– Поеду… – так же тихо ответила Юля, вздохнув. – Не могу же я пренебречь сыновней заботой. Да мне и впрямь не помешает свежим воздухом подышать, в себя прийти от твоих новостей… Я думаю, меня на работе отпустят. Правда, придется без содержания отпуск брать, внеплановый.

– Да черт с ним, лишь бы дали.

– Дадут… Придумаю что-нибудь. Я никогда не брала внеплановый отпуск. А номер в пансионате одноместный?

– Нет. Двухместный. Одноместных не было.

– Ну хорошо. Вдвоем даже веселее. Лишь бы соседка адекватная попалась! Надеюсь, мне повезет.

– Конечно, повезет, мам. Я тоже очень надеюсь.

Гоша опустил глаза, отвел их в сторону, чуть прикусил губу. Юля глянула на него с удивлением – довольно странная, несвойственная ее сыну мимика, девчачья какая-то… Но удивление тут же и ушло, сменившись нахлынувшей вдруг душевной удовлетворенностью – все-таки приятно, черт возьми, когда о тебе сын заботится! Хоть и напоследок, пусть… Может, это вообще последняя проявленная забота о матери? Хотя потом обратно приползет, это ж очевидно. Прибитый семейной жизнью, издерганный… Но это же будет – потом! А пока… Пока пусть будет так, как есть.

Шагнув к Гоше, встала на цыпочки, чмокнула его в щеку. Протянула ладонь, стерла следы помады, проговорила тихо:

– Спасибо, сынок.

* * *

– …Спасибо, доченька, конечно… Вот обрадовала, так обрадовала! И не столько путевкой в пансионат, сколько проявленной заботой! Какая же ты у меня добрая душа, доченька…

– Да ладно, мам. Пустяки. Съездишь, отдохнешь, свежим воздухом подышишь.

– Ой, я уже представила себе… Сижу на скамье, смотрю, как листья с деревьев осыпаются… Буду Цветаеву читать… Ах, прелесть какая! Книжек с собой наберу, буду по лесу гулять! Читать и гулять, читать и гулять! А номер одноместный, да?

– Нет, мамочка, двухместный. Одноместных не было.

– Ну, это ничего страшного. Лишь бы соседка душевная попалась, вдвоем даже веселее. Буду ей стихи читать.

– Знаешь, мам… Ты осторожнее со стихами, ладно? Не увлекайся особо. Осторожнее, мам, осторожнее.

– Что значит – осторожнее?

– Ну без фанатизма, что ли. Есть люди, которые вполне нормально себя чувствуют без ежедневной поэзии. Ты спрашивай, нужны ли соседке стихи, ладно? Может, она элементарно спать хочет? Ну и вообще, подстраивайся к ней как-то. К ее настроениям. А то знаю я тебя! Запоешь, как глухарь на токовище, не остановишь!

– Хорошо, Варенька. Я учту. Только все равно не понимаю, хоть убей, как может не нравиться Цветаева? Или Ахматова, например? Неужели такое возможно?

– Мам, все люди разные. Один любит арбуз, а другой свиной хрящик. Не надо пропускать людей через свое восприятие мира.

– Хм, интересно. А стихи ты к чему относишь, к арбузу или к свиному хрящику? Ладно, шучу, шучу! Не смотри на меня так сердито.

– Да я и не смотрю… Я о своем думаю. Тем более чего мне на тебя сердиться?

Голова у Вари и впрямь была занята другими мыслями, немного тревожными. Закопошились вдруг сомнения – правильно ли они с Гошей сделали, решив столкнуть двух совершенно разных женщин в одном общем пространстве? И ладно бы чужих женщин… Это ведь их матери. Как-то оно все получится… С одной стороны, то есть технически, вроде бы все предусмотрели. Гоша везет свою маму в пансионат рано утром на машине, а она свою в этот же день, но позже, на послеобеденной электричке. Вроде никто ни с кем не сталкивается, инкогнито соблюдено. А там… Там уже будь что будет. Или победителей не судят, или виновных расстреливают. Но хочется все-таки надеяться на лучшее. В конце концов, мама же не монстр какой-нибудь… Ну, стихи. Почитает и перестанет. В конце концов, она собеседник интересный, может вполне забавно спорить и философствовать на любые темы. И в остальном наивна и безобидна, как дитя.

– А в лесу как сейчас хорошо, наверное! – восторженно бормотала Люба, помешивая ложкой в чашке с горячим чаем. – Листья под ногами шуршат… Ветер осенние паутинки гоняет… А речка там есть, Варенька?

– По-моему, речки нет, но есть большой пруд.

– С лодочками?

– Наверное.

– Ах, прелесть какая. Непременно на лодочке прокачусь! Сто лет не каталась на лодочке!

– Да, мам, конечно. Я даже тебе завидую.

– А может, со мной поедешь? Тебе тоже не мешало бы отдохнуть, вон какая бледненькая!

– Мам, ты же знаешь, я не могу.

– Ах да, ты же замуж выходишь… А ты что, именно поэтому отправляешь меня в пансионат, да? Я приеду, а тебя здесь уже не будет?! Чтобы я таким образом привыкла к новому для себя жизненному обстоятельству?

– Мам… Не начинай, а?

– Да, да… И все-таки это как-то неправильно… Да, именно с моей стороны неправильно. Дочка замуж выходит, а я… Как последняя эгоистка, сбегаю в пансионат…

– Мам, ты не сбегаешь. Это я тебя туда отправляю. Все нормально, отдыхай спокойно, без паники и чувства вины. Оставь это все там, в осеннем лесу. Приедешь отдохнувшая, поздоровевшая, с новыми душевными силами!

– Одна… В пустую квартиру…

– Ма-а-ам!..

– Все, доченька, все, больше не буду! Прости… А как ты думаешь, одежды много с собой надо брать? И какую одежду брать, нарядную или спортивную?

– Бери всякую, мам.

– А можно я твое красное платьице возьму, все равно ты его не носишь!

– Какое платьице?

– Которое давно в шкафу висит. Трикотажное, модненькое такое… Ты говорила, оно тебе велико. Висит и висит без дела.

– Ой, не помню я никакое красное платьице! Да бери что хочешь, мам, чего спрашиваешь? Лишь бы все с твоим отдыхом получилось!

– А что может не получиться?

– Нет, нет, это я так… Все получится, не волнуйся. Я сама тебя в пансионат отвезу, ладно? На электричке.

* * *

Утром в день отъезда в пансионат Юля поднялась в хорошем настроении. Представила, как за городом хорошо, и улыбнулась своему отражению в зеркале ванной. Впервые, наверное, за эти дни. На завтрак приготовила любимые Гошины сырники. Он вышел на кухню сосредоточенный, глянул на нее исподлобья:

– Ты уже собралась? Через пятнадцать минут выезжаем.

– А чего такая спешка? Можно и позже, ты же с работы до обеда отпросился!

– Ну, у меня еще дела. Лучше пораньше, мам.

– Дай хоть позавтракать спокойно! Какой ты нервный стал в последнее время! А что дальше будет, Гош?

– Ладно, закрыли тему. Давай и впрямь поторопимся, иначе на выезде из города в пробке застрянем.

– Да ладно, ладно… Я готова, мне только одеться. Торопыга.

Из города выехали быстро. Гоша поддал газу, и у Юли, как всегда, захватило дух от быстрой езды. Казалось, изнемогающие в осеннем буйстве деревья вдоль дороги слились в одну желто-красно-багряную полосу, и музыка из радиоприемника звучала разрывающими душу гитарными аккордами. Никогда она не понимала, что Гоша находит в роке. Все эти «Мановары» и «Назареты», «Металлики» и «Рамштайны»… Не понимала, но вкусовые пристрастия сына уважала и, когда сидела с ним рядом в машине, молча терпела это безобразие. Он же ее везет, а не она его. Вот если б наоборот…

Когда свернули с трассы на проселочную дорогу, Гошина лихость сама собой поубавилась. Казалось, и деревья подступили поближе, рисуясь в утреннем солнце желтизной и багрянцем. И ветер в окно подул вкусный и терпкий, с нотой грибных прелых запахов. Сентябрьский день только разгорался во всей красе…

Поднялись на взгорок, и глазу открылась уютная территория пансионата с одинаковыми зданиями корпусов, будто сбегающими стаей к большому пруду, опоясанному по кругу пешеходными дорожками.

– Смотри, вроде достаточно цивильно выглядит, – тихо прокомментировала увиденную картинку Юля. – Никакой тебе замшелости и заброшенности, даже газоны и кусты модно подстрижены. Пастораль!

– Ну так… – вскинул плечи Гоша, довольно улыбнувшись. – Чего ж я тебя в плохое место повезу?

Охранник у ворот улыбнулся им дружески, поднял руку, указывая в сторону главного корпуса. Остановились у белокаменного крыльца, вышли из машины. Одуряюще пахло настурциями из больших вазонов справа и слева и чем-то еще, аппетитно съестным. Похоже, яичницей с жареным луком.

Девушка на ресепшене тоже встретила их с улыбкой. Глянула в экран компьютера, без промедления выдала ключи.

– У вас третий корпус, номер на втором этаже, с балконом. В номере найдете всю нужную информацию – расписание работы столовой, лодочной станции, библиотеки, концертов… Если будут вопросы, приходите, все решим без промедления. Кстати, сегодня у нас будет скрипичный квартет из филармонии, очень рекомендую.

– Спасибо! – с улыбкой поблагодарила ее Юля, забирая ключи.

– Хорошего вам отдыха…

– Слышал? – слегка ткнула она Гошу локтем в бок, выходя на крыльцо. – Скрипичный квартет из филармонии! Вот где-где, а в филармонии я сто лет не была! Окультурюсь тут вся с головы до ног, растолстею на казенных харчах, в местной библиотеке олитературюсь… Будет тебе не мать, а мечта! Не узнаешь меня потом, добрая буду да покладистая!

– Ты и так у меня добрая, Мамьюль.

– Да ладно… Поздно подлизываться, сама про свою доброту все знаю, ага.

– Идем, я тебя до номера провожу.

– Идем…

Двухместный номер тоже оказался просторным, чисто убранным. И мебель была вполне современная, с покушениями на итальянский ширпотреб. Не модерн, конечно, но и на том спасибо. Главное, не постсоветская допотопная обстановка с лаковой полировкой, которую до сих пор можно встретить в других местах.

– А здесь ничего, вполне даже… – удовлетворенно огляделась Юля, присаживаясь на кровать. – Мне нравится, Гош.

– Я рад, мам.

Гоша озабоченно глянул на часы, охлопал себя по карманам в поисках мобильника.

– Ты что, уже опаздываешь? Но мы же рано приехали. Может, сходим, по лесу пройдемся? Тебе, кстати, не повредит, ты какой-то ты нервный сегодня с утра. А потом пообедаем вместе… А потом бы и поехал уже. Как тебе такой вариант?

– Нет, мам… А впрочем, не знаю… Я мобильник в машине забыл. Ты погоди, я сейчас до машины сбегаю, уточню кое-что…

– Ну сбегай. Уточни.

Она видела с балкона, как Гоша быстро дошел до машины, потом ходил вокруг нее кругами, прижимая к уху мобильник. Ага, дела у него. Понятно, какие дела. Наверное, этой своей звонит… Как ее… Варе. Докладывает, наверное, что от мамкиного бдительного ока избавился. Хотя какое там «око», сроду никакого «ока» не было. Нет, невозможно на это смотреть.

Развернулась, ушла с балкона, унося в себе нечаянную досаду. Прямо на ровном месте эта досада вспыхнула, будто спичку к сухому хворосту поднесли! Нет, не избавиться ей от этой досады, наверное… Хотя и надо бы. Надо, надо стараться, потому как неписаные законы материнской треклятой мудрости никто пока не отменял. И вообще… Может, он и не Варе звонил? Может, начальнику на работу?

– Ма-ам… Мам, иди сюда…

Вышла на зов, глянула вниз… Стоит под балконом. Улыбается.

– Спускайся, мам! И правда, пойдем, погуляем! Сто лет просто так по лесу не гулял! И к пруду спустимся, оглядим окрестности… А потом вместе пообедаем!

– Да? Но ты ж вроде торопился!

– Не… У меня время еще есть, как выяснилось.

– Надо же, какое счастье, сынок. Тебе разрешили немного с мамой побыть, да? Какая она у тебя добрая девочка, премногая ей благодарность…

– Ну, если ты хамить собралась, тогда я лучше уеду.

– Ладно, ладно… Иду! Сейчас, только переоденусь.

В лесу и впрямь было сказочно. Хотя это был не совсем лес, очень уж территория ухоженная, ни одной сухой коряги под ногами не попалось. В настоящем лесу так не бывает. Но если углубиться подальше… Да, там уже чащоба, заросли. Там и осень совсем другая. Не кружевная и нарядно праздничная, а суровая осень-старуха, знающая прекрасно, чем этот карнавал скоро закончится – голыми ветками под холодным дождем, вот чем. И настроение сразу испортилось, и неуютно стало, и повеяло холодной сыростью от еловых зарослей.

– Давай повернем обратно, а? Лучше до пруда дойдем, – позвала она Гошу, глядя на вьющиеся по ветру охапки желтых листьев. – Посмотрим, что там за пруд.

Вышли к воде, гладкой и зеленовато-мутной, постояли на берегу. Пахло тиной и рыбой и, как вдруг показалось Юле, немножко зеленой тоской. И ветер опять подул неприятный. Может, с непривычки после городского шума и суеты?.. Всегда бывает секунда неприятного ощущения от нового места, где предстоит провести довольно долгое время. Пока сознание смирится, обустроится в новом пространстве.

Вдали, на дорожке, показались две человеческие фигурки, довольно странные. Пригляделась – ого… Старушки бегут. То есть им кажется, что бегут, на самом деле слегка кандыбают пешей трусцой. Но – обе в шортах с лампасами и кроссовках, все, как положено. Наверняка здесь весь контингент такой… Трусцой кандыбающий. Тоска, тоска!

– Может, зря я сюда приехала, а, Гош? – озвучила Юля свою грустную мысль, глядя в небо. – Что я здесь буду делать целых две недели?