Белла Джуэл - Жизнь после Тайлы

Черт, что если она не здесь? Я достаю телефон и набираю ее. Через мгновение слышу вибрацию ее телефона в ванной, я знаю, она там. Тошнота подкатывает к горлу, и я бью в дверь ногой.

Спустя десять изнурительных минут дверь слетает с петель. Я захожу внутрь и замираю, когда вижу ее. Она свернулась на полу в луже собственной крови.

— Нет! — кричу я, падая на пол возле нее, колени скользят по красной жидкости.

Рядом с ней лежит нож, и из глубоких порезов, которые она сама себе сделала, сочится кровь.

Нет, Эйвери. Нет.

— Детка, — шепчу я, поднимая ее на руки и пачкаясь в ее крови. Сильный запах железа обжигает нос. — Детка, очнись.

Она болтается в моих руках. Бл*дь, о черт, нет. Прижимаю пальцы к ее шее и проверяю пульс. Он есть, но слабеет. Я бегу вниз и вызываю скорую.

— Какой у вас случай?

— Моя девушка порезала запястья, она истекает кровью. Пожалуйста.

— Ваш адрес?

Я называю адрес, и они сообщают, что машина приедет меньше, чем за 10 минут. Что, если у нее нет этих десяти минут? Я кладу ее на диван, мои слезы капают на ее щеки, я разрываю рубашку и оборачиваю ее запястья. Она вся в крови так же, как и я. Я снова беру ее на руки и прижимаю к себе.

— Не умирай, детка. Не умирай. Прости меня. Я люблю тебя. Ты меня слышишь? Я люблю тебя, Эйвери.

Я раскачиваюсь с ней вперед и назад, пока не чувствую прикосновение к руке. Смотрю сквозь слезы и вижу парамедиков. Один из них забирает ее из моих рук, я слышу, как они переговариваются между собой, но ничего не понимаю. Они выносят ее, и я следую за ней в полном оцепенении.

Боже, пожалуйста. Не дай ей умереть.

***

Эйвери

Иногда становится слишком больно. Иногда ты слишком разрушена, чтобы видеть что-то хорошее. Я больше не могла видеть ничего хорошего, всё, что я видела — это освобождение. Мне нужно освобождение, как воздух.

Я устала испытывать боль. Устала испытывать эту агонию каждый лень. Смерть мамы лишь верхушка айсберга. Эмоций от этого было слишком много.

Не могу сказать, что это было сложно, войти в ванную с ножом в руке. Почему мы всегда выбираем ванную для такого? Почему не постель или кухню? Не знаю, но здесь я со всем покончу. Это не было сложно, потому что я знала, что в конце меня ждет облегчение.

Когда я убрала нож от кожи, она горела. Сердце замерло, когда проступила кровь и медленно стала стекать на пол. Тело начало слабеть, и зрение затуманиваться, я знала, что, наконец, обрету покой. Может сейчас я отправлюсь к ней, может сейчас почувствую, как она обнимает меня снова.

Может сейчас боль прекратиться.

***

Нейт

— Где она? — рявкает Келли, когда бежит по коридору.

Я смотрю на него, в глазах пустота. Моя кожа все еще пропитана ее кровью, и есть большая вероятность, что это последняя ее частичка, которая у меня останется. Врачи забрали ее, как только мы приехали, и я все еще ждал. Ждал услышать эти слова. Есть только два выхода: «она умерла» или «она жива».

Я не знаю, какой будет.

Келли открывает рот, чтобы накричать на меня, но останавливается, когда его взгляд опускается на мое тело. Его лицо бледнеет, он притягивает стул позади себя. Я встаю и кладу руку ему на плечо.

— Скажи, что с ней все в порядке, — хрипит он, в его глазах стоят слезы.

— Не скажу, — сглатываю я, во рту все пересохло. — Я не знаю.

Я роняю голову на руки, сдерживая свои эмоции.

— Это моя вина, — шепчу я. — Я сделал это.

— Нет, — твердым голосом возражает Келли. — Ее отец это сделал.

— Я оставил ее, Кел. Я обещал ей и не сдержал слово.

— Сейчас не время, Нейт. Теперь остается молиться, что она выживет.

Мы сидим в тишине более двух часов. Макс присоединяется к нам, но я не поднимаю головы. Он сказал, что не может найти Лиама, и это пугает еще больше. К третьему часу, наконец, выходит врач, и мы все вскакиваем со своих мест.

— Вы семья Эйвери?

Мы все киваем.

— Она стабильна, состояние критическое, но стабильное. Она постаралась над своими запястьями и потеряла много крови, но пропустила главную вену. Это и спасло ее жизнь.

— Мы можем ее увидеть? — спрашивает Келли.

— Только по одному. Она все еще без сознания.

Келли и Макс оба поворачиваются ко мне, и я удивляюсь, что пойду первым. Я киваю и следую за врачом по коридору. Он указывает мне на палату, и я захожу. Вот она, крохотная на постели, трубки присоединены к ее носу. Я подхожу, присаживаюсь на старый серый стул возле ее постели. Осторожно, не задевая запястий, касаюсь ее руки.

— Прости меня, детка, — шепчу я.

Я сижу с ней больше часа, просто смотрю на нее. Просто наблюдаю, как она дышит. Ее грудь поднимается и опускается, отсчитывая каждый ее вдох.

Я знаю, что все остальные тоже хотят увидеть ее, и знаю, что я не должен быть здесь, когда она очнется. Глаза жжет от невыплаканных слез, я встаю, наклоняюсь и целую ее в щеку и в лоб.

— Борись. Борись и помни, я всегда буду любить тебя, Танцовщица.

Затем я ухожу из палаты и, наконец, из ее жизни.

Так будет лучше. Во всяком случае, так я себе говорю.

Эйвери

Я нахожусь в больнице уже практически пять дней, и мое состояние совершенно не улучшилось. Похороны моей мамы состоятся завтра. Макс рассказал, что отец, наконец, признался, каким образом избавился от тела, он его утопил в реке.

Только от мысли, что совершил мой отец, у меня скручивает живот, и меня начинает тошнить. Я приняла решение не идти в суд на оглашение приговора, мне уже достаточно и того, что он исчезнет и никогда не объявится снова. Мне нечего ему сказать.

Джейкоб пытался встретиться со мной, но я сказала Келли, чтобы он не пускал его ко мне. Я поговорила с адвокатами, чтобы они переписали все имущество на Джейкоба, потому что из всего, что принадлежит отцу, нам с Лиамом ничего не надо.

Я никогда не прощу его.

Келли находится у моей кровати каждый день, я знаю, что он меня любит и уже давно, но я не могу ответить на его чувства взаимностью. Я ничего не слышала о Нейте и не видела его, но Келли сказал мне, что именно он спас меня и вызвал скорую.

Иногда мне кажется, что было бы лучше, если бы он так и оставил меня.

У меня заняло не один день понять, какую ошибку, я хотела совершить — лишить себя жизни. Я понимаю, насколько это эгоистичное решение по отношению к моему брату, ему сейчас нужна моя поддержка. У Лиама есть только я, поэтому я буду бороться за него. Все у нас будет хорошо.

Но для начала мне нужно начать снова чувствовать, а затем уже помогать Лиаму.

А сейчас я не чувствую совершенно ничего.

***

— Все налаживается? — спрашивает Мегги, когда приходит ко мне.

Я просто смотрю на свое отражение в зеркале, черное платье, черные туфли. Аккуратная прическа. Мегги стоит за мной, ее руки на моих плечах.

— Я порядке. Наконец, готова попрощаться с матерью.

— Эйвери, ты можешь плакать. Никто не думает, что время умалило боль.

— Нет, я не буду плакать.

— Эйвери, нет ничего такого, чтобы показать всем, что ты чувствуешь грусть, печаль и утрату.

Я ничего не отвечаю ей, просто выхожу на улицу и направляюсь прямиком к моей машине.

Когда мы приезжаем туда, я выхожу из машины и вижу гроб, который уже приготовили, чтобы опустить в землю. Я теряюсь, потому что мне хотелось узнать правду. Хотелось мира. Не знаю, может, мне было легче жить, не зная того, что произошло. Я опускаю солнечные очки на глаза. Возле гроба стоят Макс, Келли и Лиам.

Лиам тянется ко мне и берет меня за руку. Я благодарна ему за это.

Но в душе я жду Нейта. Почему он не пришел? Он же знал, как много для меня значила мать. Как важна была бы для меня его поддержка.

Наконец, я собираюсь с силами и сосредотачиваюсь на словах священника.

Слышу его слова, что моя мать была доброй, любящей. Она была еще счастливой, солнечной, милой. Она могла даже в дождливый день создать мне солнечное настроение.

Затем краем глаза я замечаю, что позади меня стоит мужчина. Он слушает слова священника, следит за тем, как проходит погребение. У него заплаканные красные глаза, слезы стекают по его щекам. Я понимаю кто он. Он — тот, с кем моя мать изменяла отцу, он ее любимый человек. Макс замечает, что я смотрю на этого мужчину.

— Это он, не так ли? — шепчу я.

Он просто кивает и стискивает мою руку.

Когда приходит время прощания, каждый говорит от себя пару слов. И вот подходит моя очередь.

— Прости меня, мамочка! — всхлипываю я. — Я тебя люблю, буду всегда любить. Я надеюсь, ты сейчас в счастливом и светлом месте.

Макс обнимет меня и притягивает к своей груди. Затем, когда проходит приличное количество времени, мы направляемся к машине. Лиам и Келли уже стоят около нее.

— Стой, Макс, — восклицаю я. — А этот мужчина все еще тут?

Он смотрит на меня спокойным взглядом, затем смахивает прядку с моего лица.

— Кто?

— Тот мужчина. Я хочу его видеть.

Он пристально смотрит на меня, затем разворачивается и говорит.

— Да, он все еще тут.

Я направляюсь к могиле, он все еще стоит там, сосредоточено смотря на надгробный камень и могилу, усыпанную розами.

Я останавливаюсь перед ним в паре шагов. Мы смотрим друг на друга. Он красивый мужчина, у него короткие с проседью волосы, мощное тело, видно, что в молодости он был очень красив собой. Я смотрю на него и понимаю, что он значил многое для нее, поэтому я не могу испытывать к нему ненависть.

— Ты ее точная копия, — говорит он добрым голосом.

— Почему вы здесь?

— Я хотел попрощаться с ней, я люблю ее до сих пор.

— Любите?

— Конечно, люблю.

— Как вас зовут?

Он смотрит на меня, не тая ни одной эмоции, и я так много вижу в его взгляде.

— Блейк. Меня зовут Блейк.

Я сглатываю ком, который образовался в горле.

— А меня Эйвери.

— Я знаю, — тихо произносит он.

Я пытаюсь остановить слезы, набежавшие на глаза. Блейк улыбается, и по его щеке скатывается одинокая слезинка, которую он стирает подушечкой пальца.

— А вы можете мне рассказать что-нибудь еще? — дрожащим голосом спрашиваю я.

— Все что угодно, спрашивай.

Мы молчим, затем он начинает говорить.

— Я ее так люблю, даже после того, что случилось, не могу вырвать любовь из сердца. Она словно всегда со мной. Она изменила мою жизнь. Я так мечтал провести всю жизнь с ней. Я полюбил ее сразу, как только посмотрел в глаза, услышал ее нежный смех. Никогда не перестану любить ее, даже когда буду умирать, буду думать лишь о ней.

Я протягиваю руки и стискиваю его ладонь.

— Я знаю, что она вас тоже любила.

— Откуда тебе может это быть известно?

Я мягко улыбаюсь ему и чувствую, что не одинока в своем уничтожающем горе, вот, передо мной человек, который не прекращал ее любить никогда, даже когда она пропала.

— Моя мать всегда высоко ценила семью, и она верила в любовь. Мне кажется, она никогда не стала бы рисковать собой, ради того, кого не любила.

Он смотрит на меня, а в его глазах так много боли и любви.

— Прощай, Эйвери.

Наконец, хоть один кусочек моего сердца перестает болеть и саднить.

Эйвери

Прошло две недели с тех пор, как мы похоронили маму, и столько же я не слышала о Нейте. Я не видела его. Я даже не знаю, как он. Вместо этого я живу нормальной жизнью, как могу. День за днем, шаг за шагом. Я справляюсь, ложусь спать ночью и утром встречаю новый день. Это работает, помогает не сойти с ума и удерживает от падения в черную дыру, которая меня засасывает.

— Эйвери?

Я слышу кого-то возле моей двери и смотрю на нее. Этот голос знакомый, но не могу вспомнить, кому он принадлежит. Я встаю с дивана — места, где я провожу большую часть времени, подхожу к двери и вижу Лену. Я удивлена и несколько секунд просто смотрю на нее. Мысли крутятся в хаотичном порядке у меня в голове. Для больной женщины она выглядит невероятно хорошо. Ее черные волосы струятся по плечам и глаза блестят. Ярче чем, когда я видела ее в последний раз.

— Лена? — я удивленно смотрю на гостью.

Она смотрит на меня, и ее лицо становится злее. Затем она замахивается и ударяет меня по лицу. Я вскрикиваю и делаю два шага назад.