– Гера твой, – почти выплюнул Алексей.

– А ты что, не рад? – криво улыбнувшись, спросила Светлана. Хотя чего спрашивать. Сама она тоже что-то не сильно обрадовалась. Да какое там обрадовалась – она просто испугалась до озноба в пятках и отвратительной дрожи в груди. Что там такое тряслось, было совершенно неизвестно, но от этого вибрировал весь организм, а в горле разрастался тошнотворный ком.

– Я счастлив, – почти выплюнул Алексей. – Роняя тапки, бегу за цветами. Он какие больше любит? Ах, какой я бестактный! Ты же соскучилась? Наверное, предпочтёшь встретиться одна, да?

Свете вдруг стало чуть легче. Он злился. Даже не злился: судя по голосу, Лёша был взбешён.

– Пожалуйста, сходи со мной, – умоляюще пискнула она. Этот жалобный, почти продуманный писк преследовал две цели. Во-первых, идти одной было страшно. Даже не столько страшно, сколько тягостно, стыдно, мучительно, неприятно… Да она могла насобирать сотню эпитетов с негативным оттенком, характеризующих внутреннее отношение к свалившейся на неё радости. Единственным положительным доводом было бы удовлетворённое наконец-то любопытство. Хотя не факт, что Гера вот так просто возьмёт и всё расскажет. Скорее всего правду из блудного мужа придётся выбивать или вытягивать клещами. Вряд ли морально вымотанная Света сможет это осуществить в одиночку. Но Алексея она звала не только и не столько для выжимания правды. И это было второй причиной. Лёше будет приятно, что его не отодвинули. Ну, и вообще – он не должен чувствовать себя посторонним. В последнее время Света всё чаще ловила себя на мысли, что думает о рыжем. Нет-нет, конечно, думала она с налётом раздражения, подозрительности, но… Что уж себе-то врать? Налёт она тщательно создавала, словно специально распаляя себя всякими неприятными воспоминаниями. Алексей ей нравился, хотя если бы ещё месяц назад кто-то сказал Светлане, что её будет так волновать и будоражить рыжий крепыш с белёсыми ресницами и улыбкой комсомольца из советских фильмов шестидесятых годов, она бы рассмеялась этому идиоту в лицо. Потому что никогда Светлане Улановской не нравились простые мужики. Без изюминки. Мужчина должен быть интересным, эрудированным, утончённым, галантным, немного капризным, волевым, ухоженным… Если начать формулировать её прежние требования к кавалерам, то можно подумать, что Света глупа, как блондинистая пробка, обчитавшаяся женских романов. Хотя Гера именно таким и был – ухоженным, капризным, утончённым. И что в итоге получилось? А получилась форменная ерунда. И оказалось, что не было никакой любви. Словно Света долго подбирала пальто на сезон, купила то, что подходило по всем параметрам, а дома выяснилось, что носить его неудобно. Всё хорошо, всё идеально, а висит оно в шкафу, место занимает. И даже внятно не объяснить, что в пальто этом не подходит. С Герой всё было так, а с Лёшей всё было не так. И что? Ничего! Судьба сама всё расставила по местам, нахально подмигнув и показав шибко разборчивой барышне кукиш. Теперь у неё и Геры вроде не было, потому что зачем он такой нужен. И Лёши тоже не было, поскольку он вёл себя как ёж, в которого тыкали палкой, – шипел и топорщил иголки. Что его, уговаривать, что ли? Света тоже была гордая и не желала попасть в глупое положение. Поэтому намекнуть мужчине о том, что он, мягко говоря, не противен и вообще нужен, она ещё могла, а вот прямым текстом сказать – увольте!

– И схожу, – с вызовом огрызнулся Алексей.

«Спятить можно, – неожиданно подумала Света. – Что ж мы всё время собачимся? Или я придумала, что нравлюсь ему, а на самом деле – раздражаю? Вот смеху-то будет, если вдруг начать объясняться…»

Именно по этой причине – по причине страха показаться смешным – так и не сходится большинство пар. Более того, они довольно долго пинают друг друга в надежде протянуть время и дождаться, пока противоборствующая сторона всё же соблаговолит сделать шаг навстречу. И, наконец, так и не дождавшись хеппи-энда, разбегаются с чувством острого сожаления и робкой надежды: а вдруг когда-нибудь…


– Я с тобой, – не терпящим возражений тоном заявила Лялька. – Как ты там одна-то? Нужна поддержка и все такое.

– Я с Алексеем пойду, – невесело усмехнулась Света. – И вообще, дорогая, сказала бы честно, что тебе просто любопытно.

– И это тоже, – не стала придуриваться Гольдберг. – Но в первую очередь я твоя подруга. Тебе потребуется моральная поддержка. Вдруг твой бывший скажет что-нибудь ужасное? А что твой Лёша? Разве мужик сможет поддержать словом в трудную минуту? Да он только ещё хуже сделает. Ляпнет что-нибудь кошмарное, а у тебя потом травма на всю оставшуюся жизнь. Кстати, Боря тоже хочет пойти. Можно?

– Нет, – мрачно буркнула Света. – И тебе нельзя. Я потом позвоню и всё расскажу.

– Фиг тебе, – взвизгнула Ляля. – Мы пойдём! Без нас нельзя! Ты что-нибудь не то сделаешь.

Нелю Гольдберг ещё никто и никогда не смог переспорить. Поэтому поехали они к Гериной работе все вместе на Лёшиной машине. Причём Лялька со своим носатым гением припёрлась заранее и моталась под Светиными окнами, страшно боясь, что их всё же забудут взять.

– Мне совершенно плевать на Геру, – нагло соврала своему отражению Светлана ещё утром, после чего начала наводить красоту. Женщины вообще чрезвычайно непоследовательные и ветреные особы. Особенно когда дело касается мужчин.

Когда она вышла из подъезда, Боря с Лёшей молча открыли рты, а Лялька раскатисто заржала:

– Если б я не знала, как ты хочешь набить ему морду, то подумала бы, что ты собралась на свадьбу. Ну ты, Улановская, жжёшь! Смотри, как бы твой Гера снова на тебе жениться не начал.

– Ты потрясающе выглядишь, Светочка, – умильно сложил ручки Боря и послал ей воздушный поцелуй. – Я тебя едва узнал!

– Надо полагать, что обычно я страшна и узнаваема, – удовлетворённо констатировала Света. Реакция встречающих ей понравилась. Оставалось лишь поразить Геру, а потом великодушно допустить до себя Алексея.

Но последнее вряд ли получилось бы. Лёша снова скроил зверскую морду и недовольно уселся за руль. Двери Светлане придержал Борюсик.

Всю дорогу Лялька настраивала подругу на судьбоносную встречу.

– Ты, главное, не нервничай, – в сто первый раз бубнила она, нервно поглаживая Светлану по руке. – Может быть, ничего страшного и не случится.

Обычно такие призывы даже совершенно спокойного человека заставляют начать психовать.

Поэтому из машины Света выкарабкалась с безумным лицом и неприятной вибрацией в коленях. Ей даже стало казаться, что не так уж интересно, что там было с Герой, – лишь бы избежать встречи.


Гера Улановский бодрой походкой человека с чистой совестью легко вышагивал по проспекту, изредка кося глазом в витрины. Он вообще любил себя и свою внешность. Это был его капитал и его бонус от природы. Гера считал, что изначально каждому человеку даётся сто процентов всего – хорошего и плохого. А различает людей баланс и пропорции этого выданного «добра». Кому-то, например, дают богатых родителей, обеспеченную жизнь, удачу, но отнимают красоту и здоровье. Или дают всего по чуть-чуть. Или дают здоровье и папу-слесаря с мамой-библиотекарем. Гера своей судьбой был не особо доволен, могло бы быть и лучше. Но, как любой умный человек, он прекрасно понимал, что и хуже тоже могло быть запросто. Поэтому ценил то, что имел. А ещё он точно знал, что себя можно и нужно любить. Потому что если не ты, то кто?

Когда он в прошлом году познакомился с Алисой, то сдуру решил, что вытащил счастливый билет. Альфонсом он не был, унижаться не собирался и к богатым дамочкам не подкатывал, прекрасно понимая, что не его поля это ягоды. Мужчина в первую очередь должен быть мужчиной, то есть доминировать. А как доминировать со сквозняком в кошельке? Нищим Гера не был, более того, зарабатывал вполне неплохо, но, как говорится: кому суп жидкий, а кому и жемчуг мелкий. На девицу, у которой сумочка тянет на пару его зарплат, Гера никогда бы не потянул. Тут одного красивого лица было явно недостаточно. А как за ней ухаживать-то? Почку продать?

В клубы он ходил, тусовки любил, но меру знал и уровень свой оценивал адекватно, поэтому, когда подвыпившая Аля сама пригласила его танцевать, парень ни на что особо не рассчитывал – пошёл из вежливости: не отказывать же даме.

Алису в клубах знали все. Гера даже подумал, что она его с кем-то перепутала. Она в тот вечер и на ногах-то с трудом держалась. Но дочка олигарха по какой-то своей прихоти вдруг решила, что ей нужен именно сейчас и именно такой бойфренд – похожий на мушкетёра и принца одновременно. Стильный, нестыдный, необычный. Короче говоря – выделяющийся на фоне однотипных инструкторов по фитнесу. Возможно, в тот момент среди её подружек, пресыщенных накачанными жиголо, родилась мода на приручение хлипких, но гордых интеллигентов. Или мадемуазель Кароян сама эту моду учредила. Причина не важна, важен был лишь факт.

Гера попал в струю. А попав, вдруг размечтался, что из этой странной связи что-то получится. Он очень быстро привык к дорогой еде, элитным шмоткам, которые покупала подруга, и деньгам без счёта, но взамен не смог предложить ей ничего выдающегося. Такого, чтобы навсегда остаться у кормушки. И довольно скоро Аля начала скучать.

Тактичностью барышня не отличалась, церемониться с людьми не привыкла, поэтому Гера об отставке узнал сразу. Самое удивительное, что «отставка» совершенно не мешала Алисе периодически с ним спать и общаться так, словно ничего не случилось. Видимо, у Геры были какие-то проблемы с воспитанием, поскольку его от этого всего коробило, хотелось быть гордым, уйти, но… как-то ноги не шли. Хотя по ночам он часто представлял, как скажет этой нахалке, привыкшей пользоваться окружающими, что-нибудь хлёсткое – такое, чтобы проняло до мозга костей.

Именно в этот период мадемуазель и прихватила его с собой в гости.


– Ольгу помнишь? – почти равнодушно поинтересовалась Аля, когда они уселись в машину. – Блондинка такая страшненькая.

Ольгу он помнил, страшненькой её не считал, но говорить об этом Алисе было опасно. В людях Гера разбирался неплохо, поэтому давно и с интересом наблюдал за отношениями между Алисой и Ольгой. Для него не было секретом, что Аля Олю ненавидела: скрыто, явно тяготясь этим и постоянно делая сопернице мелкие и крупные гадости. Удивительно, но та ничего не понимала и продолжала боготворить свою мучительницу. Гера попытался проанализировать то, что видел, но так ничего и не понял.


Ненависть Алисы к подруге детства была беспочвенной. Так иногда бывает, когда один человек неприятен другому без каких-либо на то причин. Ольга никогда не была Але соперницей: ни по деньгам, ни по красоте, ни по уму. Наверное, суть крылась в том, что сама Оля этого не понимала. Она просто дружила, на равных. А с Алисой на равных было нельзя: она непременно должна была оказаться выше, вот только Ольга этого не осознавала. Она была простой, как три копейки, именно поэтому её невозможно было ни обидеть, ни унизить, ни указать ей место. Что бы Аля ни делала, всё было зря.

Когда у Ольги появился парень, Аля его тут же отбила. Благо труда это не составляло. Казалось бы, подруга должна была биться в истерике, а она лишь пожала плечами и сказала, что раз ушел, то и чёрт с ним – не нужен он такой ветреный. Когда Аля через третьи руки донесла до неё мысль о том, к кому переметнулся кавалер, Ольга лишь поджала губы и резюмировала, что он ещё и подлец – уйти к лучшей подруге. И опять же – хорошо, что ушёл.

Когда Оле предложили хорошую, перспективную работу, именно Аля её отговорила, предложив ещё более выгодное место. Надо ли говорить, что, едва дошло до дела, Оля осталась вовсе без работы. Но и в этот раз она ругала не подругу, а работодателей, которые сами не знают, чего хотят. Алиса щедро спонсировала свою протеже, покупая той наряды, которые Оле не только не шли, но ещё и уродовали ее. Всё подавалось под маркой «стилист посоветовал». Попытки унизить или высмеять Олю при большом скоплении народа тоже заканчивались ничем. Оля весело смеялась вместе со всеми, искренне считая, что раз всем весело, то почему бы и ей не похохотать. Иногда Аля начинала подозревать, что это не она издевается над подругой, а наоборот. Ведь нельзя же быть такой непроходимо тупой! Но на гладком лбу Оленьки не читалось ни одной подозрительной мысли. Алиса бесилась и искала новые ходы и методы.

Поэтому когда однажды сияющая Оля сообщила, что в её жизни грядут грандиозные перемены, мадемуазель Кароян никак не могла остаться к этому равнодушной.

Всё оказалось довольно просто, но при этом – неожиданно. Папаня Ольги, жуткий, хамоватый пролетарий, которого Алиса видела всего пару раз в жизни и запомнила как тощее нечто в семейных сатиновых трусах и линялой майке, оказался самозабвенным филателистом. Марки он выискивал и выменивал между запоями. Потом он и вовсе забросил альбомы с сокровищами на антресоли. Жизнь шла своим чередом, папаша начал хворать, временами помирать, опомнился, засуетился, занялся здоровьем, начал пить кефир, бегать по утрам и снова занялся марками. Времена настали другие, филателисты теперь запросто общались в сети, и тут вдруг выяснилось, что у Ольгиного бати есть какой-то умопомрачительный раритет.