Катя посмотрела на меня.

 - Да ты ешь, а не ложкой в тарелке ковыряй, – девушка засмеялась.

 Взгляд ее был слишком пристальный, она смотрела на меня как-то странно.

 - Что?

 - Ты как ложку держишь? Надо не так, палец большой сверху клади, а указательный вот, сюда – показала как правильно. - Тебе только вислом грести! У нас так только мужики в деревне щи да окрошку хлебают, а остальные люди нормально едят. А еще культурная нация называется.

 Меня это смутило.

 - Ты где вырос? Не городской что ли?

 - Я вырос, в Польше. Меня бабушка воспитывала, она русская, из Одессы. Она уехала, с дедом из России  в 17-м году.

 - Так вот ты откуда русский знаешь. А мама у тебя кто?

 - Полька, наполовину, а немец я по отцу.

 - Вон оно что. А сам–то ты кто?

 - Я сам уже не знаю, запутался… - Поев, я отдал Кате миску. – Спасибо. Я устал, можно мне отдохнуть? Меня и так замучили с допросами.

 - А ты все рассказал?

 - Все.

 - Хорошо отдыхай.

 Уже засыпая, слышал голос по радио, который что-то передавал, очевидно сводки:


 - В течение ночи на 7 мая на Кубани, северо-восточнее Новороссийска, наши войска продолжали вести бои с противником. На других участках фронта ничего существенного не произошло...


 Ганс заснул, а Катя, сняв свой белый халатик, переодевшись в обычную одежду, принялась за уборку.


 Прошло шесть дней, почти неделя, с тех пор как я попал в плен, рана начала заживать, стало немного легче. Мне ужасно не хотелось лежать, и я уже почти чувствовал в себе достаточно силы, чтобы встать на ноги. Проснувшись рано утром от шума машин и чьих-то голосов, раздававшихся  с улицы, я кликнул Катю, но мне никто не ответил. В санчасти никого не было, все вероятно куда-то вышли. Мне очень захотелось пить, но воды подать было некому, а на столе стоял стакан и рядом графин, наполненный кипяченой водой. Пришлось вставать с постели.  Осторожно поднявшись, я встал на ноги, опираясь на спинку железной кровати, тихонько подошел к столу, налил воды и выпил. После того как я пролежал, мне было ужасно любопытно узнать, куда я попал и что происходит вокруг меня. Выпив воды, подошел к окну. В окне увидел солдат, которые проходили мимо, недалеко стояла машина, из которой что-то выгружали. Вообщем была суета, все куда-то спешили, занимались своими делами, я спокойно наблюдал за картиной. В этот момент вошла Катя. Увидев меня на ногах, она заругалась

 - Ты что делаешь? Кто тебе разрешил вставать?

 - Я не могу больше лежать.

 - Рано тебе еще вставать.

 - Не хочу я лежать!

 - Ложись в постель! – закричала она на меня.

 - Не хочу! – я смотрел на нее умоляюще.

 - Хорошо, я спрошу у доктора, если он тебе разрешит, то будешь вставать. А сейчас ложись.

 Нехотя я подчинился. Вскоре вошел доктор.

 - Григорий Яковлевич, он уже с постели вставал, – доложила девчонка.

 - Вставал? Кто ему разрешил? Катя, ты где была?

 - Я за водой ходила.

 - Ты видела, что меня нет, я же сказал его одного не оставлять! Все может быть, мало ли что натворит!

 - Он спал. Я же на минуту вышла, да и что он натворит в таком состоянии? Откуда я знала, что он может встать, он же лежал!

 - Лежал. Лежал да сбежал! Все может быть. Раненый зверь все равно опасен, а это вон какая зверюга, тем более из разведки. Следующий раз будь осторожней, не оставляй его одного.

 Мне стало забавно, немного попридурявшись я изобразил из себя овчарку, подняв кверху лапки и высунув язык. Не выдержав, Катя хихикнула, а доктор, кажется перестав сердиться, сдержанно улыбнулся.

 - Придется к нему охрану приставить. – Он обратился ко мне, – Вы, почему встаете без спросу?! Кто вам разрешал?

 - Я пить хотел.

 - Вам велено соблюдать постельный режим, соблюдайте. Не забывайте что вы в плену! Не будете слушаться, сообщу командиру, отправят, куда следует, если вам не нужна медицинская помощь. Скажите спасибо, что вам еще ее оказали! Пить он хотел... Что бы больше без спросу ни шагу!

 - Я понял. Но, можно мне вставать? – сделал жалостливое лицо.

 - Хорошо, вставайте, вам действительно уже можно, надо расхаживаться. Можете ходить потихоньку, здесь в помещении, но чтобы отсюда ни шагу! Вам ясно?

 - Ясно.

 - Смотрите! Нет, еще вчера помирать собирался, а сегодня уже на ноги вскакивает, еще и говорит, что лежать не хочет! – доктор всплеснул руками.

 Немного помолчав, я сделал паузу.

 - Доктор… Григорий Яковлевич, - стараясь правильно выговорить имя и отчество.

 - Что?

 - Спасибо.

 - За что?

 - Вы мне жизнь спасли. Если бы не вы…

 - Я врач, это моя работа. Я клятву Гиппократа давал, для меня вы пациент, такой же как все остальные. Вы враг, пока держали в руках оружие, я и сам бы вас убил, будь это в бою, а сейчас вы без оружия, военнопленный, раненный и мой долг оказать вам помощь.

 - Я хотел бы вас благодарить, но у меня ничего нет, кроме души, наверное, и совести, которая осталась. Я умею быть благодарным и этого не забуду, – сказал я это абсолютно искренне.

 Доктор был несколько в замешательстве, от столь неожиданного откровения, наверное он вовсе не ожидал услышать от меня благодарности. Лицо его смягчилось и с него пропало суровое выражение.

 - Ладно, и на том спасибо, - сказал он.

 - Если бы не Вы и эта девушка, Катя, меня бы уже не было, так что я у вас в долгу.

 - Да, это уж точно.

 Несмотря ни на что я не был злым человеком, и всегда помнил, если для меня делали что-то хорошее. Этот доктор меня спас! И я оказался многим ему обязан. Он боролся за мою жизнь, и не важно какие были на это причины, боролся даже тогда, когда в этом не было необходимости. Он относился ко мне так же, как к русским солдатам, уделяя достаточно внимания, если мне было больно, он обезболивал и не экономил на лекарствах. Катя тоже ухаживала за мной, когда я был в тяжелом состоянии, поила меня, кормила с ложки, выполняла всю соответствующую работу.

 После нескольких дней запоров, у меня заболел живот.

 - Доктор я… в туалет хочу.

 - По малой нужде? По большой?

 - У меня живот болит, не могу больше, – пожаловался врачу. - Я сам пойду.

 - Ладно, вставай.

 Осторожно я встал с постели, надел ботинки. Доктор вытащил из-за пояса пистолет, приведя его в боевую готовность.

 - Пошли. Руки за спину, при попытке нападения, побега – стреляю.

 Пришлось подчиниться. Бежать конечно я так бы не пытался, это было бессмысленно и глупо. Разве мог я далеко убежать в таком состоянии? У меня даже ноги еще не окрепли.

 Впервые я вышел на улицу, вдохнул свежий воздух. Погода стояла чудная, было тепло, но еще не жарко. Оглядываясь по сторонам, я пытался рассмотреть окружающую меня обстановку. Туалет был во дворе, деревянный, он стоял чуть подальше от здания.

 - Только быстрее, мне некогда, – торопил меня доктор.

 Рядом проходил кто-то из офицеров.

 - Здравствуйте, Григорий Яковлевич! Куда под конвоем ведете? Пленный что ли?

 - Так точно. Под конвоем выгуливать приходиться, как овчарку, только без поводка.

 Офицер улыбнулся.

 - Ясно…

 После я снова вернулся на место. В голову пришли мысли, я подумал о своем внешнем виде.

 - Катя!

 - Что?

 - Мне надо… как это? – я старался вспомнить нужное слово, иногда бывает. – Забыл. Разирэн! – жестом показал, что надо побриться.

 - Побриться?

 - Да. Зеркало есть и бритва?

 - Я сейчас спрошу,– она обратилась к доктору.

 - Бритва у нас есть? Просит побриться.

 - Сейчас, где-то было, около умывальника. Это новая, возьми.

 Катя зашла с бритвой, помазком, мылом и полотенцем, присела возле меня.

 - Давай, я тебя побрею.

 - Не надо, я сам. Зеркало можно?

 Я начал бриться, зашел доктор.

 - Катя! – закричал на девчонку. – Ты что делаешь?

 - Ничего, а что?

 - Ты зачем ему бритву опасную  дала прямо в руки?

 - А что разве нельзя?

 - Осторожнее надо! Кто знает, что у него на уме? Тебя не тронет, так сам чего доброго вены себе порежет или еще что-нибудь.

 - Я не подумала, – ответила Катя.

 - Надо думать! Самой надо было его побрить, а не бритву опасную в руки давать.

 - Ничего я с собой не сделаю. У меня  с головой все в порядке, я еще жить хочу.

 - Дай мне, – она отняла у меня бритву.

 После бритья я посмотрел на себя в зеркало.

 - Вот, теперь на человека похож!

 Лицо немного преобразилось, хотя выглядел я все еще бледным и осунувшимся, щеки запали. За время что я лежал, я значительно похудел, и сбросил килограмма, наверное три.

 При моей комплекции, я и так не был толстым, а тут вовсе как жердь, дошел до ручки.

 В тот день в санчасть снова заглянул майор Савинов.

 - Здравия желаю, Григорий Яковлевич! 

 - Здравствуйте Алексей Константинович!

 - Я вот снова пришел узнать, что с этим пленным.

 - Ничего, идет на поправку, заживает на нем все как на собаке.

 - Надо будет решать что с ним делать, возможно скоро за ним уже приедут с НКВД. Если можно я с ним еще побеседую.

 - Пожалуйста!

 Майор зашел в палату, он поставил табурет и сел рядом. Я посмотрел на него немного недоуменно. Что еще от меня хотели? Все что мог я уже сказал.

 - Ну, и что с тобой делать? – спросил он серьезно.

 - Не знаю.

 - А ты как думаешь?

 - Делайте что хотите. Мне все равно. Я больше ничего не хочу, с меня хватит.

 - Ты знаешь, что тобой займется НКВД? Там с тобой шутить не будут. Ты даже не представляешь, что тебя ждет.

 - И что со мной сделают? Расстреляют? Ну и пусть… расстреляют, так расстреляют.

 - Да, я вижу ты не глупый, мозги у тебя есть, соображаешь. Мне даже жаль тебя почему-то, но ничем помочь не смогу.

 - Не надо, – сказал я спокойно. – Я сам виноват. Попался,  значит попался.

 - Сколько времени вы в разведке?

 - Два года.

 - Заканчивали школу разведки?

 - Да, в Цоссене, – это был город недалеко от Берлина.

 - Значит профессионал, думаю должен все знать хорошо.

 - Да.

 - Что входило в ваши обязанности?

 - Много. Функция переводчика, обучение, работа с личным составом. Я был заместителем командира взвода.

 - Ясно. Вы хорошо владеете русским, но все же акцент еще заметен.

 - Я много читал, литературы, русской классики: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского… «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог…» - это Пушкин, «Евгений Онегин» - процитировал я.

 Майор был явно изумлен.

 - Да! Похвально. У вас отличная память.

 - Я даже Горького читал.

 - Сколько же языков вы знаете?

 - Польский, русский, немного французский и английский, не очень хорошо.

 - Х-мм? Это не мало. За ум я бы вас уважал. Я сам образован и знаю немецкий, – он перешел на немецкий язык.– Могу говорить свободно. До войны был преподавателем немецкого языка.

 Я был тоже несколько удивлен его знаниями.

 - У вас неплохо получается! – сказал я честно. – Даже произношение, вполне хорошее.

 - Спасибо. – Он сказал по-немецки.

 Я ответил улыбкой. Майор с удовольствием воспринял комплимент, видимо это ему польстило, и то же довольно улыбнулся. Еще несколько секунд мы смотрели друг на друга, майор глядел на меня оценивающе, словно старался меня изучить. По всему было видно,  что я ему интересен, иначе он не стал бы со мной беседовать.

 - Сколько вам лет?

 - Двадцать два.

 - Вы совсем еще молоды. У вас есть жена, ребенок?

 - Моя жена умерла. У меня есть дочь, три года.

 Он качнул головой.

 - Кто вы по профессии? Кем работали до войны?

 - Журналист. Я работал в одной берлинской газете…

 Он еще поговорил со мной несколько минут, задал несколько вопросов, потом ушел. Беседа получилась вполне спокойной и непринужденной, если не сказать почти дружеской.

 Понимая, отношение ко мне людей, я старался делать все, чтобы расположить их к себе. Мне хотелось, чтобы меня если не любили (об этом речи не шло), то хотя не ненавидели.

 На следующий день, доктор снова меня осмотрел, это было 9-го мая.

 - Как себя чувствуете?

 - Спасибо, хорошо.

 - Голова не кружится?