Но разбудить отказался. И чувствуя себя свеже поднятым трупом, я распласталась на узком диване, сквозь сон, прислушиваясь к шикарному голосу Валерия Меладзе, надрывающегося в известной песне «Комедиант». Мозг пребывал в анабиозе, медленно и натужно пытаясь осознать, откуда у меня взялась сия композиция в плейлисте и когда я его включить успела. И только три минуты спустя, когда трек внезапно оборвался и пошёл на второй круг, до меня всё-таки дошло, что данная песня есть только в памяти моего телефона.

В качестве рингтона на номере одной, ну очень уж занятной личности. И ей, этой самой личности, грозит стать почётным клиентом моего обожаемого морга, если не найдётся хоть одной сколько-то объективной причины будить меня после ночного дежурства!

Перевернувшись на живот, я подгребла под себя одеяло и свесила руку с дивана. С трудом открыв один глаз, мутным взором обозрела окружающее пространство, машинально отметив устроившегося недалеко от дивана красавца. Мозг сонно отметил, что Жмурика, видимо, не разбудило бы и пришествие Всадников Апокалипсиса, с их стажёром Доброе утро. А пока я восхищалась чужой способностью спать в любой ситуации, пальцы нащупали на полу надрывающийся сотовый телефон.

Подтянув его к себе, я нажала на кнопку приёма вызова и невнятно откликнулась, уткнувшись носом в подушку:

— Ну?

— Утра доброго, новогоднего! Бодрого состояния, хорошего здоровья и прекрасного настроения для самого очаровательного патологоанатома в мире! — радостно отрапортовал абонент со звучным прозвищем Шут. По простоте своей наивной даже не подозревая, что своим энтузиазмом медленно, но верно подписывает сам себе смертный приговор. — Как поживает самая милая, добрая и чудесная девушка в мире?

— Мечтает лицезреть твою неугомонную задницу на металлическом столе в прозекторской, в качестве одного из многочисленных, но жутко молчаливых пациентов, — пробубнила себе под нос, не открывая глаза и даже не думая куда-то двигаться. — И мечта вполне себе осуществимая… Если ты не сможешь внятно объяснить, какого ж вислоухого свинорыла тебе приспичило пообщаться со мной первого января, да ещё после ночного дежурства!

Обличительная и гневная тирада особого эффекта не возымела. Лёха только хохотнул довольно и оповестил меня счастливым голосом:

— И я рад тебя слышать, Женёк!

— Правило номер один? — обманчиво ласково выдохнула, машинально переворачиваясь на спину. Совершенно забыв при этом, что диван у меня ни разу не размера кинг-сайз, а уж в сложенном состоянии и вовсе даже для меня маловат.

Так что ничего удивительного, что я благополучно рухнула вниз, выдав короткое, но ёмкое и эмоциональное:

— Мля!

Шут, прекрасно знавший, что, толком не проснувшись, я вечно падаю с дивана, на такие мои слова только заржал, поинтересовавшись:

— Опять? Же… Тьфу ты! Харон, ну ё-маё, когда ты диван научишься раскладывать до того, как уснуть?!

— Тогда, когда ты сдашь экзамен по оказанию первой медицинской помощи с первого раза, — буркнула в ответ, с трудом принимая вертикальное положение и потирая пострадавшую поясницу. Хорошо ещё ковры толстые, а то быть бы мне радикулитной белочкой на все выходные.

Очень стрёмной радикулитной белочкой, с незнакомым полуголым мужиком в довесок. Тем самым, который сладко спит, перевернувшись на живот и крепко прижимая к себе казённую подушку. Хорошо хоть слюни не пускает, этого мой внутренний перфекционист в жизни не переживёт.

А ещё просто чудесно то, что моя засыпающая на ходу светлость уложила внезапного гостя посреди комнаты, а не рядом с диваном. Во мне весу, как в том курёнке, но проверять на прочность бедного жмурика мне не хочется. Падение одного конкретного патологоанатома с небольшой высоты, убить то не убьёт, но и приятных впечатлений точно не оставит.

Вот вам крест святой да на всё тело!

— Блин, ты мне всю жизнь, что ли это припоминать будешь? — обречённо вздохнул Лёшка и я, как наяву, увидела, как он страдальчески закатывает глаза, подпирая плечом очередную стенку.

— Шесть раз, Карл. Шесть! — хмыкнув, я едва заметно пожала плечами и широко зевнула, потягиваясь. С трудом собрав сонный мозг в кучу, я всё-таки сумела не только встать, но и выйти из комнаты, прикрыв за собою дверь.

И только усевшись на тумбочку в прихожей, задала один немаловажный, можно сказать животрепещущий вопрос:

— Лёш, ты чего хотел-то?

Но вместо того, что бы как все вежливые люди ответить на поставленный вопрос, этот скоморох доморощенный взял и отключился. А пока я задавалась вопросом, а какую, собственно функцию, через ось икс и игрек тут происходит, дверной звонок добавил к стабильному недосыпу ещё и головную боль. И ведь как звонили-то: настойчиво, требовательно…

Недвусмысленно намекая на повышенный нынче спрос в обществе на стабильно не высыпающихся патологоанатомов. Ещё и постучали, да так, что и тени сомнений не осталось в том, что хозяйка дома находиться!

Взъерошив волосы, я засунула телефон в карман пижамных брюк и, подавив гадкое желание отправить всех гостей по малому пешему эротическому туру, щёлкнула замком, открывая двери. И ни капли не удивляясь тому невероятному факту, что на пороге стоит та самая обнаглевшая, вредная, долговязая, взъерошенная личность.

Сверкающая очередным фингалом на своей миловидной роже. До омерзения знакомая и порядком успевшая потрепать нервы. Настолько, что я прям так сразу и не скажу, чего мне хочется больше: дать ему по затылку, в напрасной надежде править мозги на место или всё же вылечить все ссадины и ушибы для начала, а потом уже проводить воспитательные беседы? И это при условии, что оные заранее обречены на провал!

Скрестив руки на груди, окинула гостя скептичным взглядом и поинтересовалась, вздыхая и отступая в сторону:

— Опять?

— Да блин! — высокий, темноволосый парень, одетый в джинсы, чёрную водолазку и короткую, распахнутую на груди куртку, занял собою всё свободное пространство коридора, стоило ему перешагнуть через порог. — Жень, ну не виноват я, они меня сами находят!

Я только фыркнула, насмешливо разглядывая раннего гостя. Тот в ответ развёл руками и тряхнул головой, пытаясь избавиться от налипшего на волосы снега. И, схватив меня в охапку, чмокнул в щёку, обдав зимним холодом и ароматом своего одеколона.

— С новым годом, трупоманка! — радостно поздравил меня Шут, стиснув в крепких объятиях и крутанув на месте, прежде, чем поставить на пол.

А я, добродушно фыркнув, встала на цыпочки и взъерошила изрядно отросшие тёмно-русые волосы. После чего ткнула его несильно кулаком в живот, кивнув в сторону кухни:

— И тебя с тем же, по тому же месту, Ван Дамм недоделанный. Раздевайся, мой руки и марш на осмотр. За одним расскажешь, где и как ты, сотрудник элитного ночного клуба, сумел найти неприятности в новогоднюю ночь! Эх… — тут я страдальчески вздохнула, пряча широкую улыбку. — И почему ж я, со своей преинтереснейшей работой, так ни разу и не встретила кулаки самоходные?

— Ну что я могу сказать? — покаянно вздохнув, Лёшка стащил куртку и повесил её на вешалку. — Как показала практика, я очень, просто феерически изобретателен в этом! Ну и потом, мать, я ж не спрашиваю, чего ты выглядишь как статист из сериала «Ходячие мертвецы» после одного единственного дежурства!

— Всего лишь компания милых санитаров и час пик из трупов. Он никого ещё не оставлял равнодушным! — тихо засмеявшись, я хлопнула этого скомороха доморощенного по заднице, придавая ускорения и задавая направление одновременно. — Иди, балаболка. А то я прямо начинаю сомневаться в собственной адекватности, раз всё ещё питаю тёплые чувства к такому извергу как ты!

— Я тебя тоже люблю… За какие-то тёмные делишки в прошлом, однозначно! — и, щёлкнув меня по носу, сей олень северный унёсся дальше по коридору, добавив напоследок. — Ибо больше просто не за что!

Я на это только глаза к потолку возвела, засунув руки в карманы штанов и прошаркав в сторону кухни. Мне нужен был чай, много-много крепкого, горячего чаю и минут десять тишины, дабы окончательно проснуться. А одному наглому, прожорливому и излишне агрессивному организму требуется сообразить что-нибудь на пожрать. Надеюсь, в холодильнике есть что-то посущественнее, чем повесившаяся с голоду мышь.

В противном случае, Лёшка будет сидеть и дуться, глядя на меня обиженными глазами, шмыгая отчаянно носом. И не знаю, где он этому научился и почему моё чёрствое сердце не желает игнорировать его выражение лица в такие моменты, но каким-то невиданным образом ему удаётся достучаться до моей замшелой совести.

И я сама не успеваю сообразить, как уже готова сделать всё, что бы он снова улыбнулся. Кто бы объяснил мне, с чего и почему!

Когда Шут рухнул на табуретку возле кухонного стола, там уже стояли две исходящие паром кружки, тарелка горячих бутербродов, с сыром и колбасой, и походная аптечка, всегда хранившаяся в шкафчике над раковиной. Заметив последнюю, Лёшка недовольно скуксился, но пододвинулся поближе ко мне и покорно задрал голову, пробубнив:

— Давай, эскулап, начинай лечить меня и мой бедный мозг. Но учти… Я не злопамятный, но злой и память у меня хорошая!

— Ага, я это оценила ещё с третьей твоей попытки, Карл, — тихо засмеявшись, я открыла коробку и вытащила всё необходимое. После чего начала обрабатывать боевые ранения парня, недовольно проворчав. — А теперь расскажи кА мне, злопамятный мой… Как тебя угораздило?

— Да как обычно, — поморщившись, когда мои пальцы задели самую глубокую ссадину, Алексей притворно вздохнул. — Шеф свинтил, оставил меня за старшего. Я был мил, учтив, вежлив… В общем, превзошёл сам себя в попытке провести всё на высшем уровне.

— И? — я вопросительно вскинула брови, накладывая заживляющую мазь и принимаясь за сбитые костяшки.

— Вот только ржать не надо, а? — недовольно насупился Шут, заметив мою понимающую улыбку. И взъерошил волосы, раздосадовано протянув. — Да всё нормально было! Пока парочка мажоров не решила показать, как это круто быть такими как они. К официанткам попытались приставать… Ну я и вывел их освежиться на улицу.

— Вывел или выкинул, окунув в сугроб? — уточнила, нанося мазь на последнюю ссадину на костяшках и усаживаясь на вторую табуретку, пододвинув к себе свою порцию чая. Обхватив горячую керамику пальцами, блаженно вздохнула, прикрыв глаза и ссутулившись, устроившись на стуле с ногами.

— Не виноват я, оно само вышло, — тяжко вздыхая, Шут стащил первый из бутербродов и принялся активно жевать, жестикулируя и запивая нехитрый перекус травяным сбором. — Ну так вот. Вывел я их, значит, задницами в сугроб усадил, снегом сверху припорошил… И высказался. Красочно, образно, как я умею, да. И добавил, ещё раз так себя вести будут, поменяю к чертям собачьим головы с задницей местами. И похрен что анатомически сложно, принципиальной разницы всё равно не будет!

— Это статья, — флегматично заметила, прикрыв глаза и чувствуя как медленно, но верно организм начинает пробуждаться от сна, больше всего напоминавшего кому. И хотя выспаться, как всегда, не удалось, я по крайне мере перестала себя чувствовать одним из пациентов морга.

— Да хоть весь уголовный кодекс разом, — Шут беззлобно фыркнул, закатив глаза. И стащил второй бутерброд, расправившись с ним в три укуса. А закончив жевать, хитро сощурился и подмигнул. — К тому же, ты ж найдёшь способ избавиться от трупа? Так ведь?

— Обязательно, — хмыкнув, сделала первый глоток, довольно вздохнув, и хихикнула, глядя на этого жующего монстра. — Тело закатаем в ковёр, вывезем в лес и я даже подсвечу тебе фонариком, пока ты будешь копать могилку. Лопаткой. Сапёрной. «Азарт» называется. Всё ещё хочется прибить мажорчиков?

Шут задумчиво почесал затылок и выдал, с кровожадной улыбкой заправского маньяка, подпорченную спешно дожёвываем бутербродом:

— Агась. Только теперь подумываю сначала увезти их в лес, потом заставить выкопать себе могилку и уже после этого сделать себе харакири при помощи так любимой тобою сапёрной лопатки.

Мой тихий смешок вызвал ответную широченную лыбу. При этом на лице у Лёшки появлялись такие забавные ямочки на щеках, что не возможно было не умилиться. Особенно, когда прекрасно знаешь, на что он на самом-то деле способен. Только с виду раздолбай раздолбаем, бывшая уличная шпана выросшая до отъявленного, коварного интригана под чутким руководством некоторых. А на деле та ещё пиранья.

Вот вроде бы милая, незаметная, маленькая рыбка, а как рот откроет, так и не знаешь, куда бы от неё спрятаться. Хотя, на мой скромный взгляд, это вряд ли тебя спасёт.

Задумавшись, я выпала из реальности минут на пять. И вернулась обратно из собственных путаных мыслей, только когда Лёшка пощёлкал пальцами у меня перед носом. И то, лишь для того, что бы вздохнул, подпирая щёку кулаком и широко зевнуть в ответ.