— Ты ведь не возражаешь?

— Насчет чего?

— Что мы не живем вместе. Да, знаю, мы говорили об этом, но я терпеть не могу, когда ты скрываешь свои возражения.

— Нет, думаю, ты права.

У Чарльза есть привычка не говорить о том, что его всерьез беспокоит. Заставлять его рассказывать о своих чувствах — все равно, что отдирать моллюска от скалы. Он будет утверждать, что все отлично, даже когда очевидно, что это не так. И это касается даже мелочей вроде того, как он любит пить кофе. Мне потребовалось три месяца, чтобы выяснить, что он предпочитает черный без сахара, просто никогда мне об этом не говорил. Это одно из тех его свойств, которое мне, признаться, очень нравится — что он такой спокойный. Хотя это же выводит меня из себя.

— Ты уверен?

— Да. В любом случае, у детей и так немало того, что нужно уложить в голове. Я хочу сказать, что, может, где-то мне и хочется, чтобы мы все жили постоянно вместе, но сейчас, думаю, так лучше, так что все отлично.

— Отлично?

— Прости, я забыл, что у тебя аллергия на это слово. Фантастически. Блестяще.

— Хорошо. Ну ладно, по крайней мере, свадьбу мы, слава богу, пережили, так что можно начинать паниковать по поводу Рождества.

— Попробуй объяснить мне еще раз, как так получилось, что все собираются у нас?

— Слушай, я же уже говорила, мне очень жаль. Просто мы всегда собирались у мамы, и теперь, когда Джим уехал, это особенно важно, но твоя мама тоже проявила такой энтузиазм, что у меня не хватило духу не пригласить и ее тоже. Я честно не собиралась приглашать их обеих на один и тот же день. Но Лола не появится до пяти часов, а к тому моменту твоя мама уже уедет, так что не будет никаких неловких сцен и ничего подобного. А мама и папа пообещали, что они не будут обращать на нее внимания, что бы она ни говорила.

— Свежо предание.

— Знаю.

— А что если она опять начнет выговаривать, как в прошлый раз, по поводу того, как плохо ведут себя дети или еще что-нибудь?

— Скорее, по поводу того, что как же это никто не суетится вокруг ее персоны.

— Знаю. Но я это и имел в виду. Что, если она начнет вопить? Если она что-нибудь скажет про Альфи, твоя мама ее просто убьет. И вообще-то, это было бы неплохо.

— Ага. Но мне плевать. Это Рождество, и дети должны быть счастливы, а все остальное мне по барабану. Я собираюсь приготовить парочку запасных подарков — мало ли что она выкинет.

— Тогда лучше приготовь пару дюжин лишних подарков.

— Знаю. Как думаешь, что ей подарить?

— Нарукавные повязки со свастикой пошли бы. Она могла бы носить их, чтобы все время напоминать о том, кто здесь босс. Я видел такие в каталоге, который ты мне все показывала, в комплекте с формой. Там есть разные — для санитарок, полицейских и так далее.

— Да, Чарльз, но нельзя ведь пятилетнему ребенку дарить кому-то нацистскую форму.

— Ну, пока это моя лучшая идея, но еще я думал о тех гигантских штуках вроде тапок, в которые вы засовываете ноги. Я видел их в одном из каталогов, они там всяких разных цветов. И я подумал, что ярко-желтые могут быть неплохи. Они будут выглядеть как гигантские бананы.

— Это блестяще, ты знаешь об этом? Гигантские желтые тапки. Превосходно. Однажды мой отец подарил матери прихватки в виде перчаток, и она была очень довольна, хотя я всегда считала, что это дурацкий подарок. Так что дети могут подарить ей пару прихваток. Знаешь, вообще-то, я все думаю, что если бы ты мне сказал, что за сюрприз готовишь, было бы очень хорошо. Мне было бы проще планировать все остальное.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я до такого опущусь?

— Мог бы и сказать.

— Ни за что. Это сюрприз.

Твою мать, я действительно хочу это знать.

— Ты должен мне сказать на всякий случай.

— Не должен.

— Нет, должен. Потому что это может оказаться еще одна из твоих действительно неудачных идей, вроде твоего блестящего плана повезти нас всех на рыбалку.

— Слушай, мы же вроде договорились, что ты больше не будешь об этом упоминать. Когда мы отправлялись, море было совершенно спокойное. Ты сама это говорила.

— Я понятия не имела, что детей будет так сильно тошнить.

— Им бы понравилось, если бы оно оставалось спокойным. Ты ведь знаешь, что понравилось бы.

— Ну, по крайней мере, теперь никто из них точно не подвергнется искушению сбежать в море.

Чарльз рассмеялся.

— Ты сегодня едешь домой с нами?

— Нет, мне хотелось провести тихий вечер с Альфи, если ты не возражаешь — обсудить с ним его юбку и пораньше лечь спать. Я совершенно вымоталась.

— Ладно, но завтра утром приходите завтракать.

— Конечно.

Стоило мне устроиться на диване с чашкой чая и маленькой симпатичной кучкой печенья, улучшающего пищеварение, как позвонила Молли.

— Я думаю, свадьба была просто изумительная.

— Да, конечно, изумительная. Вы нормально доехали?

— Отлично. Лили и Джек оба заснули на заднем сиденье машины. А потом мы с Дэном снова поспорили, что устраивать на Рождество. Дорин все еще наседает, чтобы мы приехали к ней, но тогда на Новый год придется ехать к моей маме, а Дэн очень хочет, чтобы мы побыли дома все вместе. И я никак не могу решить. Семья — это столько трудностей, правда?

— Ну так бери маму и приезжай на Новый год к нам. Мы на днях говорили об этом — подумали, что можно устроить небольшую скромненькую вечеринку в канун Нового года — пригласить народ из садоводческого общества… А миссис Бишоп может сделать свое знаменитое вино с пряностями. Что ты об этом думаешь?

— По-моему, звучит здорово. Ну ладно, тогда решено, останемся дома. Я говорила, что твоя мама опять сегодня терроризировала меня разговорами о том, что тебе надо выйти замуж?

— О боже, опять? Извини.

— Я сказала ей, что я считаю, что ты все для себя очень хорошо решила. Я тоже хотела бы иметь свой собственный дом, да хоть свою собственную комнату.

— Знаю, это и правда лучше для нас обоих.

— Знаешь, я не уверена, что люди должны жить вместе. По крайней мере, не все время.

— Но у вас с Дэном до сих пор все в порядке, разве нет?

— Ну да, мы определенно вернулись к нормальной жизни и все такое. Знаешь, сейчас я уже почти не думаю об этом, ну, обо всем, что было до рождения Джека — кажется, это было тысячу лет назад. Но все равно иногда наши отношения — это чертовски тяжелая работа. Думаю, все было гораздо проще, когда люди жили в пещерах и собирали ягоды. Женщины все вместе присматривали за детьми, а когда мужчины возвращались с охоты, племя устраивало большой праздник, жарило добычу, а если пару охотников съедал буйвол, то тоже не беда. Вся беда в том, что наши охотнички возвращаются домой каждый вечер.

— Почему-то мне кажется, что бизоны не питались людьми. Немного потоптать — это могли, вот, наверное, почему буйволиный сыр такой чертовски дорогой. Вообще-то я, честно говоря, не уверена, что из Чарльза получился бы хороший охотник — его частенько тошнит. На прошлой неделе он пытался приготовить бифштекс и пирог с почками, но в конце концов смог только пожарить бифштекс, потому что почки, как он сказал, такие омерзительные, что он не смог заставить себя к ним притронуться.

— Я его не виню. Дэн бы наверняка тоже не справился.

Мы уговорились выпить вместе кофе завтра, и я вернулась к своему печенью. Молли определенно стала гораздо счастливее, но я знаю, что иногда ей это тяжело дается. Я заметила кое-что на днях, когда она сказала, что почти ничего не помнит о том времени, когда была беременна Джеком — но тем не менее она не забывает, как часами плакала в ванной. А если я вдруг упоминаю Лолу или говорю что-нибудь о детях или о ее последнем визите, или еще о чем-нибудь, связанном с ней, Молли вздрагивает. Вообще-то обычно я стараюсь не произносить ее имени, не то чтобы Молли просила меня об этом, но я вижу, что это до сих пор ранит ее. Такие вещи долго аукаются, когда и думать о них забудешь. Но они вместе, и это главное.


Патрик был не очень-то воодушевлен, когда узнал про Чарльза, и у нас произошел странный разговор, когда он сказал, что, может быть, нам следует рассмотреть возможность попытаться начать все сначала ради Альфи, а я сказала, что ради Альфи-то как раз и не стоило бы. Думаю, это была тема из разряда «зелен виноград». Он продолжает приезжать каждые две недели или около того и ведет себя с Чарльзом почти вежливо. Хотя я немного беспокоюсь о Синди — она, кажется, все больше и больше зацикливается на этом. Как будто она думает, что если она сможет обустроить Патрику жизнь, он будет счастлив. И чем больше она старается, тем больше он относится к ней как к половой тряпке. Если она в ближайшее время не одумается, нам с Молли придется послать ее на срочные курсы напористости.

Чарльз для меня стал просто откровением, и мне становится все лучше и лучше. Иногда я просто поверить не могу, как же мне повезло. Он спокойный, уравновешенный, прекрасно относится к Альфи, но он также страстный, а еще он смешит меня. Часто. Хотя иногда и не специально — например, когда он пытался разыгрывать из себя мачо и мастера на все руки, а у него не получалось. Летом он пытался спилить старые деревья за стеной сада, и его едва не зашибла упавшая на него ветка. Он действительно не самый практичный мужчина на свете. Но зато он не дуется неделями, если вдруг выясняется, что я делаю что-то лучше, чем он. И хотя нам до сих пор трудно определить мою роль по отношению к Эзре и Мейбл, и как обходиться с Лолой, которая была в ярости, когда узнала о нас и принялась устраивать сцены (и продолжает до сих пор), это определенно того стоит. Определенно. Эзра кажется счастливее и гораздо спокойнее, а Мейбл большую часть времени просто ангел, хотя она, без сомнения, унаследовала от матери свою силу воли, и иногда это немного пугает. Но нам некуда спешить, и у нас есть время обдумать, что делать дальше. Мне нравится проводить время в своем доме вдвоем с Альфи, и я не думаю, что когда-нибудь соглашусь отказаться от этого и надеть на себя супружеские оковы, чтобы проводить вместе каждую минуту каждого дня, каждый день недели. Но не потому, что я несчастлива с Чарльзом или пытаюсь сохранить за собой право выбрать другого или еще что-нибудь. В моей жизни нет места для кого-то другого, и я не вижу, чтобы это могло измениться. Но в ней есть место для меня, и мне это нравится. И место для нас с Альфи. А у Чарльза есть время, чтобы побыть одному или с Эзрой и Мейбл — думаю, им это нужно. Личное пространство. Последняя граница — ну, во взаимоотношениях оно, в любом случае, должно быть. И, думаю, мы почти сломали ее. Я правда так думаю.


Рождественский ланч прошел с триумфом. Отец и Чарльз совместными усилиями готовили овощи, а мама — подливку. А индейка готовилась сама по себе, поскольку стояла в духовке, так что все, что мне оставалось — это накрыть на стол. Дети сделали все декорации — кучу бумажных цепей и блесток, и это было не то чтобы очень элегантно, но мы ими гордились. Эзра сделал синицу на чурбаке, чтобы поставить ее в середину стола, и мы посыпали ее блестками, хотя она была больше похожа на ловкого ястреба, а Альфи и Мейбл сделали ангелочков из палочек для чистки флейт и белой бумаги, и теперь эти ангелочки висели повсюду. Выглядело это, конечно, как детские поделки, а вовсе не как фото из журналов о красивом доме, но с рождественской елкой и лампочками все выглядело довольно празднично и нарядно. Хотя, вообще-то я, кажется, слегка переборщила с лампочками — повесила даже те, которые используются на дискотеках, по крайней мере, две из которых вызывают тошноту, если очень долго на них смотреть.

Позвонила Эм, чтобы пожелать нам счастливого Рождества, и сказала, что ей бы очень хотелось приехать и повидать всех нас. Она была на восьмом месяце беременности и слегка нервничала. Но, слава богу, ждала не близнецов. Лука был замечательно нежен, а его мать волновалась, и я собираюсь приехать, когда ребенок родится. Мы с Лукой договорились, что это будет сюрприз, и Чарльз собирается поехать со мной. Мама сказала, что останется с детьми, чтобы мы могли позволить себе небольшой приятный отдых. Я с нетерпением ждала этого — и дождаться не могла дня, когда увижу ребенка.


Но главным успехом дня стал сюрприз Чарльза, который принесли его мать и отец в большой плетеной корзине. Дети уже гадали, что это может быть, еще до того, как корзину внесли в дом. Это был маленький, но ужасно шумный щенок лабрадора — дальний родственник пса, который был у Чарльза в детстве. Дети пришли в экстаз.

— Знаю, знаю, но прежде, чем ты что-нибудь скажешь, послушай меня: он может остаться здесь, у нас, и я буду все делать — убирать, выводить и так далее. Мы уже свозили его к ветеринару, сделали все прививки, у него прекрасный характер, и он легко поддается дрессировке.