Анна Кувайкова - Жмурик или Спящий красавец по-корейски

Для кого-то Новый Год — это ожидание чуда, подарки, праздник, семейные посиделки или весёлый кутёж в клубе. Для меня в принципе любой праздник представляет собой нечто среднее между каторгой и нескончаемым раздражением на всё вообще и на грёбанный мир в частности. А уж в Новый Год…

В Новый год девизом всего дня становится расхожее выражение «У меня такое праздничное настроение, что хоть ёлку наряжай, хоть на гирлянде вешайся». И последнее, кстати, было куда как предпочтительней. Именно по этой и ещё нескольким ну очень важным причинам (одна из которых отсутствующая как факт личная жизнь) тридцать первого декабря моя фамилия значится первой в списке провинившихся сотрудников отправленных на дежурство.

На сутки. С любящими выпить санитарами, хлипкой щеколдой на двери в подсобку, где храниться спирт и привычными чудесами, чудесатыми личностями и прочей, незабываемой атмосферой последнего декабрьского дня.

Кстати, о, не побоюсь этого слова, неординарных личностях. Кто-нибудь мне подскажет, какого ёжика хмурая святая троица вечных штрафников нашего морга катит в сторону кладовой неопознанный труп, наспех накрытый телогрейками? Да с такими серьёзными намерениями, что даже меня не заметили.

Меня. Сидящую на стуле, закинув ноги на свободный стол в прозекторской, читающую Стивена Кинга и подвывающую незабываемому Профессору Лебединскому и его бессмертному треку «Я убью тебя лодочник». Я, конечно, не Анджелина Джоли и даже не Памела Андерсон…

Но всё-таки, трудно не заметить внимательный, цепкий взгляд хмурого патологоанатома, от удивления даже не сразу сообразившего, что ответить на такой финт ушами.

— Стоп машина, товарищи, — лениво протянула, пристроив вместо закладки чистую бирку и грохнув книгой об стол. Троица дружно подпрыгнула от неожиданности, судорожно сглатывая и пытаясь закрыть собою труп. — Ниндзя из вас так себе, если честно. Посему сёгун в моём скромном лице требует чёткого ответа на поставленный вопрос. Что за неучтёнка в час пополуночи и какого самурая вы её поперёк природе, планировке и здравому смыслу в кладовку запихать пытаетесь?

— Евгения Сергеевна…

— А, да, — покаянно вздохнула и мило улыбнулась, с размаху приложившись кулаком об столешницу так, что брякнул лоток с инструментами. — Кому из вас, внебрачные сыны выхухоли и утконоса, за такую шикарную мыслю дать Нобелевку посмертно путём харакири?

Воцарившееся молчание нарушало лишь обиженное пыхтение санитаров и всё тот же хриплый, проржавевший напрочь голос Профессора Лебединского, выводившего неизменное «Я убью тебя лодочник!». Хмурые лица пойманных с поличным парней отражали жуткую в своей бессмысленности работу мысли. Я ехидно выгнула бровь, подперев щёку кулаком и ожидая хоть какой-нибудь реакции.

Мысленно делая ставки, что на этот раз попробуют мне скормить в качестве оправданий. Серьёзно, по-моему, мне пора заводить отдельный гроссбух для того, что бы тщательно конспектировать все их фразы, нелепые объяснения и то, что данные служители Гиппократа гордо именовали серьёзными причинами для собственных действий. С логикой у ребят проблемы были регулярные. А вот фантазия зашкаливала, да…

И как тут отказаться от удовольствия послушать очередную затейливую попытку выдать свои косяки за правильно выполненные инструкции и ценные указания руководства? Я едва удержалась от подбадривания и всё же сумела не ляпнуть азартное «Ну народ, жги!». Зато состроила предельно серьёзное выражение лица, суровое, ехидное и полагающееся ситуации. И приготовилась.

Хотя всё равно не смогла удержаться от жеста «рука-лицо», когда один из этих здоровых лбов, Жора Сметанников, потёр затылок и выдал невинным тоном:

— Ну так это… Новый год же!

— И-и-и? — я вновь подпёрла щёку кулаком, непринуждённо заметив. — Семё-ё-ён, а Семён! Я понимаю, что жизнь без девушки всё же не совсем жизнь для здорового мужика, но если ты будешь и дальше так трепетно облапывать несчастного жмурика, я прям задумаюсь на тему нездоровой психологической атмосферы в нашем коллективе!

Нелестный эпитет в собственный адрес, в исполнении угрюмого брюнета под два метра ростом, я привычно пропустила мимо ушей. Всё равно ничего принципиально нового для себя не услышала, а разнообразием в использовании обсценной лексики парни не отличались от слова совсем.

Впрочем, как и в придумывании отговорок и причин для собственного совершенно неэтичного поведения. Потому как не выдержав моего крайне заинтересованного взгляда и мерного постукивания ногтей по металлу, провинившееся уныло скривились.

И таки зажгли! В смысле выдали мне истинную причину собственного крайне загадочного поведения!

— Да мля, Сергеевна! Ну спирт же стынет! Там соседи давно поляну накрыли, а тут какой-то тухляк, да ещё и пьянь подзаборная, явно! — третий участник заговора, Данил Шугуров, так отчаянно жестикулировал, что только чудом не врезал по морде собственным товарищам.

— Шугуров, а скажи мне, красавец, ты, когда курсы патологоанатомов окончить успел? А я не в курсе? — скептично смерив санитаров хмурым взглядом, я откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — И с какого пьяного ёжика именно вы решаете, что делать с поступившим телом? Я прям так и вижу, как наш сиятельный Захарыч награждает вас… — выдержав паузу, мило улыбнулась. — Очередным ночным дежурством в моей скромной компании. Я таки понять не могу, неужели в вас корчатся остатки мазохизма, раз за разом толкающие в мои дружеские и нежные объятия?

— Сергеевна! — дружно вспылили друзья по несчастью, но, наткнувшись на мой сузившийся от недовольства взгляд, имели совесть покраснеть. Чуть-чуть, почти незаметно.

Но на фоне стерильной белизны местных стен смотрелось просто потрясающе. А если ещё вспомнить о том, что не смотря на свою грозную комплекцию, мою невыразительную хрупкость и вообще принадлежность к слабому полу, именно я сейчас загоняю в угол троих амбалов…

Ну надо ли уточнять, почему я люблю свою работу чуть больше, чем положено истинному ценителю трупов?

Прескверное настроение, сдобренное небольшой порцией зловредности и притеснения местных галёрных рабов, незаметно поднялось до отметки «приемлемо». И прикинув, что до конца смены ещё почти семь часов, а самые жаркие времена начнутся в период с трёх до семи утра, я всё же сжалилась. Ехидно фыркнув, кивнула головой в сторону выхода:

— Ладно, шпроты, овощ вам в помощь. В смысле, хрен с вами. Брысь отсюда и я постараюсь сделать вид, что это не ваши обнаглевшие рожи пьянствовали всю ночь напролёт, — санитары дружно обрадовались, разулыбались и даже попытались навострить лыжи в сторону небольшой служебки, используемой соседями в качестве комнаты отдыха и откуда уже часа так два как гремели стаканы. Но моё покашливание остановило их на полпути. — Но-но, господа камикадзе. Шо за скорость? А как же вернуть контрабанду на место? И обеспечить бедному, скромному патологоанатому счастливые несколько часов в обществе новенького?

Какими глазами на меня глянули — любо дорого посмотреть было. А уж с какими лицами они возвращали каталку на её законное место, пододвинув поближе ко мне — это вообще только на холстах изображать, да в музее хранить. В музее имени пресвятого Зигмунда Фрейда и великого Карла Юнга, как ярчайшую иллюстрацию к практике психоанализа. Потому как на, извиняюсь, лицах данных индивидов отражалось всё, что они обо мне думали…

В не самых лестных эпитетах и не самых приятных диагнозах. Что, впрочем, меня давно уже не удивляло и даже (о, ужас) не обижало. Сначала практика, а потом и работа в морге сделали своё чёрное дело, атрофировав и без того не шибко развитую чувствительность по отношению к общественному мнению.

Ведь как ни крути, это мнение тех, кого не спрашивали. А если и спросили, то исключительно из уважения к чужим тараканам и нелюбви к молчанию, да.

Наконец троица прогарцевала в сторону заждавшегося их застолья, громко жалуясь на судьбу вообще и на мою чёрствость в частности. Им шумно посочувствовали и налили штрафную за опоздание. Что, по всей видимости, не только примерило санитаров с моей скромной персоной, но и заметно повысило настроение. Да так стремительно, что я не успела подготовить всё необходимое для работы, как по моргу покатились завывания, отдалённо напоминающие пение.

Очень кривое пение в исполнении в зюзю пьяных волков, которым медведь уши оттоптал с чувством, толком и расстановкой. Я аж зубами скрипнула на особо душещипательной ноте и, дабы не трепать себе дальше нервы и терпение, сделала музыку погромче. Нытьё Киркорова про любовь и прочее непотребство, конечно, не самый удачный вариант, но всяко лучше, чем песни на гитаре аля три аккорда во дворе! Да ещё с оттенком блатного жаргона и армейской жизни.

Даже стесняюсь спросить, где ж они такого непотребства нахватать успели? Но уточнять не пойду, ибо как гласит одно умное правило хорошо там, где нас нет. А если я там буду, то гитару придётся снимать с головы самого выдающегося солиста…

И не факт, что только оттуда.

Позлорадствовав ещё пару минут, припоминая прочитанный не так давно на какой-то ляд «Молот Ведьм», я всё же поднялась с места, потягиваясь и разминая спину. Эффектно хрустнула пальцами, и, окинув оценивающим взглядом накрытый простынёй труп, занялась делом.

Сменить халат на рабочую робу дело пяти минут. Спрятав волосы под шапочку, я прихватила фартук и вернулась в зал, бросив пока не нужную часть одежды на жёсткий стул. После чего сдёрнула покрывало со стола, на который мне любезно (ах, как это было мило-то с их стороны!) мне перенесли тело. И замерла от удивления, глупо хлопая глазами.

Что бы придя в себя через секунду, удивлённо протянуть, почесав бровь:

— Это в каких дворах и у каких заборов валяются такие интересные экземпляры? И самое главное, почему я опять не в курсе?! Прям мировой заговор какой-то, против бедного, скромного патологоанатома… То бишь меня! Красавец, ну как тебя угораздило-то?!

Вопрос остался без ответа. Впрочем, если бы конкретно этот мужчина, слегка мёртвый и слегка холодный, что-нибудь высказал в ответ на мои стенания, я бы заработала что-то посерьёзнее, чем банальную обиду на мировую несправедливость. Но такой подарок в адрес собственного начальства и таких «любимых» санитаров я из чистой природной вредности себе позволить не могу!

— Так, ладно, — вздохнув, хмыкнула и принялась за работу. — Закрываем рот, прекращаем капать слюной на пол и сожалеть о несбыточном… И начнём с того, что разденем тебя, жмурик мой новоявленный. Вот как тебя угораздило-то, красавец? Что ж ты не пьёшь дорогой виски в кампании какой-нибудь сногсшибательной блондинки? И объясни мне недалёкой, где ж ты умудрился встретить такого невиданного для элиты зверя, как гопникус обыкновеникус?

Болтая ни о чём и обо всём, я проверила карманы, даже не удивившись, когда они оказались пусты. Куртки или пальто у парня не наблюдалось в принципе, а значит, надежда на наличие документов сдохла в тот самый момент, когда я без зазрения совести залезла в задние карманы тёмных джинсов. Отсутствие часов, драгоценностей и ещё каких-то отличительных признаков, вкупе с небольшой раной на голове, прямо-таки кричало о том, что этот красавец попался обычной и тривиальной гопоте. Может прикурить не дал, может ещё чем не понравился…

Факт есть факт. Парня саданули по башке, обчистили и оставили в сугробе. Типичная история с не самым счастливым концом. Что почему-то очень меня расстроило, невзирая на то, что это далеко не первый случай в моей практике.

Вот ещё бы понять, а с какого пьяного ёжика-то во мне вдруг всколыхнулся невиданный зверь по имени человеколюбие?

Неопределённо хмыкнув, я стянула с парня обувь и взялась за ножницы, намереваясь срезать и убрать мешающую и ненужную бедняге одежду. Попутно непроизвольно, вот совершенно случайно, оценивая обнажавшееся под моими руками тело. А оценить, надо признать, было что.

Высокий рост, широкая грудная клетка, шикарные плечи, в меру накаченный пресс. Добавим сюда тёмные волосы (ну и что, что слиплись от крови?), волевой подбородок, мягкие черты лица и длинные сильные пальцы рук. Про то, что было ниже пояса я вообще молчу, потому что даже в таком, очень даже неживом состоянии, парень производил неизгладимое впечатление и в который раз созвал тонны проклятий на голову чёртовых гопников.

Ну на кой чёрт они позарились на такую симпатяшку-то? Других пьяниц не хватило или вечер не задался с самого утра? А мне теперь что, сидеть и думать о том, что некрофилия это уже перебор для отличного резюме и явный намёк на принудительный визит к мозголому?!