, ты бы тут же умер, и вовсе не от смеха. Хозяин говоришь? Тебя ждет сюрприз, Лэрри. Скоро ты получишь такой удар, что захочешь, чтобы тебя заживо похоронили.

— Ты сумасшедшая. Ты сошла с ума, женщина.

— Тебе бы хотелось так думать, да, Лэрри? Но я в здравом рассудке точно так же, как ты. — Она больше не смеялась, в голосе звучала тоска, отчаянная тоска. — Удивительно, что я не сошла с ума, лежа здесь все эти годы, но я решила, что не поддамся. Не знаю, сколько мне еще осталось, но я надеюсь прожить достаточно долго, чтобы увидеть твое падение, возвращение туда, откуда ты пришел.

— Я боюсь, что тебе придется слишком долго ждать, Рона.

— Не так долго, как ты думаешь, Лэрри.

Эмили потрясла головой. Теперь они говорили с самыми обычными интонациями, но смысл того, что они говорили, был намного ужаснее, чем когда они кричали друг на друга. Люси была не единственной, кто чувствовал тошноту.

Эмили тихо повернулась и пошла вниз на кухню, где увидела Кона, стоящего возле очага. Он смотрел на сияние огня, как будто бы не осознавая, что кто-то еще находится на кухне, но, когда девушка уселась у стола, он тихо сказал:

— Ты ведь не уйдешь, Эмили? — Когда она не ответила, Кон повернулся, подошел и встал перед ней, а она смотрела на него, подняв голову. На лице юноши было то самое выражение, которое делало его похожим на маленького ребенка. Он тихо сказал в своей замедленной манере: — Не уходи... Эмили. Она больна. Она говорит... совсем не то, что... думает. И... и ты нам нужна. И Лэрри ты нужна. Он говорит, что ты лучше, чем... Крисси и Бетти... вместе взятые. Он говорит, что... у тебя есть... голова на плечах. И ты нравишься Эбби. А Эбби... не все нравятся. Ты нравишься Ханне, Ханне Рауэн. Она сказала Лэрри... что ему повезло и мы не должны отпускать тебя. И еще... есть Люси. — Он повернулся и посмотрел на Люси, сидевшую с зажатыми между колен руками. — Воздух полезен для... Люси. Не уезжай, не надо, Эмили.

Из глаз девушки хлынули слезы, она старалась проморгать их, но ей пришлось вытереть лицо фартуком, а потом она сказала:

— Все нормально, Кон, все нормально. Не волнуйся.

Эмили все еще вытирала слезы, когда кухонная дверь открылась и вошел Лэрри. Он сразу же обратился прямо к Кону:

— Иди наверх. Сними с постели верхние простыни и дай ей сухие. Потом посиди с ней. Я скоро вернусь.

— Хорошо, Лэрри.

Когда Кон послушно вышел из комнаты, Лэрри посмотрел на Эмили, которая теперь стояла на коленях перед очагом и выгребала угли из-под решетки на совок, и спросил:

— И что вы решили делать?

Она перестала выгребать угли, повернулась и посмотрела на него.

— Если вы хотите, чтобы я осталась, то я останусь.

Теперь Берч стоял сбоку от нее и неожиданно присел на корточки так, что их лица оказались на одном уровне, и внимательно посмотрел на девушку.

— А вы хотите остаться? Конечно, я бы хотел, чтобы вы остались. Вы справляетесь с ней лучше, чем кто-либо еще до вас.

Разум Эмили спрашивал: «Неужели? Ну, хорошо, хозяин, вы обманываете меня». Однако она не сказала это вслух, а просто посмотрела на него, а он продолжал:

— Вы видели, с чем мне приходится мириться. Это как хождение по туго натянутому канату. Никогда не знаешь, что она выкинет в следующую минуту.

— Зря вы ее ударили.

Лэрри уставился на нее, слегка открыв рот, а Эмили смотрела на него. Она поняла, что с этого момента отношения их изменились. Девушка не знала, каким образом, но тот факт, что она осмелилась сказать ему, что он не должен был бить жену, каким-то образом разрушил барьер между ними. И странно, Эмили не воспринимала его больше, как человека другой породы, она смотрела на него, как на обычного мужчину, такого же, как Сеп Мак-Гиллби. Но все же нужно помнить, что миссис Мак-Гиллби никогда так грязно не ругалась. Миссис Мак-Гиллби никогда не стала бы вести себя так, как та, наверху.

Лоренс Берч издал звук, похожий на смех, и, медленно покачав головой, сказал:

— Знаете, Эмили, вы единственное живое существо, с которым я разговариваю впервые за многие годы; те, из которых я вышел, принадлежащие к моему классу, смотрят на меня как на выскочку, а те, кто занимает более высокое положение, смотрят на меня сверху вниз и тоже как на выскочку. И те и другие ждут не дождутся, когда я свалюсь со своего насеста. Но вот здесь — он постучал по своему лбу — есть когти, которые крепко удерживают меня на насесте, и я еще могу отбиваться. Что скажете?

Сначала она ничего не ответила. Эмили понимала, что под насестом он подразумевал дом и ферму и он гордился тем, что является их хозяином. Вот что заставило его изображать из себя джентльмена. Но Берч не подходил для этого; он не мог сдерживать себя все время и, когда срывался, становился простым парнем, каким и был. Она осознала, что простой парень в нем ей нравится больше, чем джентльмен, которого он изображал.

— Я буду поддерживать вас в этом, — сказала она ровным голосом, — но вам придется побороться.

Все еще глядя друг на друга, они поднялись, и Берч тихо сказал:

— Идите и переоденьтесь. Мы сейчас же поедем. Мне лучше сейчас побыть подальше от этого места. Кон посмотрит за ней, пока мы не вернемся.

Лоренс повернулся и посмотрел на Люси. Не то чтобы он забыл о ее присутствии, но он считал, что может говорить при ней все. Эмили казалось, что он воспринимает Люси, как неотъемлемую часть самой себя.

Поднявшись в комнату, сестры переоделись. Они умылись на кухне; это было намного удобнее, чем таскать воду наверх.

Когда Эмили сняла платье, она приподняла нижнюю юбку и отколола маленький мешочек, в котором находился соверен. Она уже все объяснила Люси относительно часов и денег. Однажды ночью они разрезали три носовых платка и зашили каждый соверен в маленький мешочек, а потом тщательно пришили их с равными интервалами, как пуговицы, к ленте на ее нижней юбке. Часы она тоже зашила в мешочек, но он был приколот к ее нижней рубашке.

Время от времени девушка доставала часы из мешочка, и они обе рассматривали их. Только прошлой ночью сестры смотрели на них при свете свечей, и Эмили сказала Люси:

— Что же мне с ними делать? Я даже не осмелюсь носить их.

Люси хмыкнула и сказала:

— Осмелишься в день своей свадьбы; ты сможешь сказать, что твой муж купил их тебе в качестве свадебного подарка.

После этих слов Эмили толкнула Люси на кровать и упала рядом, и обе пытались хохотать как можно тише. Потом она посмотрела на Люси.

— Подумать только, какие мысли приходят в твою голову. Еще говоришь о моей свадьбе! Годы пройдут, прежде чем я выйду замуж, а может, и вообще не выйду. Но какое это имеет значение, когда у нас есть крыша над головой? Никогда не вешай носа, да? — И снова они упали на кровать и рассмеялись.

Сейчас, держа Люси за руку, Эмили сказала:

— Я собираюсь купить тебе шерстяные шаровары и шерстяную верхнюю рубашку.

— Верхнюю рубашку?

— Да, типа фуфайки.

— Ой, это было бы здорово. Шерстяные?

— Шерстяные, чтобы тебе было тепло. А если мы найдем в Гейтсхеде магазин подержанных вещей, то мы посмотрим там и жакет для тебя. И для меня тоже, потому что сквозь мой старый жакет можно даже увидеть ветер.

— Эмили.

— Да, в чем дело? — Эмили стояла, слегка согнув ноги в коленях, чтобы увидеть свое отражение в зеркале, стоящем на низком туалетном столике, и прикалывала шляпку.

— Ты ее боишься.

Она перестала проталкивать булавку в шляпку и посмотрела на свое отражение в зеркале; потом склонила голову набок.

— Нет, во всяком случае надеюсь, что ей не удастся меня запугать. Если она снова начнет свои фокусы, я сделаю так, как он говорит, и перешвыряю в нее все, чем она запустит в меня.

Эмили продолжала разглядывать свое отражение. Она поправилась, ее лицо округлилось, ее щеки порозовели. Была ли она хорошенькой? Все об этом говорили... Ха! Ну и вопросики она себе задает в такое время и в такой день, после всего, что произошло. Была ли она хорошенькой! Ха!

Девушка выпрямилась и разгладила свой жакет. Было приятно слышать, что ты хорошенькая, но, чтобы быть действительно хорошенькой, нужно иметь хорошую одежду и носить туфли, а не ботинки. Эмили посмотрела на свои ноги. Вот что она сделает сегодня - она купит себе пару туфель! Да, вот что она сегодня сделает! Ей нужно было чем-то себя порадовать, чтобы хоть немного забыть то, что произошло. Она потратит деньги и черт со всеми!

— Пошли. — Эмили схватила Люси за руку, потом остановила ее, когда та двинулась к двери, и, приблизив к ней голову, сказала:

— У нас сегодня выходной, и мы с тобой разгуляемся. Запомни это, Люси Кеннеди. Ты слышишь меня? Мы будем получать удовольствие и забудем об этом месте и обо всех невзгодах.

Ее лицо сморщилось от смеха, а Люси прижалась к ней. Сестры посмотрели друг на друга любящими глазами и спустились по лестнице, настроенные хорошо провести короткий период свободы.


Они приехали на рынок в Феллберне около двенадцати часов. Поездка была прекрасной; солнце светило всю дорогу; воздух был морозным, но приятным. Два случая, произошедшие в дороге, привели Эмили в недоумение и снова заставили подумать о Коне. Она вспомнила свое первое впечатление - как о человеке, не способном держать свои руки при себе. Однако это было не так. Во всяком случае, относительно ее самой и Люси. Девочка была больше чем в восторге от него.

Первый случай произошел, когда они проезжали мимо погонщика скота, который сидел на краю канавы, а стадо паслось за ним. Он закричал:

— Привет, Лэрри, как делишки? — Она была удивлена фамильярностью мужчины и реакцией мистера Берча, который сказал своим обычным голосом:

— Неплохо, Джо. Могло быть и хуже.

— Это точно, это точно, — ответил мужчина. Потом, когда коляска проехала мимо него, Джо крикнул им вслед:

— Как Кон? Давненько его не видел.

Эмили взглянула на мистера Берча. Он смотрел на дорогу и даже не пытался ответить.

Когда они проезжали через деревню, Эмили увидела девушку, стоявшую перед кузницей. В каждой руке у нее было по деревянному ведру. Ведра были пустыми, но казалось, что они тянут ее к земле и немного назад своим весом. Эмили поняла, что причиной этого был большой живот, указывавший на приближение родов. Она тоже обратилась к мистеру Берчу:

— Эй, привет! — Но на этот раз Лэрри Берч только посмотрел на нее, не говоря ни слова. Когда он дернул вожжи, чтобы ускорить бег лошади, до них донесся ее голос. — Скажите Кону, что в один из ближайших дней я приду повидать его.

При этих словах он резко развернулся и свирепо посмотрел на девушку. Эмили тоже повернулась и увидела, что девушка смеется.

Люди на улице смотрели на двуколку, но, как и в тот день, когда Эмили впервые проезжала здесь, делали вид, что не знают его.

Коляска выехала из деревни и двигалась по крутому изгибу дороги над карьером, когда Берг наконец заговорил.

— Она лгунья, эта девица. Она гуляла с большим числом мужчин, чем дней в неделе. Кон никогда не притрагивался к ней. Я хочу, чтобы вы этому верили. — Он повернулся в ее сторону. — Он не такой. Влюбчивый - да, но по-своему. Это не Кон. Но она так утверждает, и ничего не поделаешь.

Эмили могла поверить в это, но не ответила, поскольку ее это не касалось... «У нее было больше мужчин, чем дней в неделе» — так он сказал, и она вполне допускала это в отношении той девицы, потому что она выглядела вульгарно и грубо и не походила на простушку, которую можно легко заманить в ловушку.

На рынке мистер Берч помог им выйти из двуколки и сказал:

— Будьте здесь ровно в половине четвертого. Я хочу вернуться домой до темноты. Но если меня не будет, когда вы вернетесь... то просто подождите немного. Он слабо улыбнулся. Я поеду в Уошингтон. У меня там дела.

— Да-да, хорошо. Мы придем сюда к половине четвертого. До встречи, сэр.

— До встречи, Эмили. До встречи, Люси.

— До встречи, сэр.

Когда сестры шли по тротуару, у Эмили было ощущение, что мистер Берч стоит и смотрит им вслед, и, когда они дошли до верхнего края улицы перед поворотом на главную улицу, она оглянулась, чтобы проверить свою правоту. Он действительно стоял около лошади и смотрел в их сторону. Эмили не знала, что на нее нашло, но она подняла руку и помахала ему. Потом ей хотелось провалиться сквозь землю из-за своей глупости и неуместной смелости. Но, через долю секунды, она увидела, как мистер Берч поднял руку и дважды махнул им, а Люси обрадовалась.