— Если судом будет назначен день для твоих свиданий с сыном, я подчинюсь этому решению, хотя, признаться, с величайшим трудом, если же этот вопрос будет отдан на моё усмотрение, — не видать тебе Славки, как своих ушей. Теперь понял? — громко выговаривая каждое слово, пояснила Лидия.

— Каким ещё судом?!! — Нависнув над женой, словно каменная глыба, Кропоткин со злостью выкатил глаза. — Овца ты и есть овца, другого слова нет! — посмотрев на светлые завитушки волос, обрамлявшие узкое личико Лидии и делавшие её похожей на херувима, Игорь возмущённо выдохнул. — Говорю же тебе, мне не нужна огласка, я готов выплачивать тебе ежемесячное содержание до конца своих дней, если ты согласишься не мутить воду.

— И ты считаешь, что я соглашусь лезть в эту грязь? — Брезгливо поморщившись, Лидия слегка оттопырила нижнюю губу. — Да за кого ты меня принимаешь?

— Послушай, Лида, так мы никогда с тобой ни до чего не договоримся. — Кропоткин, хлопнув книжечкой, вставил золочёный карандашик в гнездо и убрал игрушку обратно в карман, демонстрируя свои мирные намерения. — Я понимаю, насколько тебе сейчас тяжело и неприятно, но другого выхода разрубить этот узел у нас просто нет.

— Если ты думаешь, что я отпущу тебя без шума, то ты глубоко заблуждаешься, — тщательно подбирая слова, негромко проговорила Лидия. — За последние пять лет твоей партийной карьеры ты выпил из меня всю кровь, а теперь хочешь, чтобы я со стыда не могла на людей глаз поднять? Ладно — я, а о сыне ты подумал? Каково ему будет, когда ему каждый начнёт в спину пальцем тыкать?

— Да что ж за дикость такая, в самом деле? — с тоской в голосе произнёс Игорь. — Сколько семей живут врозь, и никто никому пальцем в спину не тычет! Подумаешь — дело муж из семьи ушёл! Да если бы не эта канитель с разводом, стоял бы я сейчас здесь! Я же хотел всё уладить по-хорошему, как-то договориться. Ну что теперь делать, если у нас с тобой семейная жизнь не заладилась, тащить лямку всю свою оставшуюся жизнь, только чтобы не портить себе карьеры?

— О, конечно, твоя драгоценная карьера!.. — Брови Лидии сошлись на переносице уголком. — Как же я об этом могла позабыть?

— Перестань ёрничать, это серьёзный вопрос! — мгновенно ощетинился Кропоткин. — В скором времени в партии будет производиться обмен билетов, и все эти штучки-дрючки с разводами мне абсолютно ни к чему. Если бы ты была поумнее, то поняла бы, что не стоит пилить сук, на котором сидишь.

— Интересно, а если ты не захочешь жить со своей второй женой, ты ей тоже предложишь пожизненное содержание или всё-таки будешь жать на одноразовую выплату? — насмешливо проговорила Лидия.

— Послушай, ты что, издеваешься надо мной? — Чувствуя, как его начинает мелко трясти, Кропоткин сжал руки в кулаки и, уговаривая себя не нервничать, несколько раз глубоко вдохнул. — Я хотел по-человечески, а ты упёрлась рогом — и ни в какую! Ну зачем, скажи на милость, все эти крайности, когда дело можно решить полюбовно? Послушай, Лида. — Не зная, как расценить молчание жены, Игорь зацепил ногой стул и, подтянув его к себе, уселся на нём верхом. — То, что наш брак распался, ещё вовсе не означает, что мы должны бить друг друга наотмашь, разве я не прав? В жизни бывает всякое, и поверь, я не хотел причинять тебе боль намеренно, просто так вышло, что я встретил Наташу и пропал. Она не лучше тебя и не хуже, и, возможно, я ещё не раз пожалею о своём поступке, но то, что происходит, — выше меня. Я не знаю, как это объяснить, но по-другому я просто не могу, я должен быть рядом с ней, вот и всё.

— Ты хочешь, чтобы я прониклась сочувствием к трогательной истории твоей внезапной любви? — Лидия повернула к мужу лицо, и в её светло-голубых глазах плеснулась боль. — Тогда ты ошибся дверью, здесь не подают.

— Не нужно казаться злее, чем ты есть на самом деле, — каким-то шестым чувством ощутив, что Лидины силы на пределе, Кропоткин добавил в свой голос проникновенности и, едва касаясь кожи, провёл кончиками пальцев по её руке. — Давай не будем портить друг другу жизнь. Я постараюсь сделать так, чтобы вы со Славой не знали ни в чём отказа. Если всё так сложилось, давай будем вести себя как разумные люди, а не как разобиженные дети, старающиеся ударить друг друга побольнее. Поверь, мне тяжело не меньше твоего, для меня это тоже стресс, хотя, конечно, я не могу не понимать, каким ударом вся эта история явилась для тебя.

Чувствуя, что в своём порыве откровенности он зашёл дальше положенного, Кропоткин слегка похлопал жену по руке, и на его лице появилась улыбка, содержащая гремучую смесь виноватости, очарования и неподдельной жалости к самому себе, оказавшемуся в неприятном положении.

— Было бы большой ошибкой, Лида, чтобы между нами оставалась какая-то недоговоренность: Наташенька — милый, добрый и светлый человечек, и мне бы не хотелось, чтобы ты думала о ней плохо. Наверное, во всём, что произошло… — на мгновение задумавшись, Кропоткин сделал едва заметную паузу, — наверное, в том, что с нами произошло, виноватых нет, — найдя обтекаемую формулировку для оправдания случившегося, он облегчённо вздохнул, и его лицо просветлело.

— Кто бы сомневался, — улыбнувшись одними губами, заметила Лидия, — было бы странно, если бы вдруг виноватым оказался ты.

— Я понимаю, сейчас в тебе говорит обида, но пройдёт время, и ты сможешь по достоинству оценить мою порядочность. — Игорь, взглянув на себя со стороны глазами Лидии, проникся к себе неподдельным уважением, и к его горлу подступила волнующе-горячая волна гордости за свой прямой и честный поступок, выжимая скупую мужскую слезу.

— Тебя послушать, так на таких, как ты, гуляк и проходимцев, нужно денно и нощно молиться, не жалея лба своего, — обрезала разглагольствования мужа Лидия. — Короче, хватит патетики. Сколько ты предлагаешь взамен своей свободы, порядочный ты мой?

— Сколько — чего? — еще не спустившийся с небес на грешную землю, Кропоткин удивлённо вытаращил глаза. — Рублей?

— Нет, юаней.

— Пятьсот на тебя и двести на мальчика, итого — семьсот, — быстро сориентировался Кропоткин.

— Не пойдёт. Мало, — коротко отрезала она, — свобода нынче дороже будет.

— Семьсот пятьдесят, — повысил ставку он.

— Мало.

— В месяц? — брови Кропоткина описали удивленную кривую и возвратились в прежнее положение. — Хорошо, восемьсот, и покончим на этом.

— У тебя один костюм на тысячу тянет. — Протянув руку, Лидия потрогала борт пиджака мужа. — Не иначе как из ателье?

— Большего тебе не предложит никто, — взывая к сознательности бывшей половины, упёрся он. — Лидочка, зачем тебе такие деньги, ты их что, собралась закручивать в банки вместо огурцов?

— Не твоё дело, — жёстко оборвала она.

— А ты, оказывается, умеешь торговаться, — поразился он. — Не замечал… Откуда в тебе это?

— Это твоя последняя цена? — не отвлекаясь от существа вопроса, Лидия упёрлась в Игоря взглядом, и её глаза насмешливо сверкнули.

— Последняя, — решительно кивнув, он рассёк рукой воздух. — Как хочешь, но на большее ты рассчитывать не вправе. Я и так с тобой достаточно щедр. Средняя заработная плата государственного служащего — сто десять — сто двадцать рэ, считай, что каждый месяц на тебя и сына будут работать семеро. Разве за то, чтобы просто-напросто числиться моей официальной супругой, тебе недостаточно этих денег? Подумай, Лида, как бы потом не пришлось кусать локти. А то сама знаешь: близок локоток, да, как говорится… — усмехнувшись, Кропоткин многозначительно повёл бровями. — Ну так что, подумала? — Уверенный в том, что его предложение будет безоговорочно принято, он провёл ладонями по груди и, ощутив под пальцами добротную шерсть дорогого костюма, удовлетворённо улыбнулся.

— А не пойти бы тебе к чёртовой матери? — звонко проговорила Лидия.

— Что ты сказала? — не веря своим ушам, Игорь привстал со стула. — Да на что ты без меня годишься? Через две недели у тебя в холодильнике закончатся продукты, и ты приползёшь ко мне на коленях умолять о ста рублях!

— Пошёл вон, подлец!

Дёрнувшись, словно от пощёчины, Кропоткин откинулся всем корпусом назад, и его лицо вмиг покрылось красными пятнами. Смерив Лидию долгим недобрым взглядом зеленовато-серых глаз, он неторопливо встал, оправил на себе пиджак и, разрезая воздух металлом голоса, негромко, но жёстко проговорил:

— Никуда ты не денешься, через две недели ты будешь есть у меня из рук, и вот тогда условия буду ставить я. — Развернувшись, он пересёк комнату несколькими широкими шагами, и уже через несколько секунд за его спиной захлопнулась входная дверь.

— Какая же ты сволочь, Кропоткин… — одними губами прошептала Лидия и, уткнувшись лбом в мягкую ручку модного кресла, тихо и безысходно заскулила, потому что все обидные слова, сказанные мужем, от точки и до точки были сущей правдой.

* * *

— Шелестов, ты чего это? — С любопытством глядя на Мишу, прячущегося от кого-то за углом рекреации и то и дело осторожно выглядывающего из своего укрытия, высокий мальчик с упрямым, как у бычка, лбом и нахмуренными бровями дёрнул его за рукав форменного пиджачка.

— Да ничего, так просто, отстань!

Мишаня несколько раз, не оборачиваясь, нетерпеливо махнул мальчику рукой, призывая его идти своей дорогой, но тот, соединив нахмуренные брови острой галочкой, секунду-другую подумал и, вместо того, чтобы оставить Миньку в покое и заняться своими делами, решил сделать абсолютно обратное. Остановившись всего в двух шагах, насупленный наблюдатель засунул глубоко в ноздрю указательный палец правой руки и, перекрывая шум скачущей и орущей на все лады школьной братии, громогласно заявил:

— А я знаю, от кого ты прячешься!

— Ну и знай себе на здоровье! — повернув голову, Минька бросил короткий взгляд на сопящего недоброжелателя и снова посмотрел на дверь завуча, расположенную в дальней рекреации, куда несколько минут назад вошла мать и где с минуты на минуту должен был появиться отец.

— А спорим, что ты от матери прячешься? — Провернув палец в ноздре, мальчик скривил лицо на одну сторону, нащупал твёрдый, застывший сгусток и, подцепив находку ногтем, осторожно, словно великую ценность, извлёк её на свет. — Что, нашкодили с Кропоткиным, а теперь в кусты?

— Копейкин, отлипни! — Встав на цыпочки, Минька вытянул шею, и, напряжённо застыв, стал вглядываться в арку, соединявшую коридор с лестничной площадкой третьего этажа, с нетерпением ожидая появления Кирилла. По всем расчётам выходило, что папа должен был появиться в школе минут пять, а то и десять назад, но, видимо, какое-то досадное недоразумение не позволило ему прийти вовремя. Подпрыгивая от нетерпения, Миша буравил глазами пустую арку коридора, а настырный Копейкин, от нечего делать наблюдавший за ним со стороны, что-то прикидывал в уме.

Видимо, для того чтобы изучение содержимого носа имело более научный подход, Копейкин поднёс палец со своим сокровищем прямо к глазам и принялся разминать сгусток ногтем. Вволю насладившись созерцанием, Николяша потянулся к нему языком, но неожиданно передумал. Опустив руку, он старательно вытер пальцы о штанину и, наконец, скумекав, что из неожиданной тайны Шелестова можно извлечь какую-нибудь пользу для себя, загундел:

— А что ты мне дашь, чтобы я не пошёл и не сказал твоей маме, что ты прячешься? — монотонно растягивая слова, Николяша выталкивал гласные через нос, только что прошедший санитарно-гигиеническую обработку.

— Тебе чего, заняться больше нечем? — сурово дрогнул Минька тёмными дугами бровей, метнув гневный взгляд на гнусавого Копейкина, так некстати прицепившегося к нему сухим репьём.

— Да ты никак на драку нарываешься? — лицо заскучавшего Николяши заметно просветлело.

— Больно ты мне нужен. — Озабоченный своими проблемами, Миша хотел было отвернуться от назойливого одноклассника.

— Что, сдрейфил?! — громогласно вопросил Копейкин, привлекая внимание окружающих.

— Кто сдрейфил, я?! — забыв о необходимости не покидать свою наблюдательную позицию, Миня повернулся к Николяше лицом.

— Ты! — Закатив глаза в предвкушении нестандартной физической разминки, Копейкин нарочито громко засмеялся. — Что, кишка тонка?

— Вот ещё, буду я об тебя руки пачкать! — Презрительно сверкнув глазами, Миня медленно повернулся к Копейкину спиной, давая понять, что он ничего не боится, и в этот самый момент увидел, как под каменной аркой лестничного свода наконец-то появился отец.

— Ты, трус, ну-ка повернись ко мне лицом, а то мне придётся ударить тебя по затылку! — Копейкин, вскинув голову, нетерпеливо толкнул Мишу в плечо и, сложив руки в кулаки, тут же на всякий случай отпрыгнул подальше и встал в позу боксёра на ринге. — Так ты будешь драться или честно признаешься, что намочил от страха штаны?

Раздираемый двумя желаниями: немедленно влупить Копейкину по его наглой физиономии и отследить траекторию перемещения папы, Минька с досадой скрипнул зубами. Конечно, стоило бы безотлагательно дать Николяше по кумполу, хотя бы ради того, чтобы окружающие не сочли его трусом, но глупая копейкинская моська на данный момент интересовала его меньше всего. Безотрывно следя за долговязой фигурой отца, приближающегося к кабинету Марьи Николаевны, Минька привстал на пальчиках.