— Дура… — тихо пробормотала себе под нос, сжавшись в комок и обхватив себя руками за плечи. — Какая же ты дура, Женя…

А дальше вновь была работа. Единственная моя неизменная константа, ставшая тем спасительным якорем, позволяющим держаться. Оставшиеся три часа до конца смены прошли насыщенно и не без весёлых приключений, реагировать на которые у меня уже просто не было ни сил, ни желания. Так что из морга я вышла в восемь вечера, потирая саднящие виски, и щурясь от слишком яркого света уличных фонарей.

Болело всё. Начиная от тела, заканчивая душой и сердцем. Пока работала с телами, успела раз десять переиграть в голове всё, что произошло, весь этот разговор, раз за разом коря себя за то, что поступила именно так. Да, мне всё ещё обидно. Да, я всё ещё злюсь.

Но без него было куда хуже, чем с ним. И если бы не моя чёртова гордость и не треклятое упрямство, я бы сейчас не думала о том, как оттянуть момент возращения в одинокую, пустую квартиру. Где нет ничего. Вообще. И так же пусто как в моей душе.

Вздрогнув от холодного ветра, забравшегося под кое-как застёгнутый пуховик, я поёжилась и медленно, нога из-за ноги поплелась в сторону дома. Засунув руки в карманы и старательно думая обо всём, кроме как о том, как теперь пережить оставшееся до новой смены время. И не будет ли слишком уж нагло попросить к Славику с ночевой? Почему-то рядом с недоученным психологом было спокойно, и я не боялась спать.

Что бы дойти до родного подъезда, у меня ушло где-то полчаса времени. Я шла обходными путями, специально задерживаясь подолгу на перекрёстках, пугая своим бледным лицом с тёмными кругами под глазами немногочисленных прохожих. Но как бы я не петляла, всё равно оказалась возле дома и нехотя открыла дверь, неторопливо поднимаясь на нужный мне этаж. Замедляясь, шаг за шагом.

И остановилась, не дойдя до квартиры каких-то пару ступенек. Охнула, схватившись рукой за перила, и медленно присела на корточки, уронив потрёпанный рюкзак на пол.

По щекам потекли слёзы, а дрогнувшие губы растянулись в слабой, неуверенной улыбке. Увиденное пугало, а ещё дарило робкую, неуверенную надежду, что сказки всё-таки не врут. И даже мне перепадёт свой кусочек личного, только моего счастья…

— Эй… — решив кое-что для себя, я осторожно коснулась кончиками пальцев щеки задремавшего на самой верхней ступеньке около моей квартиры парня. Тот выпал из полудрёмы и чуть не упал от неожиданности.

Глянул на меня и нахмурился, упрямо поджав губы:

— Я никуда не уйду, Харон. Можешь орать, ругаться, злиться, колотить меня или пытаться отравить. Мне плевать. Я тебя люблю и не больше не хочу с тобой расставаться, никогда. Как бы сопливо это не звучало.

— Андрей…

— Я не думал, что всё получится именно так, — он криво улыбнулся, неосознанно прижавшись щекой к моей ладони. Которую я так и не убрала, продолжая невесомо поглаживать слегка колючую от щетины кожу. — Отец слёг с сердечным приступом. Мать чуть не заработала нервное истощение. Я только через пару недель смог осознать, что натворил. Прости… Я, правда, не думал, что всё так получится.

Я, молча, его слушала, не особо обращая внимания на слова. Куда больше меня интересовало, чего мне хочется и стоит ли давать шанс человеку, который уже однажды причинил мне столько боли. И чем больше я прислушивалась к этому мягкому, такому уже родному голосу, чем больше согревались пальцы от чужого тепла, тем больше я понимала…

Я, может быть, и дура. Но хочу счастья, хочу попытаться снова, не смотря ни на что. Глупо, но так сильно.

— Это было больно, — наконец выдавила я из себя, с трудом проглотив стоящий в горле ком. — Это было очень больно, Андрей. Я не хочу снова это переживать.

— Я никуда не уйду. Больше никуда, — взгляд у него был упрямый, твёрдый, уверенный в собственной правоте, и я сдалась.

Хрипло хохотнула, медленно поднялась на ноги, прихватив упавший на плитки рюкзак и прошла к квартире, не оглядываясь. Только прошептала, едва слышно:

— Идём домой, Жмураэлло… Я хочу кофе, чёрного крепкого кофе, бутербродов и обнимашки. Без обнимашек я не согласна!

Крепкие, родные объятия окончательно согрели меня, прогоняя и усталую злость, и надоевшее одиночество, и обиду, оставляющую горечь на языке. Жмур затянул меня в коридор, захлопнув дверь, и снова поцеловал. Мягко, нежно, ласково. Разбивая все те сомнения, что у меня ещё оставались.

И я ответила. Потому что по-другому просто не могло быть. Это ведь мой Жмур, мой личный, самый лучший зомби. Мой самый дорогой подарок на Новый Год.

Тихо хмыкнула в поцелуй. Вот говорят, счастье не бывает абсолютным. Люди утверждают, что если уж тебе не везёт ни в чём, кроме работы, так и не стоит ждать подарков от Судьбы. А ещё говорят, что в наш атомный век счастья нет вообще, а сказочных историй не бывает.

Вот только судя по тому, как мы с ним познакомились, место для сказок в нашей жизни есть. Правда, сказка вышла неправильной, и на месте принцессы оказался Андрей, он же Жмур, он же недо зомби. А мне, увы, была уготована роль злого колдуна как минимум, а никак не принца. Но раз сказка неправильная, так может ну его, это общественное мнение?

И вообще. Я ж уже говорила, из меня хреновый предсказатель. Ни один прогноз пока не оправдался. И вряд ли оправдается в будущем!

— Всю сказку испоганили, — тихо пробормотала, уткнувшись носом в грудь Жмурика и счастливо улыбаясь. И не обращая внимания на громкий, задорный смех Андрея. Всё хорошо, что хорошо кончается, да…

И всё-таки, что я такого смешного сказать-то умудрилась, а?

КОНЕЦ.