Френки Роуз - Зима

Мгновенно на моих щеках появляется краска. Я не девственница, но говорить о сексе не очень удобно. Возможно, потому, что мой опыт с мужчинами до сих пор был неуклюжим и скорее неприятным.

— Она не пахнет сексом.

— О, да, это так. Или так пахнет парень, за секс с которым я определенно могла бы убить. Она что, того чувака из полиции, да?

— Вау! Отличная наблюдательность, Шерлок. С чего ты взяла? Может быть, там красуется огромный логотип на груди «Департамент полиции Нью-Йорка»? — Я подхожу к ней и тяну толстовку за рукав. — Снимай. Я найду тебе что-нибудь другое.

— Ни в коем случае! — она хватает переднюю часть толстовки и подносит к лицу, глубоко вдыхая. — Это самое лучшее, что случилось со мной за весь день. Как, черт возьми, она у тебя оказалось?

Я вроде как не хотела говорить Морган о ночи в квартире Люка. Мне не нравится намеренно держать что-то в секрете от нее, но рассказать ей о той ночи — значит просветить и насчет книги Колби Брайта о моем отце. А это не то, что я готова сделать.

— Он одолжил ее мне давным-давно. Просто не было возможности вернуть.

Морган подозрительно смотрит на меня.

— И ты говоришь, что между тобой и этим парнем ничего не происходило?

— Нет. Нет, ничего не происходило между мной и этим парнем.

Я отворачиваюсь от нее и занимаюсь приготовлением напитков, яростно их помешивая.

— В таком случае, я думаю, что ты должна вернуть эту толстовку нашему прекрасному хранителю мира немедленно и позволить мне пойти с тобой. Это преступление, что такой красавчик пропадает впустую. Понимаешь? Преступление?

Она смеется противным смехом над своей хромой шуткой, я притворяюсь, что не слышу, передаю ей кружку и шлепаюсь на свой вращающийся стул, глядя на жидкость внутри чашки.

— Не игнорируй меня, Паттерсон. Я серьезно. Я хочу подцепить этого парня, если ты не собираешься.

— Я говорила, у него есть девушка.

Я натягиваю на лицо безэмоциональную маску, когда знаю, что лгу ей. Она до невозможности горяча. Парни сходят с ума от ее шикарных каштановых волос. Нет причин, почему Люк не захотел бы быть с ней, и последнее, что мне нужно, чтобы он околачивался возле моего дома. Я стараюсь представить, что сказала бы ему, если бы столкнулась в коридоре после того, как он был у нее. Одна только мысль об этом заставляет меня содрогнуться.

— Что насчет Тейта, а? — спрашиваю я. — Я думала, у вас все налаживается?

Морган поджимает губы и хмурится.

— Не слышала от него ничего в течение пяти дней. Я заснула с ним в воскресенье ночью. Думаю, он все еще злится на меня.

— Почему он злится на тебя за то, что ты заснула? Ты часто остаешься у него.

Легкая улыбка трогает уголки ее губ. Она поднимает бровь и многозначительно смотрит. И тут до меня доходит.

— Ах, так ты заснула с ним. Пока вы…?

— Да. Видимо, это был верх грубости, тем более что он был на пике в это время.

— О боже, Морган, — смеюсь я, пытаясь подавить кашель. — Из всех, кого я знаю, ты, наверное, единственный человек, который мог заснуть во время секса.

— У меня такое уже бывало, — объявляет она. — И, наверное, будет снова. В любом случае, это его вина. Он слишком долго возился.

Пока она говорит, я делаю глоток и теперь близка к расплескиванию горячего шоколада на всю стену гостиной. Мы смеемся, как злые сучки, и приходим в себя только тогда, когда звонит мой сотовый. Морган вытирает глаза, наклоняется, чтобы взять его с журнального столика, и бросает мне.

Неизвестный номер.

Я хмурюсь, глядя на экран. Один удар сердца. Два. Три. Пока Морган не бросает в меня подушку.

— Ответь, женщина. Вызов без ответа — упущенная возможность.

Обычно такие возможности я рада упустить. Морган не понимает, почему я никогда не отвечаю на звонки с неизвестных номеров. В средней школе одним из любимых занятий одноклассников было позвонить и крикнуть: «Отродье убийцы», прежде чем повесить трубку. Просто еще одна вещь, которую я не хочу объяснять. В этот раз лучше просто ответить на телефонный звонок и покончим с этим.

— Алло?

— Эвери Паттерсон? — бросает мне смутно знакомый голос.

— Да?

— Это Ноа Ричардс. Я взял номер у твоей подруги, Марии, кажется?

Я чувствую, что напряжена. Оборачиваюсь и смотрю на девушку, с невозмутимым видом сидящую справа от меня.

— Нет, я думаю, ты имеешь в виду Морган.

Она невинно и вопросительно улыбается, изучая свой безупречный лак для ногтей.

— Да, точно, Морган. Я видел, как вы гуляли вместе. Твое предложение еще в силе?

Я буквально слышу усмешку в его голосе, но она не звучит как издевка. Вздыхаю, бью Морган по ноге сжатым кулаком.

— Что такое? Фредди и Кайл переехали из штата?

Ноа смеется:

— Нет, но они уезжают домой на праздники. Это означает, что я буду бедным одиноким иностранцем в большом городе и мне совершенно не с кем общаться. Я слышал, ты собираешься остаться здесь. Есть шанс, что ты хотела бы сходить в кино или что-то вроде того? Чисто в интересах держать меня подальше от неприятностей, сама понимаешь.

Я отчаянно пытаюсь придумать причину, что может помешать мне идти в кино с горячим, самым популярным студентом по обмену в Колумбийском университете. Ничего. Морган продвигается вперед, оказываясь почти на краю своего места, и когда видит, что я колеблюсь, делает предупреждающее выражение лица. Сжимает кулак на меня, угрожая физическим насилием, если я не скажу «да». Она, очевидно, знает, почему он звонит. Я показываю ей средний палец и вращаюсь вокруг на своем офисном стуле.

— Конечно, Ноа. Звучит здорово. Пару дней я буду с семьей, но после этого свободна. Напишешь мне, и мы что-нибудь придумаем.

— Договорились!

Он вешает трубку, а я бросаю телефон на журнальный столик, изо всех сил пытаясь не наброситься на Морган.

— Кто это был? — беззаботно спрашивает она, и я не могу сдержаться: бросаюсь на диван и без пощады луплю ее подушкой.

— Ведьма, ты чертовски прекрасно знаешь, кто это был!

— А-а-а-а-а-а-а! Стоп, стоп, хорошо, хорошо! Я признаю это. Стоп! — она визжит. Я наклоняюсь и роняю подушку. — Мне очень жаль, Эвери. Он просто так мило просил, и этот акцент... Я ничего не могла с собой поделать!

— Все равно. — Я ударяю ее в последний раз и протяжно выдыхаю. — И я серьезно — снимай толстовку. Не хочу, чтобы она пропахла твоими вышедшими из-под контроля феромонами. И не собираюсь стирать перед тем, как отдавать.

Брейквотер

Пять лет назад.

Люк

Машина тормозит у тротуара. Я все еще не могу повернуться и посмотреть на дом. Хлоя расстегивает ремень безопасности, с мрачным видом прочищает горло, но я не могу сдвинуться с места. Моя рука все еще на оружии, как будто в этом есть смысл, как и в тех ужасающих событиях, свидетелем которых я стал. Как будто это способ предотвратить их.

Каждый раз, когда моргаю, все еще вижу тела, разбросанные во все стороны на земле. Каждый раз, когда закрываю глаза, все еще вижу Макса, дергающегося на голом бетоне и захлебывающегося собственной кровью. Бог мой, я не могу дышать.

— Ты прострелишь себе член этой штукой, если не будешь осторожен, — мягко говорит Хлоя, выключая двигатель. Мы сидим в молчании: она смотрит на меня, я смотрю на приборную панель. — Это всего на пару дней, Люк. Я знаю, тебе это не понравится, но придет время, когда такого рода вещи не будут смущать тебя. Просто в этот раз труднее. Сложнее, потому что ты знал парня.

Я закрываю глаза. А вдруг я допустил огромную ошибку? Может быть, не нужно было становиться полицейским? Может быть, я должен был пойти в колледж, как все и ожидали? Взять стипендию и стать долбаным воротилой бизнеса или что-то типа того? Отпускаю кобуру, сжимая кулаки так, что костяшки белеют.

— Я в порядке. Я буду в порядке.

Хлоя грустно улыбается.

— Я знаю, что будешь, парень. Ну же. Давай покончим с этим.

Однако, когда я выхожу из автомобиля, мир будто сжимается вокруг. Смотрю на дом и первое, что вижу, — детское лицо в окне. Дочь Макса, Айрис. Всего четырнадцать лет, черт возьми. Она выглядит, как гребаный призрак.

— Я думаю, она оставалась неподвижной, — говорит Хлоя, кивая в сторону окна. Айрис не замечает моего напарника. Она смотрит прямо на меня, и я знаю, что не могу этого сделать. Я, мать его, не могу сделать это. Обрушиваюсь спиной на капот авто, качая головой.

— Они еще не вставили окно, — замечает Хлоя. Когда пять дней назад мы пришли сюда, чтобы сказать, что осталось от семьи Бреслин, и что Макс мертв, Айрис бросила стул через огромную стеклянную панель на нижнем этаже гостиной. Там по-прежнему уродливая деревянная плита, вся в пятнах и потеках. Звук крика Айрис все еще звучит в моих ушах, даже сейчас.

— Это слишком, — говорю я, слыша собственные слова и зная, что это правда. Макс для меня был больше, чем друг. Он заботился обо мне. Он присматривал за мной, когда никто больше не мог. Как мне смотреть в глаза его четырнадцатилетней дочери и держать все дерьмо в себе?

— Все в порядке, — говорит Хлоя, положив руку мне на плечо. — Посиди здесь. Мне нужно только уточнить у жены несколько деталей. Просто останься здесь, ладно?

Она идет в дом, и я чувствую себя чертовски жалким. Впервые с тех пор, как мы нашли Макса на том складе, позволяю себе заплакать, поворачиваясь спиной к его дому. Мне почти двадцать гребаных лет. Я обученный полицейский и не должен быть в гребаных слезах на лужайке одной из моих жертв, но все же я здесь и слезы текут по лицу. Это худший момент худшего дня худшей недели в моей жизни.

Дыхание перехватывает в горле, когда я чувствую что-то на моей руке — другую руку, утешающую меня. И вот она — девочка, встречи с которой я хотел бы избежать. Четырнадцатилетняя Айрис. Я так не хотел с ней сталкиваться. Похоже, в настоящее время у меня нет особого выбора. Она бесцветная как призрак, и выглядит обессиленной в своей белой пижаме. Ее кожа совершенно белого цвета. И кипа очень-очень обесцвеченных светлых волос с золотыми нитями довершает картину. Девочка выглядит так, словно стоит на пороге смерти.

— Почему ты плачешь? — шепчет Айрис. Ее голос ломается, как будто она не использовала его несколько дней. Судя по газетам, так и было. Средства массовой информации писали, что она практически в коматозном состоянии.

Я не доверяю себе настолько, чтобы заговорить, вместо этого поднимая глаза над бескрайними деревьями, которые простираются вечностью между владениями Бреслинов и городом, и размышляя о том, что это первый раз, когда я должным образом встретил Айрис. Это кажется мне таким неправильным. Макс так сильно любил ее. Я всегда хотел с ней встретиться. Просто казалось неудобным подходить к ней в школе. Она всегда была окружена друзьями, таскалась повсюду с той девочкой, Мэгги Брайт. Я был старше. Это не было бы нормальным. Люди бы шептались.

Айрис кладет голову мне на плечо, и я чувствую, как ее начинает трясти. Она плачет. Мои собственные слезы немедленно прекращаются. Я застываю, вдруг не зная, что, черт возьми, мне делать.

— Пожалуйста, — рыдает она. — Скажи мне, почему ты грустишь?

Она так умоляет меня, будто узнав, почему я страдаю, остановит собственную боль.

— Ты действительно хочешь знать? — Я беру ее за руку. Кажется, вот что правильно сейчас сделать.

Она смотрит на меня глазами, полными слез, ее лицо выражает горе, и я полон желания принять это от нее. Для того, чтобы все это исчезло.