– Ничего такого со мной не творится.

– Рассказывай тоже! Вы что, поссорились с Сережей? Ты избегаешь его, я же вижу. Услала за какими-то салфетками.

– Мне просто понадобились салфетки! – фальшиво возразила я.

– А до этого десять раз сходить в туалет, уйти в другую комнату, где не так жарко, потом вернуться сюда, где не так холодно? – мама рассмеялась и махнула рукой. – Не волнуйся, ты же знаешь, я совсем не люблю твоего Сережу… и если он тебе надоел…

– Ничего я не избегаю, – перебила я колко, не желая признавать очевидной правды. – И вообще, не считаешь, что нам пора уезжать? Ты ведь выяснила все вопросы со своим продюсером?

– Он взял мои координаты. Знаешь, что это означает? – переспросила мама с неожиданной горечью. – Что это значит, когда тебе говорят, что перезвонят?

– Что перезвонят?

– Черта лысого! Говорила я, нужно было сначала делать операцию. Мы торчим тут безо всякого смысла, и чем дольше торчим, тем скорее мне придется браться за роли старух!

– Так поехали в отель, – пробормотала я, но мама посмотрела на меня, как на полоумную. Конечно, она не имела в виду этот конкретный момент, она говорила обо всей жизни.

Сережа вернулся к нам, держа в руках пачку совершенно не нужных мне салфеток, и я тут же безотчетно отвернулась, принявшись разглядывать орнамент резных перил. Я избегала его взгляда, мне было страшно, что он поймет все по одному только безумному блеску глаз. К моему удивлению, Сережа подошел и взял меня за руку.

– Пойдем со мной! – сказал он. Я вытаращилась на него и огляделась, ища разумное объяснение столь странному поведению. – Пойдем, это сюрприз. Ну же! – Сережа улыбнулся так, словно где-то в доме у него был запрятан улов от удачной рыбалки.

– Я не люблю сюрпризов, ты же знаешь, – пробормотала я, но Сережа продолжал тянуть меня за собой, как упирающегося бегемота. Мама хмыкнула и пошла в другую сторону, для нее все это было только шалостями, детской игрой. – Куда мы идем?

– Увидишь! – воскликнул он тоном, не допускающим сомнений в том, что сюрприз мне понравится. Мы шли довольно быстро, и мне оставалось только догадываться, с чего это вдруг Сережа так хорошо ориентируется в доме, где никогда раньше не был. Особняк семьи Де Моро снаружи казался меньше, чем был внутри. Внешняя стена его относилась к одному из трех крыльев дома, и сейчас мы с Сережей поднимались по лестнице в правое крыло явно не предназначенное для посторонних глаз.

– Ты с ума сошел? Нам сюда нельзя! – прошипела я, но Сережа затащил меня наверх и только потом отпустил мою руку. Мы стояли в коридоре явно жилого этажа, когда он вдруг обнял меня и прижал к себе, заглянув в глаза с наивной уверенностью во взаимности своих чувств. Мы провели вместе два года, и он ни разу не спросил меня, что я чувствую, не сказал, что любит меня. Это подразумевалось. Подразумевалось.

– Ты вечно всего боишься, Дашка. Поцелуй меня, ну же! Когда еще мы попадем в такой дом?

– Сережа! – я попыталась вырваться, но он держал меня крепко. Я покраснела от напряжения, прикусив губу, и отвернулась, избегая поцелуя. Неожиданно я заметила, что на дальнем конце коридора стоит Андре. Что он видел? Что он вообще тут делает?

– На нас смотрят! – прошипела я, выразительно глядя на Сережу.

– Кто? А, этот доктор? Я знаю, что он тут! – Сережа с неохотой отпустил меня и кивнул Андре. Я смотрела это, как какой-то сюрреалистический сон, фильм, в котором невозможное смешивается с повседневным, и можно ожидать, что часы стекут по стенам, как разлитое молоко, а чашки заговорят голосами персонажей из мультфильма. – Ты какая-то странная! Я хотел показать тебе картины. Тут целая куча всяких примитивистов, как раз как ты любишь. Этот Андре был так любезен, пригласив нас наверх…

– Картины? – Я спрашивала Сережу, но смотрела на Андре. Его глаза были холодны, он стоял, не шевелясь, в дверях помещения, оказавшегося домашней галереей.

– Оригиналы, – заверил меня Сережа. Я шла за ним, как на автопилоте. Андре галантно пропустил нас вперед и холодно улыбнулся.

– У нас неплохая коллекция, – заметил он. – Кто вас интересует? Я могу рассказать.

– Это Даша любит всю эту… живопись. Я-то, если честно, к ней равнодушен, – беспечно пожал плечами Сережа.

– Серьезно? – спросил Андре с таким неподдельным интересом, что мне захотелось ударить его по лицу. – А что вы любите? Футбол?

– Ну, не без этого, – улыбнулся Сережа, и тут они принялись, как ни в чем не бывало, обсуждать последние новости чемпионата мира, каких-то игроков, команды, ставки. Они говорили, как старые добрые друзья, и Сережа искренне восхищался прекрасным русским Андре. Да, сказал Андре. Зовите меня просто Андре. Да, я бывал в России. Арбат, Третьяковка, Кремль. Красивый город.


Андре лгал спокойно, уверенно и красиво, словно делал это всю жизнь. Наверное, в таких семьях, как его, с самого детства учишься скрывать свои чувства, именно это умение и делает тебя аристократом. Благородство, сдержанность и умение скрывать свои чувства в любой ситуации. И эта заинтересованная поза, непринужденный разговор, двойная игра, тройная игра, холодный расчет.

– Не желаете ли выпить чего-нибудь? – спросил Андре, открывая дверь в библиотеку. Просторное, залитое вечерним светом помещение с мягким шелковым ковром на полу так и манило упасть в объятия кресел, отдаться придуманным книжным мирам.

– Только если вместе с вами! – воскликнул Сережа. – Вино?

– У меня тут есть кое-что поинтереснее, чем мамины коктейли. Знаете, все считают, что французы помешаны на вине, но на самом деле мы знаем толк и в напитках покрепче. Коньяки, к примеру. Не желаете попробовать? Есть интересные образцы.

– Не откажусь. Даш, ты не против? – спросил Сережа неуверенно. Я распрямила плечи и облизнула губы. Я смотрела на Андре.

– Я и сама выпила бы с удовольствием. Коньяки – это как раз то, чего мне не хватает в это время дня.

– Ты серьезно? – переспросил Сережа тихо, и я кивнула. Андре посмотрел на меня с подозрением, повисла долгая неловкая пауза, после которой он подошел к темному секретеру и вынул оттуда одну из многочисленных бутылок. Достав три широких бокала, Андре плеснул в каждый изрядную порцию темной золотистой жидкости.

– Прошу, – он галантно протянул нам по бокалу.

– За что выпьем? – спросил Сережа. Андре не сводил с меня глаз.

– Зачем нужны тосты? Давайте выпьем просто так! – я зажмурилась и опрокинула бокал, допив обжигающую терпкую жидкость до последней капли. Когда я открыла глаза, и Андре, и Сережа изумленно смотрели на меня. Я рассмеялась и протянула бокал Андре.

– Вот так пьют у нас в России, – бросила я. Андре принял мой бокал и тут же наполнил его снова, словно испытывая мое терпение. Сережа неуверенно отпил глоточек, но затем все же спросил у меня, все ли в порядке.

– Боишься, что я не смогу держать себя в руках? – спросила я, но не у него, а у Андре, снова принимая из его рук наполненный бокал.

– Надеюсь на это, – ответил он. Сережа растерянно переводил взгляд с меня на Андре, а я одним махом осушила второй бокал.

– Тебе, наверное, хватит, Даша, – пробормотал Сережа, забирая бокал из моих рук. Я на секунду замерла, позволяя себе насладиться тем, как великолепный яд проникает внутрь, воспламеняет меня, оглушает мягко, но ощутимо.

– Хорошие картины, как раз как я люблю. Сережа, кстати, я тебе изменила. Как раз с Андре Робеном, – сказала вдруг я, отчетливо проговаривая каждое слово. Сережа, кажется, не понял меня, а Андре подтянулся, выпрямился и отставил бокал, содержимого которого так и не тронул. Сережа посмотрел на меня растерянно, по инерции продолжая улыбаться и беззвучно шевеля губами. Затем улыбка исчезла, рассеялась, и в глазах проступила боль. Тишина становилась слишком громкой, она буквально била по ушам. Сережа огляделся, словно ища скрытую камеру или что-то вроде того, а затем сказал тихо:

– Что за глупые шутки, Даша?

– Какие уж тут шутки, – ответила я, пересекая комнату. Я подала пустой бокал Андре, и тот тут же наполнил его снова.

– Ты говоришь серьезно? – Сережа вдруг повернулся к Андре. – Она говорит серьезно?

– Боюсь, что да, – кивнул Андре. Он держался спокойно, словно речь шла о чем-то хоть и неприятном, но вполне нейтральном. Как о полученном за неправильную парковку штрафе, который необходимо оплатить и забыть.

– Я не понимаю… Даша, что это все значит?

– Что именно ты не понимаешь? – удивилась я. – Я изменила тебе. Так вышло. Мне кажется, тут нет никакой необходимости что-либо уточнять. Впрочем, если ты настаиваешь на подробностях… Андре может тебе рассказать. Он прекрасно говорит по-русски, как ты заметил.

– Что? Что ты несешь? – волна ярости поднялась, наконец, и Сережа повысил голос. – ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ? Ты свихнулась, да? Совсем свихнулась тут?

– Думаю, что да, – кивнула я, не без удовольствия заметив, как в лице Андре промелькнуло беспокойство. Сережа повернулся к нему.

– Получается, вы трахались, да? Она переспала с вами? И что, это так принято тут, в вашей долбаной Франции, чтобы приглашать на обед всю дружную семью?

– Думаю, вам лучше уйти, – сказал Андре.

– Мне лучше уйти? Это вам лучше, чтобы я ушел. Тихо извинился и убрался восвояси. Так, блин? Да, Даша? Ты тоже хочешь, чтоб я ушел? Так будет лучше, если я оставлю тебя с ним? Чтоб ты продолжила мне изменять? – в его голосе появились визгливые интонации, но странным образом, мне не было ни страшно, ни неудобно. Словно что-то волшебное было подмешано в этот старый, выдержанный коньяк, и я смотрела на происходящее с интересом стороннего зрителя. Старое французское кино. Андре хотел этого, посмотрим, что он будет делать теперь. Может быть, они подерутся? Интересно, кто окажется сильнее? Сережа высокий, плечистый, но я знаю, что за этим не стоит реальной силы Он никогда не был серьезным фанатом спорта. Андре тоже высок, но сложен изящнее. Тонкие пальцы, резко очерченный контур плеч – но он силен, я испытала это на себе, я знаю, как сильны его объятия. На кого бы я поставила? На Сережу?

– Я сожалею, что так вышло, – ответила я. – Сожалею. Господи, какое смешное слово – сожалею. Ни о чем я не сожалею, Сережа.

– Вот, значит, как… – процедил он, а затем вдруг пересек библиотеку и, раньше, чем я успела сориентироваться, замахнулся и ударил меня кулаком по лицу. О, да, ставить стоило на Сережу. Острая боль заставила меня закричать, я потеряла равновесие и отлетела назад, опрокинув бокалы. Раздался звон стекла, Андре бросился на Сережу, выкрутил ему руку и повалил на пол, лицом вниз, прижав коленом к полу. Сережа пыхтел и силился освободиться, а я смотрела на холодное, полное презрения лицо Андре.

– Не смей ее трогать, – произнес он, медленно разделяя слова на слоги. – Ни-ког-да, слышишь?

– А-а-а, пусти, свинья французская! – закричал Сережа, но Андре держал его крепко, зафиксировав намертво вывернутую руку. Мне стало страшно, я испугалась, что Андре сломает ее.

– Оставь его! – воскликнула я, поднявшись на ноги. Андре меня не слышал, я бросилась к ним. Я пыталась разогнуть его пальцы, один за другим, но у меня ничего не выходило. О, я пожалела о том, что устроила. – Оставь его! Отпусти его, Андре, – я чуть не плакала. – Я не хочу этого.

– Он ударил тебя. Он ударил…, – Андре придавил Сережу так, что, казалось, сейчас раздавит. Сережа закричал, и я тоже.

– И что? Я изменила ему!

– Пусти, черт!

– Андре разжал тиски, и Сережа с трудом поднялся, шатаясь и переваливаясь с боку на бок. Потом мазнул по мне диким, ошалевшим взглядом, но ничего не сказал и, развернувшись, молча вышел из комнаты. Я попыталась двинуться за ним, но Андре удержал меня. Я и не заметила, как слезы потекли по моему лицу. Андре прижал меня к себе и принялся целовать, стирая слезы губами, но от этого я зарыдала еще сильнее.

– Он бы все равно уехал. Он бы завтра уехал, – прошептала я, обвиняя Андре во всем, что произошло.

– Я не могу ждать до завтра, – покачал головой Андре.

* * *

Что это было? Помутнение рассудка? Я не чувствовала себя человеком разумным с тех самых пор, как увидела Андре. Жизнь стала такой непредсказуемой, такой острой и пряной, как блюдо арабской кухни. Я ходила по лезвию ножа. Как можно было верить в то, что я останусь целой и невредимой? В библиотеке стало тихо после того, как Сережа ушел. Куда он пошел? Может быть, именно в этот самый момент он кричит, стоя посреди роскошного холла, опрокидывает произведения искусства, вырывается из рук подоспевших слуг или охранников? Я не заметила, есть ли в этом доме охрана. Наверняка, есть. Но что бы ни делал сейчас Сережа, ударная волна от его действий сюда явно не добралась, и мы сидели на полу в полнейшей тишине. Андре достал из кармана чистый носовой платок, притянул к себе бутылку коньяка бог знает какой выдержки, смочил платок и приложил к моей щеке. Я вздрогнула и издала тихий стон – от спирта защипало. Мне не было видно, но я чувствовала – Сережа разбил мне лицо в кровь. Прекрасный хук справа.